О каком «сражении» можно вести речь, если вся мощь собранного «боевого кулака» была сметена за неполную пару минут?! О какой секретности можно говорить, если они были для атаки чужаков, как на ладони?! Несмотря на густые очаги леса, в которых была расквартирована ставка и стояли части резерва.
То, что «свалилось» на них с разъярённого неба, невозможно было назвать врагом. Противником в любом смысле этого слова. Их расшвыряли, растоптали, словно новорождённых щенков. Словно перед ними выросла туча рассерженной, беспощадно пожирающей людей саранчи. Когда на горизонте, в виду у изготовившейся по всем правилам воинского искусства к сражению армии взметнулась далёкая, но стремительно растущая серая стая, по рядам войсковых соединений прокатился потрясённый вздох. Ещё не зная точно, что мчится им навстречу, большинство солдат, с присущим любому живому существу инстинктивным чутьём приближающейся смерти, ударилось в панику.
Как часто бывает, человеку не приходится говорить о том, в какой день и час он умрёт. Его собственные «биологические часы» и инстинкт услужливо подскажут ему об этом сами. Именно сейчас липкий страх, обнявший за плечи приготовившихся к бою воинов, гаденько нашёптывал им в ухо о том, что их час настал.
Лишь чудом командирам удалось предотвратить массовое неосознанное бегство и заставить личный состав вновь взяться дрожащими руками за оружие. Однако, в конечном итоге, это никому из них не помогло.
Всё случилось быстро и настолько впечатляюще, эффектно, что даже видавшие виды ветераны побледнели от неожиданности и ужаса…
Их практически безнаказанно атаковало не менее сотни странных по форме летающих аппаратов, размером со средний грузовик, за тёмными плафонами которых нельзя было разглядеть даже силуэтов лётчиков. Презрев все известные законы физики и земного притяжения, все привычные и принятые манеры ведения боя и воздушного маневрирования, эти «шершни», как сразу же окрестили их бойцы, вытворяли в воздухе на своих крохотных подобиях самолётов такое, что никогда, ни при каких обстоятельствах не смогут выполнить и лучшие асы этого мира…
Придя к рубежам обороны правильным клином, они тут же затеяли в воздухе невероятное мельтешение, как ночные мотыльки вокруг горящей лампы. Хаотичность их движения была просто поразительна. Небо словно заклубилось, отягощённое их присутствием.
Казалось, что из подобного движения нельзя не только нанести мало-мальски прицельный удар, но даже выпутаться из этих кульбитов невозможно без того, чтобы не рухнуть камнем вниз! Однако, как вскоре увидели все присутствующие, некие, явно неведомые земной науке особенности конструкции, или иные факторы, позволяли аппаратам творить невозможное.
Несмотря на плотный, просто шквальный заградительный огонь, которым запоздало встретил их атаку капитан Сахас, потери нападающих были ничтожно малы в сравнении с той кровавой резнёй, которой они подвергли оказавшиеся беспомощными батальоны…
Злобно шипя двигателями на форсаже, аппараты принялись за дело, как заправские мясники.
Они не стреляли, нет. В том понимании этого действа, каким оно привычно всем и каждому. Они безупречно точными и экономными «посылами» молниеносных ударов уничтожали людей и технику, вгоняя в их ряды свои «снаряды», словно опытные специалисты акупунктуры, вводящие иглы в до микрон рассчитанные точки.
Подобия «мыльных пузырей», розово-белых шаров размером с теннисный мяч или чуть более, со страшной скоростью вырывающиеся из «шершней», оставляя мимолётный росчерк грозового цвета, накрывали группы людей и места сосредоточения боевой техники и солдат. Казалось, боевая армада попала в лавку к буйному сумасшедшему мяснику. В воздух взлетало и горело всё — ещё живое, трепещущее мясо солдат, обломки вооружения и фортификационных сооружений, ноги, руки, мозги и брызги крови. Галлоны горячей, выбрасывающей в морозное утро плюмажи шустрого пара, крови! Наблюдать за всем этим было просто невозможно…
Разгромив за считанные секунды крупные скопления, «самолётики» стали гоняться даже за одиночками. Похоже, в счёт убоя шёл общий «валовой эффект». Раненых или контуженных попросту не было. Всё, чего касался хоть краем «разрыв» такого «подарка», превращалось в рваное, ветхое, растрёпанное по ниткам одеяло. Мёртвое и рыхлое.
