– Ты нужен мне там, – мрачно отвечает Карел. – А интересное будет, уж это я тебе обещаю. Пойдем, Лека.

Людей в огромной, несказанно помпезной Коронной Зале собралось совсем немного. Отец Готфрид, сэр Оливер, с десяток придворных – из тех, кто поумней и поспокойней, отмечает Лека. Ни одной дамы; даже королева-мать не сочла нужным присутствовать. Быстро же Карел учится… Значит, сразу льдом окатить… Ну да, потому и ждать заставил – по-хорошему бы надо если не в день приезда принять, так на следующий.

Однако Тифаний, бывший начальник стражи великого князя Алексия, а ныне – посол короля Юрия, нарочитой холодности приема не замечает. Похоже, слишком занят собственной значимостью. Или, что вернее, заранее ставит своего короля выше. Входит неторопливо, весомо, топоча подбитыми железом сапогами по узорчатому паркету, скупо кланяется:

– Ваше величество…

И голос неторопливый, с ленцой.

Отец Готфрид принимает верительные грамоты, разворачивает. Жует губами. Мягко, вполголоса, предлагает:

– Говорите, господин посол.

– Мой государь Юрий, властитель и сюзерен Двенадцати Земель, слышал о вашей войне… – Кажется, «господин посол» уверен, что сообщением этим делает королю Таргалы одолжение. – Он считает большой ошибкой позицию своего предшественника, коий неоднократно отказывал вам в военной помощи. Он намеревается исправить сию ошибку. Конечно, не просто так…

– Продолжайте, – прерывает возникшую паузу отец Готфрид.

– Некоторый пересмотр границ, – снисходительно кидает Тифаний. – Никоим образом, замечу, не ущемляющий ваших прав. Ведь сейчас Зеленчаковой и Прихолмьем все равно владеют гномы?

Карел задумчиво вертит в пальцах ограненный восьмигранником прозрачный камушек.

– Продолжайте, господин посол, – кивает отец Готфрид.

– Мой государь Юрий берется за пару месяцев очистить вашу страну от нелюди. Да, вы отдадите нам некую часть их рудников, но зато останетесь полными хозяевами на остальных своих угодьях, – слово «угодья» звучит в устах посла невыразимо насмешливо. – И, конечно, потом нам придется пересмотреть заново торговые договоры…

– Понятное дело… – Карел криво улыбается. – Чтобы мы покупали у вас то, что сейчас делают гномы. Замечательный план.

– Значит, вам не нужна наша помощь? – сухо уточняет посол.

– Помощь принимают от равных, – нарочито любезно поясняет Карел. – А ваш Юрий…

– Что?… – Тифаний багровеет.

– Торгуется, – вздыхает Карел. – Право же, странно видеть в короле замашки рыночного торговца. Даже если король и не вполне, хм… законный.

– Потрудитесь объясниться, ваше величество, – чеканит Тифаний.

Карел склоняет голову набок и медленно оглядывает Тифания – с сапог до насупленных бровей.

– Может, господин посол, вам еще и удовлетворение дать? На шпагах? Вы, я смотрю, ощущаете себя победителем… Так вот, уважаемый, то, что вашему Юрию удался переворот, еще ни о чем не говорит. Захватить власть проще, чем удержаться у власти. Не лезьте в чужой кошель, не придется о своем плакать.

– С чего вы взяли, – внезапно охрипшим голосом спрашивает Тифаний, – что в Двенадцати Землях переворот? Король Андрий не пережил смерти любимой супруги, увы, но так бывает…

– У короля Андрия остались дети. Младший сын Егорий – ему, если я не ошибаюсь, сейчас должно быть девять лет. И старший – Валерий, законный наследник.

– Егорий слишком мал, – разводит руками посол. – По нашим законам, принц имеет право занять престол лишь по достижении совершеннолетия, отслужив воинскую службу, как подобает мужчине, и, более того, показав себя достойным в каком-либо ином, важном для государства деянии. А Валерий… где он, тот Валерий?! О нем уж два года не слышно… Говорят, он погиб. Печально, однако…

– Говорят, что жеребцов доят, – цедит сквозь зубы Лека. Черная, безумная ярость захлестывает его, и сдерживаться становится все труднее. – То-то Юрик себя достойным показал, в папашкином парадном отряде…

– Прощайте, господин Тифаний, – усмехается Карел, с явным удовольствием любуясь застывшим лицом посла. – Не смею более вас удерживать. И не забудьте: глупо зариться на чужое, не умея удержать свое.

