Скобелев собирается реквизировать всю капиталистическую прибыль. Очень хорошо. Но ведь прибыль – единственная движущая сила капиталистического производства. Как же уничтожить движущую силу капитализма, оставляя власть в руках капиталистического Временного Правительства? Чтобы осуществить это – надо передать власть в руки Советов Рабочих и Солдатских Депутатов. Министр земледелия Чернов выступил перед нами не как министр аграрной революции, а как министр аграрной статистики. Он назвал захват земли неорганизованным способом – неблагополучием. Это – обратная теорема. Пусть же он даст нам прямую теорему и призовет к организованному захвату земли Советом Крестьянских Депутатов.

Обратите внимание на отсутствие Керенского в Совете и на ту рекламу, которую создает вокруг имени Керенского буржуазная пресса: не пытается ли эта пресса использовать Керенского в целях русского бонапартизма?[51] А что делает сам Керенский? Он произносит хорошие речи и в то же время допускает, чтобы главнокомандующий Алексеев на офицерском съезде наносил пощечины Временному Правительству, объявляя лозунг «без аннексий и контрибуций» – утопией. А ведь ген. Алексеев[52] командует армией именем Временного Правительства, именем Скобелева.

«Новая Жизнь» N 23, 14 мая 1917 г.

Л. Троцкий. РЕЧЬ^{7} НА ЭКСТРЕННОМ ЗАСЕДАНИИ ПЕТРОГРАДСКОГО СОВЕТА ПО ВОПРОСУ О КРОНШТАДТЕ[53] (26 мая)

С большой речью выступил Троцкий. Речь его прерывалась шумом и протестами одних и бурными аплодисментами других. Он доказывал, что четыре резолюции Кронштадтского Совета, принятые 16, 21, 24 и 25 мая,[54] не противоречат друг другу, не направлены против[55] Временного Правительства, а являются естественным следствием создавшегося положения, когда ни Временное Правительство, ни Петроградский Совет не обладают властью – положения, которое Троцкий характеризует, как «двоебезвластие».

Далее Троцкий, ссылаясь на статью Рожкова, указывает на контрреволюционную деятельность правительственных комиссаров внутри России и недоумевает: почему министры-социалисты тратят время, чтобы укрощать Кронштадт, вместо того, чтобы обратить внимание на организацию местной власти, на устранение черносотенных комиссаров, которые в грядущей контрреволюции сыграют роль палачей революции.

Дурная организация местной власти вызвала вполне законное недоверие кронштадтцев к Временному Правительству, и пока правительство не вооружится железной метлой и не начнет выметать всю черносотенную нечисть, конфликты, подобные кронштадтскому, неизбежны.

Троцкий предлагает не разжигать страстей, не обострять конфликтов и принять резолюцию,[56] объявляющую инцидент исчерпанным и указывающую на необходимость немедленной организации революционной власти на местах.

«Новая Жизнь» N 33, 27 мая 1917 г.

Тов. Троцкий указывает, что, если принять точку зрения Церетели, получается колоссальное противоречие между заявлениями Кронштадтского Совета и тем, что ему приписывают. Временное Правительство, большинство Исполнительного Комитета и буржуазная пресса, поддерживающая большинство Исполнительного Комитета, утверждали, что Кронштадт отложился от России, а кронштадтцы говорили, что это не так. После поездки граждан Церетели и Скобелева печать истолковала результаты их поездки, как победу Временного Правительства и сдачу Кронштадтом своих позиций. Кронштадтцы же заявили, что они ничего не сдавали, никакой победы Временного Правительства не было, а было достигнуто соглашение, которое газета «Голос Правды» толковала, как победу Кронштадтского Совета над недемократическими принципами Временного Правительства. Несомненно, что соглашение не нарушено.