Тела, металл, дерево, пластик, резина… Всё разлеталось, дробилось и корежилось, рвалось на куски и ошмётки составляющей его материи. Танки и прочую технику попросту вбивало в землю, вколачивало невидимыми молотами в камни, словно стремилось перемещать их вместе и создать однородную массу из несоединимых, по сути, элементов. Иногда, словно в насмешку, неизвестные пилоты «развлекались», выпустив разом, словно имели одинаковый для всех прицел и скорость нажатия на гашетку, несколько «шаров» под днища танков и бронемашин, они взрывами заставляли тех подлетать на несколько десятков метров в высоту. Чтобы оттуда, кружась и переворачиваясь, словно подбрасываемые монетки, стальные, тяжеленные боевые машины унизительно и беспомощно падали на землю, разлетаясь сплющенными кусками…
На весь этот «балет» с ужасом взирали пока ещё живые солдаты резерва и командование. Нет, уже никто более и не помышлял о сопротивлении! Разинув в неслышном крике рты, бойцы падали ниц или старались отползти от эпицентра обстрела. Как можно сопротивляться сокрушительной неизбежности, имеющей, к тому же, неизвестное лицо?! Бросив всякие мысли о том, чтобы сражаться, люди попробовали организованно отступить.
Вокруг них вскипел ад…
Словно не желая отпускать несчастные жертвы, не досмотревшие всю премьеру до конца, пилоты устроили вокруг них «огненное шоу». Прочертив разрывами полный круг, враг замкнул оглушённый и вконец потерянный корпус в кольцо. Будто намекая на то, чтобы ни одна живая душа не посмела и думать о том, чтобы сбежать отсюда. Земля по периметру запылала, и генерал с болью подумал, что теперь они, как львы в цирке. И по прихоти стрелков они должны теперь прыгать через этот огненный круг…
В воздух снова, в который уже раз, поднималось всё и вся. Перепаханная на глубину нескольких метров, измельчённая до состояния песка, «сдобренная» техническим «мусором», истерзанная почва сгребала в себя, осыпаясь при новых взрывах, окровавленные «мешки» с мясом и костями, словно торопясь похоронить как можно больше убитых, не оставить их на поругание времени и падальщикам. Точно знала, что этим заняться будет некому. Точно этим оказывала своим гибнущим детям ту единственную услугу, которую могла предложить на данный момент.
Пожалуй, даже она не могла бы погрести всех, кто усеивал её сегодня столь густо и кроваво.
То, что они обречены, было ясно и безо всяких сложных выводов. Несколько случайно и, видимо, просто чудом сбитых ими неуправляемыми ракетами вражеских машин, взорвалось с ярким хлопком прямо в небе, словно начинённая магниевым составом картонка. На землю упали лишь какие-то жалкие хлопья, продолжающие гореть искристым пламенем посреди бранного поля, усеянного боевым хламом и изуродованными до неузнаваемости трупами.
Генералу на миг подумалось, что так взрываются водород и гелий. Возможно, именно ими и были заправлены «шершни».
Всё время скоротечного избиения человеческой живой силы и техники генерал простоял с непокрытой головою у входа в передвижной командный пункт, расположенный на бронированном грузовике. Вокруг него испуганными собачонками жались младшие командиры и штабисты. Как только на расположение войск накинулись эти «стервятники», пропала связь. Им никто не придёт на помощь. Ройсон равнодушно отшвырнул рацию и тяжело уставился на собственные начищенные ботинки. Блеск их среди вакханалии смерти показался ему кощунственным.
Ветерок порывами трепал его редкие волосы. С замиранием сердца и тоской смотрел командующий, как бездарно и зря гибнет огромное число его прекрасных и храбрых во всех других ситуациях солдат. Во всех других, кроме этой.
Здесь их смелость, опыт, умение и отвага не играли никакой роли. Он чувствовал, что понемногу сходит с ума…
