И что отсюда они, спокойно высадившись, рассчитывают начать повторное заселение планеты уцелевшими аборигенами, но уже по собственному разумению. Скорее всего, исходя из критериев достаточности количества наличествующей рабочей силы, оставленной жить, на единицу площади проживания самих тонхов. Которые не собирались надрываться каторжными трудами на возделывании почвы, выращивании мяса или в рудниках, имея на то неплохие воспроизводимые ресурсы самих покорённых.
Как разумели профессора, это был довольно-таки мудрый способ колонизации захватываемых планет, очевидно практикуемый тонхами на всём их пути сюда за прошедшие тысячелетия. Они, видимо, прибывали вот так к орбите планеты, отстающей от них в развитии и мощи, выбивали местных «зверьков», а затем распределяли их по планете с максимальной для себя выгодой. Заставляя вкалывать на себя население и высасывая наиболее ценные планетарные ресурсы. После чего уходили. Никто бы не удивился, если бы узнал, что разорённую и опустошённую планету, к которой тонхи утратили всяческий интерес, зачастую попросту уничтожали. Ради садистского удовольствия или чтобы замести следы собственного на ней пребывания…
Выходило, что эти обезьяньи морды весьма удачно соединяли для своей пользы банальный межгалактический разбой, прикрываемый громкими целями, и то паническое бегство от собственных страхов, о котором так трогательно поведал кучке избранных сгинувший Тик в минуту временного расстройства своей отнюдь не слабой психики.
…Из многих мелких стран не спасся никто. Ватикан, Лихтенштейн, Люксембург… Все они за секунду сгинули в пучине атак вместе с их жителями, не оставив о себе даже воспоминаний. Разве что пару облачков пара.
Почему-то пока не задело Португалию, и теперь некоторые поговаривали о необходимости бежать туда, с тоскою поглядывая в ту сторону через отроги покрываемых снегом гор. В это время сама Португалия спешно вооружала население и минировала границы в истовой попытке защитить свои пределы от наплыва чрезмерно большого числа беженцев…
…Самая большая странность состояла в том, что в отличие от всей массы спешащего в неизвестность народа, Фогель и Роек шли не в ту сторону, куда все так рвались, а наоборот, — в противоположном направлении. Как раз туда, где уже отгремели раскаты чужих страшных громов. Туда, где было, с точки зрения возможности погибнуть, безопаснее всего.
Уничтожив большую часть Европы и не спеша приступив к огромным кускам вроде России, Индии, Штатов и Китая, тонхи не имели пока никаких намерений торчать там, где ими были произведены практически корневые изменения сложившейся планетарной истории. То есть посреди практически выжженных территорий. А поскольку государства восточной зоны и сами США — это в основном страны с ядерным потенциалом, то их до поры до времени дразнить не стоит. А то они наверняка, даже вероятней всего, попробуют им воспользоваться. И не у своих границ и берегов, а попытаются накрыть тонхов именно там, куда те будут стремиться основной своей массой. То есть, здесь, на Балканах, в Южной Америке и в Южной Африке, где климатические пояса наиболее приемлемы для их проживания. Вполне возможно, здешнюю и тамошнюю «зачистку» страны с ядерным потенциалом будут производить менее гуманно, чем, скажем, это было бы на севере России. Теперь, во всеобщем бедламе и неразберихе, что русским, что китайцам всё равно, что о них подумают хорваты, румыны, венгры или македонцы. То есть, метая адские снаряды в центр Европы, можно не церемониться так, как с собственными территориями. Своя рубашка ведь ближе к телу. Так, кажется, говорят в России?
А потому без зазрения совести, объединившись даже с Индией и Китаем, Россия может нанести удар. И вполне очевидно, что куда безопаснее будет оказаться в этом случае, к примеру, в той же почившей Дании, чью заупокойную ветчину они сейчас потребляют, чем в Болгарии, Сербии, упомянутой Португалии или Греции, что пока получили временную отсрочку. Даже если тонхам будет наплевать на сбившуюся в тесное стадо часть человечества, выскочившее диким конём у них из-под носа, и они не пойдут добивать его сюда, всё равно через несколько недель здесь начнётся такой масштабный тарарам, что уж лучше быть от него подальше. Мор, голод, болезни, сумасшествие, кровь… Пока ещё слишком напуганные впечатлением почти планетарной катастрофы люди больше озабочены не столько пищей и удобствами, сколько молят небо о спасении цивилизации как таковой. Да и пищи, худо-бедно, но пока хватает. Пока её даже раздают растерянные правительства стран, вынужденно приютивших беженцев. Пока все здесь в едином порыве ещё молятся со священниками об избавлении, и личное несколько отложено в корзину будущих кровавых перемен…
Но совсем недалёк тот день, когда это самое личное возобладает и здесь, и в любом другом месте, и потихоньку звереющий народ начнёт собираться вместе не для того, чтобы поддержать ближнего и спеть осанну, а тёмной ночью подкараулить одиночку или парочку. Потому как очень, очень скоро люди начнут поглядывать друг на друга со всё возрастающим гастрономическим интересом…
Здесь всего этого будет в переизбытке. Потому доктора собирались быть от этого подальше. Здесь скоро любой из присутствующих станет либо жертвой, либо охотником. И то, что пока ещё не сотворили с планетой тонхи, человечество довершит само…
А там, на практически пустых просторах уже покорённой Европы, ты хозяин. Владыка. Пусть почти пустыни, ну и что? Там ещё много чего осталось. Всего не вывезешь, всего не отыщешь и не съешь в одночасье. Тем более при той панике и после таких атак…
Он, Фогель, да и Роек, конечно, знали несколько «злачных местечек», где можно прожить вполне вольготно и даже припеваючи. Туда они и добирались, покинув гудящую, как растревоженный улей, границу со Словенией больше двух недель назад. Фогель тогда втайне рассчитывал, что им удастся протащить туда же и пару-другую благодарных девочек. Он даже присмотрел на дорогах после Граца, ведущих к границе, по пути оттуда, несколько особо смазливых мордашек и фигурок, измученно бредущих в компании с родителями или понуро сидящих у костров со случайными попутчиками. И уже предвкушающее облизывался, представляя себе, каково будет с ними сладко на старости лет, особенно учитывая тот факт, что девушки будут обязаны им жизнью и довольствием. Миру-то конец, как ни крути. А жить и кушать хочется всем, от красавец до страшненьких.