– Аудиенция окончена, – почти шепотом подсказывает отец Готфрид.

Посол Юрия резко разворачивается, оставляя на паркете две полукруглых царапины, и выходит, впечатывая в пол шаги с силой, ясно показывающей степень понесенного оскорбления.

Карел разжимает стиснутый кулак. Сверкает под падающим из окна солнечным лучом ограненный восьмигранником прозрачный камень.

– Так значит, действуем, – деловито сообщает Карел. – Жду всех у себя через час. С докладами.

Тут только Лека приходит в себя. Острое желание пришибить «господина посла» – желательно насмерть! – отпускает слишком медленно. А он еще полагал, что умеет держать себя в руках! Но Карел… Карел-то в какие игры здесь играл?!

– Ты его провоцировал…

– А то! Пока ты провожал Серегу, мы устроили небольшой совет. Я, отец Готфрид, сэр Оливер и посланник Подземелья. И сошлись на том, что ваш Юрий опасен, а значит, глупо давать ему время на укрепление власти. – Карел зло усмехается. – Да, я его провоцировал. Добавлю, ты тоже неплохо подыграл.

– Ну и? Хочешь сказать, ты собрался с ним воевать?

– Э, брат Лека! Ты упустил самое важное.

– А именно?

– Твой кузен раззявил пасть на Зеленчаковую.

– Понимаю, – после недолгого молчания бормочет Лека.

– Он придет, – Карел ухмыляется – кривой ухмылкой Лютого, – обязательно придет. Скоро. Он будет торопиться изо всех силенок, ведь Таргала так слаба. Но в тот день, брат Лека, когда он перейдет нашу границу, ты станешь королем в своей стране.

– Похоже на то, – медленно говорю я, – что Юрий все же не договорился с империей.

Серж невесело усмехается:

– Негосударственный ты человек, друг Анже. Слишком прямой и честный для политики.

При чем тут, хочу спросить я – но слова не идут. Впрочем, Серж достаточно знает меня, чтобы понять ошарашенное молчание правильно.

– Я так думаю, друг Анже: они, конечно же, договорились. Но Юрий… – Серж трет лоб, подбирая слова. – Юрий вряд ли умеет воевать. Даже, скорей всего, не умеет: вспомни, мальчишкой он уступал Леке и в умении, и в храбрости, хоть и старше его на два года… на два, верно ведь? А после служил в парадном отряде отца и вряд ли многому там научился.

Я возражаю:

– Юрий не похож на человека, готового открыто признать свои слабости. Если он и боится воевать… ну, есть же те князья, что его поддержали, послал бы их!

– Ты не понимаешь! Он не боится, нет! Он не то что открыто – сам себе не признается, что не умеет. Но он чует. Он не уверен. А в умении интриги крутить – уверен. После удачного-то переворота, сам подумай! Вот и начинает с интриги, а войну – на потом.

Серж смеется вдруг. Качает головой:

– Но в интригах его переиграл Карел! И Софи…

Да, киваю я, предупреждение поспело вовремя, и благодарить за это Карел должен бедовую Серегину сестренку. Свою невесту… надо же, как бывает: свела двоих беда, а вышло – на счастье. Карел, по крайней мере, уж точно счастлив.

Мне вспоминаются слова пресветлого: «Как похож ты, Анже, на любопытную кумушку». Грешен, знаю; но – тянет, ох как тянет поглядеть! Коснуться чужой любви хоть краешком, хоть немного чужого счастья вдохнуть. Тяжко одолеть это искушение. Потому и радуюсь я словам Сержа:

– Пойдем-ка, друг Анже, прямо сейчас к брату библиотекарю. Очень уж много всякого увидел ты…

Пока брат библиотекарь записывает, мысли мои приходят в порядок. И то: вспоминая каждое слово, каждое движение, каждую подробность происходившего, уже не отвлечешься на глупые искушения. Снова погружаюсь я в увиденное, снова, уже вместе с братьями, проживаю его. И счастливая улыбка Карела меркнет, перечеркнутая горем и яростью принца Валерия. Верно говорят светлые отцы, что есть время для любви, а есть для скорби, и второго куда больше в нашей жизни.