При этом «слухач» работал регулятором частоты, «сканируя» пространство.

А поскольку я оказался здесь не столь подготовленным, как раньше и в другое время, то и обосрался…

Ну, в конце концов, откуда мне было знать, что после того, как эта страна и больше половины цивилизованного мира бултыхнётся в переполненный сортир, мне придётся таскаться по всякого рода «забегаловкам», вроде этой. Да ещё и таскать с собою столько барахла?!

Вот и вляпался ты, дорогой…

По самые помидоры.

Прослеживаю взглядом до дискообразного предмета размером с коробок спичек, прикреплённого к той части стены, из которой я «спустился», торжествуя.

Да, сомнений быть не могло. Я таки пересёк контролируемый ею сектор. Ровно пять шагов назад.

Само собой, — вылетая оттуда, жопой-то я не мог её ни прочуять, не увидеть. Тем более при таком освещении.

А она меня «присмотрела». И пока я тут изгалялся, как Дуремар на пруду, она немало «наябедничала», кому надо…

У, скотина…, ненавижу!

Теперь обо мне знают и то, что я тут, и что я пребываю тут до сих пор.

У меня есть выбор: или задать дёру, или попытаться отбиться прямо здесь.

Учитывая фактор величины помещения, те, кто явится по мою душу, будут открыты, как на ладони. Это если я не мешкая найду себе приемлемую огневую точку.

Я смотрю наверх. Туда, где в вышине нахохлились мощные стальные фермы. Туда? Нет, там можно и остаться. Как комар в заветренной паутине.

Диспетчерская. Пожалуй, там я продержусь дольше.

Хорошо, а потом? А, хрен на всё! Там и видно будет.

Я поворачиваюсь, чтобы захватить баул и быстренько чапать в выбранную сторону.

— Не дёргайся и медленно повернись… руки держи перед собой. Не стоит, парень, — последняя фраза раздалась тогда, когда я резко присел, приготовившись оттолкнуться от пола и перекатиться, срывая с груди спрятанную на ней плоскую гранату… — а именно из подмышки.

— Хм… хорошо, — я поворачиваюсь, как и просят. Пока просят. Что дальше — это вопрос времени и моего "поведения".

Говорящего я пока не вижу.

— Молодец. Теперь разведи руки в стороны, снова обернись и ложись на спину. Руки оставь разведёнными… — похоже, этот голос привык повелевать, и торг с ним так же неуместен, как попытки отговорить гориллу от ежедневного секса.

— А можно вопрос по существу? — меня всегда дёргают за язык шаловливые черти, я не могу удержаться и сейчас. — Носки снимать?

— Не надо умничать. Успеешь ещё. Когда придёт время. Ты поиграл — я тебя нашёл. Всё, крутизну оставь. Просто делай то, что говорят, и всё будет зерр гут. Чёрт с тобой, просто заложи руки за голову. Но не дёргайся!

— Ну натюрлих, само собой! — не знаю ещё, что я выиграю от своей болтовни. Заложить руки? Да не вопрос! Похоже, ребята настроены серьёзно. А потому нужно изобразить паиньку.

Баул мне пока на хер не нужен. Всё, что мне нужно, на мне же и есть. В переизбытке.

Я — и без того ходячая машина смерти.

— Я буду тут есть подчинять "себе тебе". Зер гут, герр майор! Я есть стоять тихо-тихо, — позади меня молчание, но тишина уже сменяется звуком негромких, не слишком спешащих шагов. Звуки уверенных в себе ног, обутых в хорошие ботинки, идущие по неплохому покрытию. Дорогих ботинок. На качественной каучуковой подошве… мне бы такие, когда я бегал в детстве по лесу…

Не отвлекайся!

Два, три… ага, их трое.

Ребята, всё это либо смеха ради, либо вы хотите меня оскорбить до глубины души…

Трое, здесь… и против меня одного?

В таком огромном зале, где вы просто устанете меня ловить?!

Вы сумасшедшие, парни. Вы просто всем гуртом выжили из ума…

— Стойте там, ребята… не стоит ближе. Я заразный. Чумка у меня. — Я прикидываю расстояние до стены. Восемь шагов. Многовато. Нужно отыграть хотя бы три.

— Придурошный, не мели херни. У меня приказ взять тебя живым, недоумок. И по возможности — целым. А потому заткнись и просто стой.

