Сэр Оливер совещается с монахом. Над площадью плывет гул голосов: растерянных, возбужденных, ликующих, вопрошающих…

Я щупаю затылок: что там саднит? Тупо смотрю на измазанную кровью ладонь. Больно дышать, но это ерунда. Хуже, что я не могу понять, кончилось все или нет.

– Терпи, – отрывисто говорит Лека. – Сам видишь, им не до нас.

Мы смотрим, как тело старого короля уносят к часовне. Люди поспешно расступаются и норовят протиснуться поближе к помосту. Никто не уходит.

Почему на этой площади так часто замирает время?!

Сэр Оливер опускается на одно колено перед Карелом.

– Да здравствует король.

– Да здравствует король! – подхватывают гвардейцы.

– Ирула, – повторяет Серж. – Опять Империя.

Значит, не выдав дочь за Карела, император захотел отдать ее Грозному… Похоже, думаю я, жизнь королевы Нины в те дни тоже висела на волоске.

– А знаешь, друг Анже, кого я вспомнил сейчас?

– Марго, наверное?

– Марго? А, ты про замужество ее? Нет… того хрониста, что шпионил для Империи. Жаль, что у нас нет хроник за последние годы Смутных Времен.

– Но ведь Пресветлый запретил мне, – бормочу я. Вспоминаются давние домыслы, о коих даже Сержу побоялся я сказать: на Империю ли работал тот хронист – или все-таки на Церковь?

– Я помню. Но ты уверен, что сегодня он не решил бы иначе? Ведь тогда мы еще не знали, как глубоко увязла Империя в делах Таргалы. Согласись, друг Анже, шпионить – дело самое обычное, этим все занимаются, а короля околдовать…

– Мы не знаем точно, был ли он околдован, – напоминаю я. – И если был, то кем именно.

– Потому я и говорю – жаль, что у нас только один том хроник. Слишком уж он давний…

Но из него я мог узнать больше, думаю вдруг я.

– Так ты считаешь, Пресветлый разрешил бы мне вернуться к хронисту?

Серж пожимает плечами.

– Не могу говорить за Пресветлого, но по мне, для дознания это было бы очень даже кстати. Однако заболтались мы, Анже. Ложись-ка ты спать. Да, хотел бы я знать, как спалось Карелу после такого денечка…

Назавтра я беру у брата библиотекаря том старых хроник. Закрываюсь у себя – и вспоминаю хрониста и его гостя из Империи.

Я сижу, положив тяжелый фолиант на колени. Глажу толстый, массивный переплет – бережно, чувствуя кончиками пальцев скрытое тепло благородного розового дерева и бесконечную его память. И спрашиваю: кому на руку была злоба Лютого? Мог ли хронист знать? Ведь он многое знал, королевский хронист… то ли шпион Империи, то ли верный слуга Святой Церкви…

– Вина, господин?

– Разве что немного… – Гость королевского хрониста снимает добротный дорожный плащ, бросает на лавку широкополую шляпу. Садится, закидывая ногу на ногу. Принимает из рук хрониста кубок; поблескивают камни в дорогих перстнях. – Ты уверен, что получилось?

– Я стоял от короля в двух шагах. Промахнуться было бы трудно. – Хронист чуть заметно улыбается. – Впрочем, мы можем убедиться. Добрый наш король собирается присутствовать при казни. Посмотрим, как он себя поведет…

– Ты мне скажи, как он вел себя вчера?

– Напился… – Королевский хронист пожимает плечами. – Орал, брызгал слюной… аббата назвал тупым святошей, королеву – шлюхой, дежурных кавалеров – дармоедами.

Гость подается вперед:

– И что королева?

– Откровенно говоря, ей не впервой… пожелала супругу покойной ночи и ушла к себе.

– А аббат?

– Пробовал усовестить, но король в ответ обложил его вовсе уж непотребно. Тут пришел капитан с докладом, и аббат хлопнул дверью.

– Неплохо, – усмехается гость.

– Это еще не все, господин, – в голосе хрониста мелькают горделивые нотки: не так просто было добыть информацию, коей собирается он поделиться. – Баронесса Оливия Турри, нынешняя фаворитка его величества, наутро жаловалась, что король выпил лишку и заснул, не доведя до конца любовных игр. Признаться, я не представляю, сколько наш король должен выпить, чтобы это можно было назвать словом «лишку».

