Пули зло стучат по ней, выбивают искры и куски камня, которые мстительной шрапнелью летят во все стороны.
Грохот пальбы в этом «мешке» ударяет по ушам не хуже свистка паровоза прямо в перепонку.
И спустя секунду я, упав на брусчатку так, чтобы из-за скруглённого угла выставить только нос и конец ствола, уже выпускаю три пули. Три практически не слышимых выстрела — и в коридоре воцаряется могильная тишина.
Всё. Два мертвых тела, кувыркнувшись прямо на корточках, затихают на влаге между узких рельсов. Бросаю быстрый взгляд вперёд и — вот я уже снова закатился за спасительный поворот стены.
Насколько я успеваю заметить, дальше — никого. Никто не спешил на выручку своим гибнущим товарищам. Тишина, я ж говорю. Лишь изредка нарушаемая тонким потрескиванием продолжающего медленно расширяться от напряжения бута. В тех местах кладки, куда попали пули притаившихся солдат.
А то, что это солдаты, я не сомневался. Сейчас один из них, агонизируя, мерно постукивает ботом по головке рельса.
Всё, затих… Помер, служивый…
Ребята заняли позицию грамотно, — с обеих сторон коридора. И если б не моя «игрушка», моментальная игра в убийство переросла бы в затяжную огневую дуэль. С двумя неизвестными. И мною в качестве приза.
Странно. Только двое. Наверняка караул, и вот ещё вопрос: сколько их было на тот момент, когда я сюда вползал? Шумел, скрипел, гремел сапожищами…
А что, если один побёг за подмогой?
Хреново, коли так…
Мне тогда просто необходимо поторапливаться. Просто попасть. Хоть куда-нибудь! Поднимаюсь и бегу обратно, к баулу. Хватаю его и, надрывая пупок, водружаю на спину. Теперь скорость ног, реакции и мышления — вот мои «документы». На жизнь.
А ПОТОМУ Я ПОПРОСТУ РВУ…
Рву, как ошалевший от зова самки кабан по осеннему лесу. Вскинув перед собою «Форс» и дико вращая глазами.
По этому коридору. К чёрту ту дверь! Найти бы отнорочек какой-нибудь!
…Насколько я понимаю в таких вещах, этот коридор не может быть таким длинным, каков он есть…
А он, прости Господи, кажется бесконечным…
Под его потолком примерно каждые двадцать метров горят крепко установленные плафоны с массивными жаростойкими стёклами. Такой хрен камнем разобьёшь.
"Вжик… вжиххх!" — это мелькают их силуэты надо мною.
Лечу, как птица, между рельсов. Как облезлый ворон, начинающий понемногу страдать возрастной одышкой… Так вернее.
Или это всё-таки такой тяжёлый баул?! Я промчался уже метров сто, а коридор и не думал заканчиваться. Насколько у меня хватало силы глаз, я видел лишь кажущуюся бесконечной цепочку уменьшающихся с удалением от меня фонарей… И где-то на границе зрения они терялись, расплывались в неясное пятно, граничащее с условно темнотой…
Но утешало то, что никто не мчался мне навстречу, размахивая дико ломом, и не потрясая кулаками.
Что за фигня?
Если я правильно мыслю, здесь должны быть блокпосты, какая-то деятельность, беготня солдат и обслуги…
Или я — единственный обитатель этого сраного коридора?
И тут понимаю, что исчезает свет по одной причине — он вместе с коридором «ныряет» вниз, повторяя, естественно, ландшафт долины.
Или просто переходит на нижний ярус. Я холодею. Это ж какая тогда здесь будет глубина?
Сто метров? Двести?
Сурьёзно, однако…
Пробегаю ещё метров тридцать… и слева о себя неожиданно, боковым зрением, вижу широченное ответвление в другой туннель. Инстинкт и на этот раз срабатывает куда быстрее мозгов, — падаю ещё на бегу на спину, резко закидывая ноги перед собою… Вскидываю ствол… И как раз вовремя.
Пули подрезают уже пустой воздух там, где мгновением раньше телепалась моя голова.
Ещё бы чуть-чуть, и моя старая бандана украсила бы эти камни.
Этот был чуть шустрее, поскольку не сидел на присядках, а стоял, напружинив полусогнутые ноги. И уже начал совершать в мою сторону первый шаг, раскрыв в крике рот и не переставая опустошать магазин, когда его достала моя единственная пуля. Он вздрогнул, будто его неожиданно приложили сзади лопатой по хребту, как-то странно втянул голову в плечи… и стал оседать, выронив «Каштан» и заваливаясь точно на бок. Я с трудом перевёл сбитое при падении дыхание, не забывая, однако, зыркать по сторонам.
