— Твою м-мать… — тут же вспомнились мне терпкие ягоды выражений из далёкого прошлого. Что-то своё орал у купола, доказывая анаггеалу какую-то ересь, Чик, напоминая мне излишне впечатлительного и бесноватого тренера избиваемого на ринге боксёра. Тонким голосом возмущался и ухал филином в уголке перепуганный Фогель, но мне было не до них. Голова гудела, как к праздничному молебну, оглашая внутренности перезвоном пустых бутылок в авоське. В довершение всех моих бед это порождение старой свалки, словно ловкий джинн, неизвестно откуда вынуло, как прямо выпростало из руки, древний торенор таких характеристик и масштабов, что мне едва не поплохело. Если поставить меня рядом с этой его рукоятью на стульчик, мне придётся тянуться до пятки его секиры на носочках. Я упрямо помотал головой. Ну не-ет, брат, я тебе не суслик пугливый… Угрожающе вытянув вперёд левую конечность, Луесс двинулся на меня. Я изготовился, шагнул навстречу… и тут же пропустил его первый выпад. Ударом пятки древка, обводя мои лезвия, он шутя отправил меня через весь зал, и я с грохотом ухнул почти на верхушку того купола, под которым пенилась каким-то мутным варевом гора потемневшего ливера. Обделённая мясом гадина победно скалилась, словно ей заранее пообещали место в Раю, да потеплее. Скатываясь по покатой поверхности с обратной стороны, гулко приземляюсь на пол практически напротив явно чокнувшихся сегодня Маакуа и Чика, которых могу видеть сквозь всё больше мутнеющий материал купола. Успеваю услышать и увидеть, как Чик, тыча пальцем то на купол, то на свою грудь, на пределе голосовых связок, стараясь не трястись от ужаса и поминутно оглядываясь, что-то поясняет и в ус не дующему Первому. Что-то вроде "если успокоить массу, тогда её нервные и логические окончания… смогут быть сориентированы на узконаправленное действие, сжимающее относительность размеров пространства в потоки стремящейся к расширению материи…, приближая объект к требуемой точке… А если совместить с…". Ну, и что-то ещё в этом роде. Кажется, подобным постоянно бредил Энштейн. Заумие в ранге не соответствующей обстановке гениальности.
Первый отрицательно мотает головою, и Нортон начинает свою песнь снова. В этом я дуб, да и задачи для меня на сегодня вроде бы другие. Однако, похоже, что злая на весь мир тварь, так же услышавшая их диспуты, этого не знает. Похоже, ей всё равно, с кого здесь начинать серию убийств. Потому как, внезапно потеряв ко мне всяческий интерес, она решительно двинулась в их сторону. С ярко выраженным намерением выпотрошить обоих. Скорее всего, ей очень не по душе пришлись именно сентенции Нортона. Вот всегда знал, что излишняя прилюдная языкастость до добра никогда не доводит. Делал бы своё дело молча Чик, глядишь — не привлёк бы излишнего внимания всяких кладбищенских экземпляров. Фигура Пра направилась… Ну, с «направилась» я переборщил. Сделав первые обычные шаг, два, она затем скользнула к ним с такой стремительностью, что лишь встретив на своём пути мгновенно оживший меч Первого, немного притормозила. Хладнокровный и немигающий, вылитая гадюка Маакуа держал голубую сталь на вытянутой конечности, не давая демону приблизиться к ним с Нортоном и к сфере. Над которой уже был занесён торенор "кувшинного жителя". Не знаю, что господин Пра там себе укумекал, но было видно, что любые планы копошащихся возле неё существ его не устраивают.
