– Ты забыла свою вещь сегодня утром, – произнес Мортен. – Свой вибратор, – услужливо добавил он, будто у людей в очереди могли возникнуть сомнения, что это за штука.

– Эй, эй! – завопил Яссер, выхватив пенис из рук Кэрри Эн. – Это еще зачем?

Как будто он не знает!

– Это не мое, – запротестовала Кэрри Эн и попыталась отнять пенис.

– У меня есть настоящий, – заверил ее Яссер. Включил вибратор и затанцевал навстречу Кэрри Эн, взяв его, словно нацеленную на нее шпагу.

– И у меня тоже, – присоединился Мортен.

Сказать, что она покраснела, было бы преуменьшением. Щеки Кэрри Эн горели до нарывов, до трещин, словно отстающая во время пожара краска.

– Это не мое, – неубедительно повторяла она, наконец отняв вибратор.

Теперь она искала, куда бы спрятать проклятую штуковину. Карманов не было – она была в бикини и парео. Пляжная сумка лежала на столике – в знак того, что место занято. Она с надеждой повернулась к Речел, но та лишь пожала плечами, вспомнив собственное унижение в Гэтвике. Яслин давилась от хохота.

Кэрри Эн как раз добралась до самого начала очереди за яйцами. Яссер и Мортен не отставали.

– Зачем тебе это? – спросил Яссер. – В «Эгейском клубе» так много хороших мужчин.

– Я как раз об этом подумал, – подтвердил Мортен.

Любой ответ грозил выставить захлебывающуюся в оправданиях Кэрри Эн виновной до мозга костей. Так что она решила, что единственный выход – проигнорировать двоих ее поклонников и собравшуюся позади толпу, схватить завтрак, призвав на помощь все свое достоинство, и бежать.

– Доброе утро, – произнес шеф-повар, взяв у Кэрри Эн тарелку и одним глазом покосившись на необычный аксессуар в ее руке (глаза у него смотрели каждый в свою сторону, как бывает по крайней мере у одного учителя в любой школе). – Как вам подать яйца? – спросил он.

– В кулак! – выкрикнула Яслин, стоявшая позади в очереди.

Кэрри Эн понимала, что к катастрофе с резиновым пенисом надо было бы отнестись с юмором, но, как она не старалась, ничего смешного в утреннем происшествии не видела.

Она знала, что Яслин и Речел любили ее и ни за что не обидели бы нарочно, но с момента приезда в Турцию она стала объектом постоянных подколок, и это начинало ее бесить. Им-то, конечно, потешно толкать ее в объятия каждого кобеля, был бы у него пенис. Ведь у них райские отношения с замечательными мужчинами. Им можно спокойно флиртовать. Но для Кэрри Эн любой флирт нес в себе глубокое значение. И каждый отказ задевал за живое, словно приближая тот день, когда последний мужчина на земле даст ей от ворот поворот и она будет обречена на несчастную одинокую старость.

Друзья говорили, что во время развода она держалась очень смело. Но они думали так лишь потому, что она храбрилась перед ними и никогда не позволяла себе сорваться в компании. И вот награда – все считают ее стойкой. Продолжают приглашать на вечеринки и брать в такие вот поездки, потому что знают, что она не убогая надоеда, которая только и знает, что утомлять всех рассказами о своих неудавшихся отношениях.

Кэрри Эн видела, как ее подруги превращаются в таких зануд. Первые пару недель после разрыва девчонки ломились к ним в дверь, предлагая поддержку. Но вскоре друзья решали, что давно пора все это пережить. Стоило лишь заподозрить, что ты опять примешься канючить по поводу злодея бывшего, и тебя попросту вычеркивали из списка друзей и членов семьи – ведь, по их меркам, тебе давно пора было стряхнуть пепел и с головой кинуться на поиски новой половинки.

Хотя иногда Кэрри Эн думала, что лучше уж растерять всех друзей и знакомых, чем второй вариант. Став одиночкой, она испытала на себе те ужасы, о которых раньше читала лишь в психологической рубрике женских журналов. Как «женщину без спутника», ее пытались свести с бесконечной чередой ущербных мужчин.