– Замечательно! – гость отхлебывает вина и ставит кубок на стол. – Ты хорошо справился. Теперь с каждым днем королю будет все труднее выплескивать гнев… он будет нарастать, а неутоленный гнев…

Тягучий стон Колокола Правосудия вязнет в полуденной духоте, подобно комару в знойном янтаре.

– Пришло время наградить тебя за службу, – объявляет гость. – Теперь тебе опасно здесь оставаться. Я возвращаюсь в Империю нынче вечером. Можешь ехать со мной.

– Благодарю, господин.

– Собирайся.

Хронист суетится. Из потайных ящичков один за другим появляются на свет кошельки, мешочки, сверточки – и исчезают в недрах объемистого дорожного мешка. Между тем гость неуловимо быстрым движением разворачивает камень в одном из перстней… взмах руки… хронист дергается, хватается за грудь… тихо опускается на стул, с глухим стуком роняет голову на высокую конторку.

– Сердце, – вздыхает гость. – Что ж, придется Грозному поискать себе другого хрониста.

Накидывает плащ, надвигает на глаза шляпу. Подхватывает мешок умершего. И выходит, аккуратно прикрывая за собой дверь.

– И все-таки, Серж, зачем я тебе там понадобился? Дело-то пустяковое.

Серж широко улыбается:

– Согласись, друг Анже, вдвоем мы смотримся вдвое солидней. К тому же ты и с подземельными дела имел, и в их работе худо-бедно смыслишь.

– Серж! Это ты светлейшим наплел, да? Чтобы меня отпустили? А сам, небось, решил, что мне развеяться полезно?

– Да уж не вредно, – подтверждает Серж.

Я, пожалуй, и сам рад отвлечься. Жаркое летнее солнце, дорога, истекающая зноем, ослепительно голубая Реньяна… Я чувствую, как отпускает меня предзимняя стынь последнего дня правления короля Анри, при жизни названного Грозным, а после смерти – Лютым. Как меркнет в памяти заливающая ворот рубашки темная кровь, и страшный, дикий, нечеловеческий вопль, от которого я то и дело просыпался этой ночью, уходит в сумерки прошлого, где ему и место.

Мы идем в Корварену, в представительство Подземелья. Отец Николас велел Сержу пригласить в монастырь гномьих мастеров – заново украсить приемную и кабинет Отца Предстоятеля. Только и всего… Ну серьезно, зачем для такого дела нужен помощник?! Разве что – дорогу болтовней скоротать. Этим мы и занимаемся.

– Знаешь, друг Анже, я думаю, наши светлейшие отцы получили какие-то известия. Ты заметил, что тебя совсем перестали по хозяйству дергать?

– Я думал, это ты…

– Да брось! Что от меня зависит? Они не хотят тебя торопить, но делают все, чтобы ты поторопился сам. Верно, Пресветлый уже в пути…

– Но если так, мне взаправду надо поторопиться.

– Куда? Карел стал королем, с гномами договорился… я так понимаю, окончено твое дознание, друг Анже!

– Не знаю, – вздыхаю я. – Странное у меня ощущение, Серж. Будто что-то я упустил или чего-то не заметил. Будто на самом деле – далеко еще до конца. И еще… я вот вспомнил вчера, и всё теперь думаю и думаю… – Я запинаюсь.

– Что, Анже?

– Капитулу нужны были доказательства, что именно Анри Грозный в ответе за бедствия Смутных Времен. Всё, что мог я об этом узнать, – узнал. Понимаешь?

– Ты боишься стать ненужным?!

– Вот уж нет. Я боюсь не узнать до конца историю Карела, Леки и Сереги. И еще… не хочу, чтобы потом меня приспособили в лазутчики. Уж лучше и впрямь забыть о даре и жить как все.

Серж качает головой:

– Нет, хорошо, что я тебя прогуляться вытащил! Ты, друг Анже, как начнешь вокруг сущей ерунды мысли разводить, так хоть стой, хоть падай. Навыдумывал себе…

А я думаю: наверное, надо бы посмотреть, как хоронили Лютого. Да, надо. Вернется Пресветлый – все равно ведь спросит, что говорили люди, провожая навсегда виновника Смутных Времен. Но, спаси меня Господь, я не хочу снова видеть его лицо, даже в смерти перекошенное яростью и болью…