"Я здесь…Хозяин!" — вдруг рявкнула его смрадная пасть, обнажая ряды кривых, валунам подобных клыков. В ответ на это столь безапелляционное заявление Первый криво и снисходительно усмехнулся. Отчего-то ходячая выгребная яма не спешила наподдать анаггеалу. Создавалось впечатление, что её озадачивает как цвет металла клинка анаггеала, так и его внешний вид. Вместо того, чтобы попытаться выкорчевать их с Чиком из зала, урод внимательно рассматривал Первого, словно искал в нём знакомые черты. Внезапно глаза его хищно сузились, и костлявые кисти с треском сжали древко оружия. Пра узнал того, кто был повинен в его прежней смерти…
Он поднял к высокому потолку огромную голову и издал долгий торжествующий рёв. Начисто позабыв про меня и всё остальное на свете. Перед ним стоял его давний обидчик, с которым судьба, как он думал, давала ему шанс посчитаться. Словно ошалев от злости и сделанного открытия, Хаара рванулся на Первого, но тут же налетел на изящный, неуловимый и стремительный финт мечом, который пронзил его грудь навылет, и заставил упасть на колено, так и не дотянувшись торенором до противника. Вслед за этим едва видимым, размытым росчерком клинка — сокрушительный удар, даже скорее презрительный пинок, стопою в голову, сбивший тело с пронзившего его меча, отбросил недоделка на несколько метров назад. И тут же тощее тело плавно и грациозно вернулось в исходную боевую стойку. Где-то я уже видел подобное искусство боя. Прямо Шаолинь, зуб даю, только всё во много раз чётче, смертоноснее, рациональнее и быстрее…
Потрясённо мотая отбитой башкой и держась лапой за мгновенно вспухшую серыми рубцами рану, недоумевающее и озадаченное чудище раскинулось на полу, как отдыхающий на пляже. Несколько в стороне от него валялась отлетевшая секира. Я и сам обалдело уставился на Эпое. Если в этом чахлом стебле столько силы, то выходит, что моё участие в драке становилось крайне сомнительным? И он сам в состоянии быстро и нахально решить все вопросы? Мне тут же захотелось получить объяснения насчёт того, зачем тут понадобился ему я. Тот, что куда охотнее бы сейчас посмотрел, чем поучаствовал…
Однако вместо того, чтобы начать распинаться передо мною относительно собственных боевых талантов, Первый, более не делая никаких попыток завязать драку или добить развалившегося на полу монстра, указал на него мечом, и голосом, полным какой-то обыденности, обратился к едва живому от его «приветствия» демону:
— Луессфаррам, рекомый изначально Сын Света… Именем и Силою Его я повелеваю тебе достойно принять Долю свою. Встань же пред Именем и Славой, как и подобает Творению, чья душа вышла из уст Его… — И сделал нетерпеливый жест клинком. Словно торопя Хаара с исполнением приказа. При этих словах то грузно и мрачно, но покорно поднялся с полу, по-прежнему украдкой разглядывая с трудом заживающую рану. Но не выпрямился в рост, как я ожидал, а медленно преклонил колени. Невозмутимо дождавшись этого неохотного жеста выражения почтения к Творцу, Маакуа всё так же спокойно продолжил:
— Ты вспомнил, я вижу, меня, — того, кто однажды уже отправлял тебя залечивать ужасные раны. Но Его волею и Словом вновь решить с тобою давний спор Противостояний суждено сегодня не мне, а этому существу, в ком течёт и твоя кровь, Луесфаррам, — теперь он ткнул мечом в мою сторону.
— И да свершится то, что Им предначертано, но что не дано знать в полной мере ни единому существу, живущему в безбрежности Его Вселенной… То, кем стал ты, более не носит в себе первичного Смысла заложенных Им Начал. По сути и виду ты — Тьма. А потому я лишаю тебя наречённого Имени, и предаю анафеме и суду тебя, и всё, что связано отныне с тобою! Дарованную Им тебе сущность нельзя уничтожить окончательно, но её можно принудить к длительному подчинению законам мироздания. Так прими этот бой, и пусть он решит судьбу Упорядоченного. Перед тобою тот, кто не знает Смерти от прочих бренных, но кто почти равен тебе в мощи, и так же равен перед Смертью в битве с тобой. Умри телесно сам и исчезни в своём Ничто навсегда. Или с честью победи, и дай начало собственному Миру, установи свои Законы, и да никто во всём Упорядоченном и за его пределами не усомнится тогда в мудрости и справедливости Его… Аминь! — Провозгласил анаггеал, жестом разрешая демону подняться. Выглядело это всё со стороны так, будто Первый прочёл этой собаке отповедь, и с облегчением сбросил решение проблемы мне на руки. В то время как я всё ещё полусидел, привалившись спиною к непрозрачной боковине одной из панелей купола. Сказав всё это, Первый отвернулся к трясущегося от страха Чику с видом вежливо извинения за вынужденное отвлечение: мол, "продолжим, профессор?"