«Этот тебе точно понравится», – каждый раз обещали ей. И Кэрри Эн прихорашивалась в предвкушении очередного ужина, где ее, как всегда, сажали рядом с самым унылым занудой в мире.

Был Нил, который ездил на «порше», но в тридцать четыре года до сих пор жил с родителями. Потом Джаспер, который называл женщин кобылками и заявлял, что к двадцати девяти годам их век кобыл-производителей окончен. И Питер, гений IT-технологий, владелец квартиры в портовом районе Лондона и апартаментов в Сан-Франциско, по сравнению с которым Мортен показался бы мастером светского общения. «У тебя очень желтые зубы», – заявил он Кэрри Эн, усевшись рядом с ней за ужином, а потом еще удивился, с чего это она отказалась прийти на свидание.

Слушая такие истории, Яслин и Речел надрывали животы от смеха, но Кэрри Эн уже надоело, что ее личная жизнь превратилась в сплошную хохму. Сегодня утром она превзошла саму себя. Теперь более сотни жителей разных европейских стран смогут рассказать своим коллегам по работе уморительную историю. А у Кэрри Эн появилась еще одна причина броситься в Эгейское море и уповать на сильное течение.

Остаток утра она поклялась провести в добровольном изгнании на балконе. И держаться подальше от края, разумеется. Но прежде чем уединиться, нужно было предпринять последнюю вылазку в грешный мир. Она почти дочитала все свои книги. А накануне видела в сувенирном магазинчике выпуск «Хелло!» Если провести все утро, разглядывая безвкусные свадебные фотографии богачей и знаменитостей, может, ей и полегчает. А вдруг повезет, и она наткнется на специальное приложение «Звезды и их целлюлит»?

На пути в сувенирный Кэрри Эн мужественно встретила насмешки и пристальные взгляды. Она-то думала, что все дело в вибраторе, но потом поняла, что случайно заправила парео в трусы купальника. Отыскав один-единственный экземпляр «Хелло!», она протянула продавцу три триллиарда турецких лир или что-то вроде того. Перед выходом из магазина обозрела террасу на предмет возможной опасности. Яссер говорил по телефону. Он ее не заметил. Мортена нигде не было. Кэрри Эн приготовилась бежать в номер. Где-то между магазином и следующим возможным укрытием дорогу ей преградил Мортен.

– Кэрри Эн! – закричал он.

Она нырнула в первую попавшуюся дверь.

Это была дверь шахматного клуба. Она застала Акселя в процессе ковыряния в носу, но слишком запыхалась, чтобы заметить его смущение.

– Вы опять вернулись? – спросил Аксель, призвав на помощь самообладание. После вчерашнего странного побега он не предполагал снова увидеть Кэрри Эн.

– Как видите, – ответила Кэрри Эн, усаживаясь за доску напротив него. – Не подумайте ничего плохого. Начнем?

Она сделала ход конем, переместив фигуру в центр поля.

Раздвинув тонкие коричневые шторы, Салли взглянула на равнину за окном и высившиеся вдалеке горы. И инстинктивно поежилась, глянув на небо. Над горами сгрудились черные тучи, казалось, готовые рухнуть под собственной тяжестью.

Она заглянула в комнату. Маркус уже встал и куда-то пропал. Кровать была пуста, и никаких звуков из ванной – там его тоже не было. Салли испытала облечение и укол вины, зашлепав в ванную и на ходу снимая ночнушку. В ней было нестерпимо жарко, к тому же у Салли была только одна – толстая, длинная, в стиле Уи Уилли Уинки[16] с Микки-Маусом на спине. Рождественский подарок матери Маркуса – в тот год, когда они только начали встречаться.

– Это чтобы до свадьбы у нас не было секса, – пошутила тогда Салли.

Теперь ей вовсе не было смешно – ведь она надевала ночнушку именно с такой целью. Чтобы послать мужу четкий недвусмысленный сигнал: она не в настроении.

Вообще-то Салли даже не могла припомнить, когда в последний раз занималась сексом с мужем. Наверное, еще до Рождества, когда они оба напились на корпоративных вечеринках. Салли вовсе не потеряла либидо. О, если бы это было так! Нет, сексуальное желание по-прежнему витало вокруг, словно привидение, и иногда захлестывало ее, напоминая, как сильно изменились ее чувства к Маркусу.