И он открыл уж было тогда на эту щекочущую его гормоны тему дискуссию с коллегой.
Однако Роек, к его безмерному удивлению, неожиданно упёрся. Он высказал своё удивление тайными мыслями коллеги, чем немало смутил добропорядочного доктора, все сексуальные фантазии которого разгорелись в силу того, что тому не везло с женщинами. Герхард, запинаясь и краснея, сбивчиво объяснил это ухмылявшемуся Роеку, представляя свои планы как желание решить свою деликатную проблему за счёт «нуждающихся в поддержке одиноких дам». Добавив, потупив глаза, что «их столько красивых и юных вокруг». Однако Франц наотрез отказался тащить с собою «батальон сиволапых и глупых клуш», как он выразился в сердцах, мотивировав это тем, что «девочек можно найти и там, на месте». И что будь они хоть с рогами и свиной харей, их сугубо сексуальной принадлежности это никак не умаляет. Как и желания угодить своим «спасителям».
— Самка остаётся самкой всегда, коллега, особенно в условиях бесхозности и бескормицы. В условиях, когда пользуют её все, а вот кормить не порывается никто. Будь она по размерам пупсиком, болонкой или коровой под два центнера весом, — она балласт. Просто пока они все ещё об этом не знают. Они всегда охотно и с радостью раздвинут ноги для того, кто принесёт ей на измятое ложе парящее свежее мясо. То есть, для удачливого охотника. А вот вырыть колодец или нарубить дров, дотащить домой мешок добытой пищи или отогнать палкой злую собаку…
…Тут, милый мой Герхард, одних юных изящных ягодиц, полных губёшек, плоского загорелого животика и торчащих торчком пирамидок груди в красную пупырышку ветрянки явно маловато, не находите? Тут вечно будут звать Вас. Хе-хе! И бросив все свои, не менее тяжкие дела, Вы будете дни напролёт сострадательно ползать за ними следом, бесконечно слушая и утешая, помогая нести им зонт из картона да ридикюль с тушью из золы, и при этом ещё как-то умудряться выполнять за них то, что по праву отныне возникающего «равенства» им было Вами же и поручено… Говоря грубо, откатываясь по лестнице развития к состоянию первобытного стареющего мачо, Вы станете прекрасным, совершенным, законченным подкаблучником новой формации. «А-ля визит тонха». Полное ничтожество на фоне вечной непосильной занятости непонятными нормальному разуму проблемами женской половины. Вы уж не обессудьте, товарищ Вы мой дорогой, но таскать для вас всех пищу и стирать портки после ваших сексуальных «пикников» я не собираюсь. Как и моя женщина, которую я намерен отыскать исключительно для практичных целей выживания. И, если вдруг доведётся, для продолжения рода человеческого. Мне отчего-то кажется, коллега, что нам будут нужны скорее неказистые, но крупные, выносливые и сильные женщины, чем весь этот недоощипанный, лохмато-накрученный курятник, чьи основные и главные прелести и достоинства таятся исключительно между тонких, привыкших к «шпилькам» и педикюру, ног. Чей перечень главных ценностей не выходит за рамки вечно ухоженных и блестящих волос, гладко выбритых ног и кружевных трусиков. «Все в восторге от тебя!», «Ведь Вы этого достойны?», не так ли? Вы всё ещё намерены тащить с собою изнеженных сучек, не привыкших ходить дальше собственного сортира, с которыми мы рискуем просто никуда не дойти? Тогда можете остаться с ними прямо здесь, Фогель. Чтобы избежать ждущих Вас в дальнейшем мучений. Потому как даже мы, уже изрядно похудевшие, почти старцы, будем двигаться не в пример тише и быстрее, чем если будем обременены этим визжащим и стонущим человеческим мусором! Вдобавок ко всему их уже сейчас нужно будет начать кормить. Вы готовы начать недоедать ради того, чтобы вдосталь кормить четыре с половиной килограмма каждой из их грудей? Готовы ввязываться в потасовки с молодыми, горячими балбесами, которых мы можем встретить, и которым отчего-то взбрендит в голову, что рядом с ними эти сучки будут смотреться лучше? Спустя неделю он сам — или пристрелит их, чтобы не объедали и не жаловались, не ныли бесконечно. Или скопом отдаст за половину пачки сигарет соседу-мародёру. Он-то, — молодой, наглый и горячий, — быстро найдёт способ с ними по-хозяйски управиться. А вот Вы… Вы, дружище, будете терпеть и нянчить их всю дорогу так, что, зная Ваш мягкий характер, я могу предсказать до часа, когда они усядутся Вам на шею, и Вы попрёте их, издыхая, до самого того момента, пока не упадёте без сил. Или вполне можете схлопотать пулю почти сразу же, как только засветитесь с ними в первых придорожных кустах, куда будете всю дорогу водить их «пописать» и «покакать»…