Никого. Этот был один, и это был тот, третий, что просто отошёл подальше, на всякий случай, и подкарауливал меня здесь. Выскакивать на меня бегущего он не стал. А это говорит только об одном, — он был предупреждён, кто я и что… И что у него был единственный шанс, — прибить меня в спину.
Либо парень немного просчитался с моментом начала стрельбы, побоявшись «отпустить» меня слишком далеко для прицельного огня, и он поспешил начать палить. А может, просто взыграла глупая гордость бойца, переоценившего свои силы и попершего на меня в открытую. Мол, мы и сам не хуже…
Не знаю. Он уже умер, и спросить уже не у кого. Пожалуй, мне не помешал бы кто живой, у кого мне стоило бы порасспросить, что тут да как… Ладно, при возможности украду кого-нибудь посмышлёнее…
…Вознеся матерную молитву моим инструкторам, что научили меня таким вредным для костей и внутренних органов трюкам в виде падений, переворотов и бросков мордой в землю, я добрым словом всё же помянул того, кто выучил меня стрелять даже из-под ягодиц точно в яблочко.
Кто довёл поимку в прицел и просто стрельбу безо всякого прицеливания до того автоматизма, когда и сам перестаёшь верить и понимать, как такое возможно.
Пожалуй, ЭТО умение оказывалось в такие вот моменты всё же наиболее важным.
Как бы ни удачно всё складывалось, мне не нравились три вещи.
Во-первых, то, что здесь так мало народу собрано по мою душу. Уж не сказился ли Вилле, если так несерьёзно относится к моему визиту? Это как-то даже обидно для моего профессионализма. Или он просто смеётся надо мною, дразнит? Намекает на мою утерю хватки? Значит, мне стоит притормозить и подумать…
Второе. Здесь нет пока ни одной стоящей лазейки, куда можно красиво и подло втиснуться. Не пролезть мне прямиком сквозь сплошной камень, хоть ты убейся!
Ни окна распахнутого, что говорится, ни двери тебе вшивой…
И, наконец, третий, и самый плохой, фактор. Я едва вошёл, а уже столько нашумел, можно сказать, напортачил.
Конечно, в этой ситуации вряд ли мне удалось бы что-то сделать по-иному, но как-то не привык я так работать…
Не по специфике это как-то.
И значит, здесь что-то не так. Что же?
Я осторожно заглядываю вглубь ответвления. Там, как и в этом, всё одинаково. Лишь длина всего метров сорок. И точно посредине торчит какое-то нагромождение то ли механизмов в кожухах, то ли укрытых ящиков.
Если б там была засада, уже б в меня стреляли. Много и густо. А так — тишина…
Что же, пойду. Похоже, меня «ведут». И думаю, через какое-то время я буду иметь возможность либо в этом убедиться, либо опровергнуть собственные фантазии и "пугалки".
Потихоньку иду в направлении «кучи». Здесь гораздо суше, чище… Здесь очищены от старости и тлена времени стены, и подновлённые (!) рельсы убегают дальше по предыдущему коридору, не заходя в этот район.
В конце коридора тупик, на полу стоит какой-то ящик…, а на стене, прямо под последней лампой, призывно светится новой серой краской распределительный щит. Подойди, дёрни рубильник… Отруби освещение — и топай скрытно, малыш! Ага, и взлети ко всем чертям! Ну, уж дудки! Не буду пока я торопиться. Мне пока не нужно свидание со всеми вашими сюрпризами, на которые я могу напороться в темноте. Кстати, не нравится мне уже и эта странная новизна. Мне вообще здесь, у вас, уже перестало нравиться… Но пока я не вижу другого способа попасть внутрь, придётся терпеть и идти.
…Нагромождение оказывается огромным двигателем, присоединённым к торчащей прямо из пола «ракушке» воздухоподачи. Слева — раструб захвата воздуха. Вентиляционный блок первичной подачи. Значит, все-таки подо мною — второй ярус.
И мне — туда… Вот только как?
Оглядываю «ракушку». Нет, ну надо же! Вилле, ты мог бы быть и пооригинальнее! Не знаю, кто у тебя там начальник штаба или ещё какой «советник», но кто, кто меняет старые, ржавые и закисшие болты креплений двигателя к ракушке, то бишь непосредственно к самому воздуховоду, на новые?! Как раз перед моим приходом? И при этом они тщательно смазаны и… не закручены полностью! А рядом… Рядом прямо-таки "случайно оставлены" гаечные ключи НУЖНОГО для всех этих гаек размера. Снимай кожух… Отодвигай по салазкам тяжеленный мотор… — и милости просим в недра Сезама?