Живым? Ух ты…, а это уже забавно слышать…

Чу! Кто-то ещё неловко сдвинулся там, у противоположной стены… ну, вот и комплект.

Боевая четвёрка. Всё, как у них и заведено. Один страхует. На стрёме, значится, пацан? Повезло тебе…

Им остаётся примерно два с половиной десятков небольших, нешироких шагов.

Я начинаю переминаться с ноги на ногу, вроде испуганно оборачиваюсь…

Начинаю пятиться, вроде не хочу попасть к ним в их такие решительные лапы.

Им не по нраву моё поведение. Ну, как же, знаем…

Такие самоуверенные ослы, как вы, не привыкли к подобным фокусам.

Для вас существует единственный язык, — язык страха и повиновения, где бы вы ни появились…

И форма на вас вона кака…, - чёрная, страш-шная-ааа… аж жуть!

Ну, мы ж элитный спецназ, не хуторской…

А вот мы — пастухи козьи, что с нас взять…

Самый передний, с нахмуренной рожей, чем-то похож на Рокки Бальбоа. Ну, не вылитый, но такой же уродливый и противный, собака…

Остальные, что по бокам, — ну, у тех рожи тёсано-стандартные. Береты, как и мозги, набекрень. Всё, как и положено.

Того, вдалеке, мне пока не разглядеть за спинами этих, что решительно прут ко мне, такому маленькому, беззащитному…

Я напуган, пацаны… я растерян и готов к покорности и полной лояльности.

И я уже отыграл нужное мне расстояние. А потому — вот он я, можете брать…

Улыбаясь виновато, протягиваю вперёд обе руки. На эту уловку покупаются все менты и их образчики.

Клиент сломлен, и можно не спешить, а почесать чирявую задницу, вспотевшую на трудной работе… Никуда он не денется.

Так же и эти болваны, — придерживают шаг, вальяжно и горделиво посматривая на меня.

И когда передний и старший, как я понимаю, приближается на пять шагов, мои руки будто невзначай опускаются ниже, к поясу…

И в момент, когда их ноги ещё продолжают двигаться, в воздух внезапно взмывает добротный и тяжёлый бич…

Как раз есть три остающихся для меня от первого шага…, и разрубив пространство, длинное охвостье перебивает ему лицо. Ото лба до горла.

На две моментально окровавившиеся половины…

Давние уроки Эльдара не прошли даром… И этот первый удар — за него, скотина!

Голова дурака лопается, как перезрелый арбуз, и он начинает заваливаться вперёд, так и не успев даже схватиться руками за лицо.

По инерции заносящие ноги двое остальных недоумков, что отчего-то решили, будто смогут просто так вот взять такого, как я, всё-таки делают, завершают машинально шаг, поскольку наше тело зачастую живёт самостоятельной жизнью, пока наши зенки уставятся на что-то, целиком завладевшее нашим вниманием.

И этих секунд порой бывает достаточно, чтобы голова, так неосторожно увлёкшаяся зрелищем, распрощалась с поверившим ей телом.

Ещё не затих в воздухе свист от первого удара, а я уже, резко дёрнув руку вниз, увёл бич в низовое скольжение.

И одновременно начал разворот вокруг собственной оси…

…Идущее следом за телом кольцо бича описывает вокруг меня круг, танцуя одному ему понятный танец инерции… и на выходе из этого пике, до отказа распрямляя руку по диагонали, я «срываю» её в это невидимое глазу падение, вдребезги размолачивая макушку второму…

Его попросту вколачивает в пол, заодно ломая, к едрени фене, бычью шею.

Что вы хотите, — шесть килограммов…

Третий, кажется, начинает что-то соображать, ему кажется на одну секунду, что мне его не достать… и он, притормозив сходу, начинает поднимать автомат, до этого преступно небрежно приспущенный до уровня талии.

У меня секунда, после чего в меня полетят пули. И мне до него точно не достать. Метра полтора.

И этот мой "золотой фонд" в виде отыгранных у Рока трёх метров, — сейчас они подарят мне жизнь.

Я рывком разворачиваюсь, делаю первый шаг, спиною ощущая, как давит его палец на спусковой крючок… давит…

Второй шаг прошёл под эгидой непредвиденного для него поворота моего тела влево и наклона его вперёд. А потому первая очередь прозвучала как-то неуверенно, будто ему едва удалось уговорить автомат стрелять.