Резолюцию бюро Исполнительного Комитета нельзя принимать, так как она полна угроз по адресу кронштадтцев. Это старая власть толковала всякое движение, как продукт деятельности агитаторов, а мы говорим, что движение вызывается жизнью, и что движение в Кронштадте вызвано тем, что многие черносотенные представители власти остались на своих местах, чем и объясняется недоверие к министерству. Наши министры-социалисты не борются с черносотенной опасностью, а объявляют войну кронштадтским матросам и солдатам. Если восторжествует реакция, то черносотенные комиссары приготовят для нас веревку, а кронштадтские солдаты будут с нами умирать. Говорят о двоевластии, а у нас двоебезвластие, так как Временное Правительство не имеет сильной власти, а вы не решаетесь ее взять.

Троцкий предлагает принять две резолюции: 1) признающую кронштадтский инцидент, вследствие достигнутого соглашения, исчерпанным, и 2) обязывающую Исполнительный Комитет принять все меры в порядке революционной неотложности для всесторонней демократизации местной власти.

«Известия» N 76, 27 мая 1917 г.

Л. Троцкий. ОТ КРОНШТАДТСКИХ МАТРОСОВ, СОЛДАТ И РАБОЧИХ – РЕВОЛЮЦИОННОМУ НАРОДУ ПЕТРОГРАДА И ВСЕЙ РОССИИ[57]

Граждане, товарищи, братья!

Имя Кронштадта, занесенное на славные страницы истории русской революции, сейчас поносится и шельмуется на страницах всех буржуазных газет. Злобные перья контрреволюционных клеветников пишут, будто мы, кронштадтцы, зовем народ к произволу, самосуду и анархии, будто мы подвергаем мучениям арестованных нами насильников и слуг царизма, наконец, будто мы отказались признавать власть Временного Правительства, отложились от России и образовали самостоятельную Кронштадтскую республику.

Какая бессмысленная ложь, какая жалкая и постыдная клевета!

У себя на месте в Кронштадте мы ввели не анархию, а честный и твердый революционный порядок. Наш Совет Рабочих и Солдатских Депутатов взял в свои руки власть во всех местных кронштадтских делах.

Мы против самосуда, против всех видов недостойной мести пленным слугам царизма. Но мы за честный, свободный, беспристрастно-организованный суд революции над преступными врагами народа. Арестованные нами в дни революции офицеры, жандармы и полицейские сами заявили представителям Правительства, что они ни в чем не могут пожаловаться на обращение с ними тюремного надзора. Правда, тюремные здания Кронштадта ужасны. Но это те самые тюрьмы, которые были построены царизмом для нас. Других у нас нет. И если мы содержали в этих тюрьмах врагов народа, то не из мести, а из соображений революционного самосохранения. Мы пришли с представителями Временного Правительства, министрами Церетели и Скобелевым, к соглашению[58] относительно скорого и беспристрастного суда над кронштадтскими заключенными. И это соглашение остается во всей своей силе.

Говорят, мы не признаем власти Временного Правительства – жалкое измышление! До тех пор, пока это правительство признается волей организованного революционного народа, мы, кронштадтцы, не можем не признавать власти Временного Правительства во всех общегосударственных делах. Это мы твердо и ясно заявляли в наших резолюциях, в статьях наших руководящих изданий и, наконец, в соглашении с представителями министерства. Это соглашение, в котором мы добились важнейших уступок принципам демократического, народного самоуправления (выборности, местного представителя гражданской власти и контроля над военачальниками), остается и сейчас во всей своей силе.

Мы отложились от России? – Вот где самая низкая, самая подлая клевета.

Разве не во имя России восстали мы, кронштадтцы, против старой власти?

Разве не во имя свободы и счастья всего русского народа проливали свою кровь кронштадтские борцы вместе с борцами Петрограда и всей России? И сейчас, когда мы низвергли власть царя и вступили на путь низвержения всякого гнета и всякого насилия, братская связь всех народных, всех трудящихся масс России дороже и ближе сердцу кронштадтцев, чем когда бы то ни было.