Незабвенной памяти М.С. и О.М. Соловьевых Могилу их украсили венками. Вокруг без шапок мы в тоске стояли. Восторг снегов, крутящийся над нами, в седую Вечность вихри прогоняли. Последний взмах бряцавшего кадила. Последний вздох туманно-снежной бури. Вершину ель мечтательно склонила в просвете ослепительной лазури. 1903 Москва Св. Серафим Посвящается Нине Петровской Плачем ли тайно в скорбях, грудь ли тоскою теснима — в яснонемых небесах мы узнаем Серафима. Чистым атласом пахнёт, в небе намотанном. Облаком старец сойдет, нежно разметанным. «Что с тобой, радость моя, — радость моя?..» Смотрит на нас ликом туманным, лилейным. Бледно-лазурный атлас в снежно-кисейном. Бледно-лазурный атлас тихо целует. Бледно-лазурный атлас в уши нам дует: «Вот ухожу в тихий час… Снова узнаете горе вы!..» С высей ложится на нас отблеск лазоревый. Легче дышать после таинственных знамений. Светит его благодать тучкою алого пламени. 1903 Владимир Соловьев Посвящается М.С. Соловьеву Задохлись мы от пошлости привычной. Ты на простор нас звал. Казалось им – твой голос необычный безумно прозвучал. И вот, когда надорванный угас ты над подвигом своим, разнообразные, бессмысленные касты причли тебя к своим. В борьбе с рутиною свои потратил силы, но не разрушил гнет… Пусть вьюга снежная венок с твоей могилы с протяжным стоном рвет. Окончилась метель. Не слышен голос злобы. Тиха ночная мгла. Над гробом вьюга белые сугробы с восторгом намела. Тебя не поняли… Вон там сквозь сумрак шаткий пунцовый свет дрожит. Спокойно почивай: огонь твоей лампадки мне сумрак озарит. 1903 Москва Ожидание Посвящается СМ. Соловьеву Как невозвратная мечта, сверкает золото листа. Душа полна знакомых дум. Меж облетающих аллей призывно-грустный, тихий шум о близости священных дней. Восток печальный мглой объят. Над лесом, полные мечты, благословенные персты знакомым заревом стоят. Туманный, красно-золотой на нас блеснул вечерний луч безмирно-огненной струей из-за осенних, низких туч. Душе опять чего-то жаль. Сырым туманом сходит ночь. Багряный клен, кивая вдаль, с тоской отсюда рвется прочь. И снова шум среди аллей о близости священных дней. Август 1901 Серебряный Колодезь Призыв
Призывно грустный шум ветров звучит, как голос откровений. От покосившихся крестов на белый снег ложатся тени. И облако знакомых грез летит беззвучно с вестью милой. Блестя сквозь ряд седых берез, лампада светит над могилой пунцово-красным огоньком. Под ослепительной луною часовня белая, как днем, горит серебряной главою. Там… далеко… среди равнин старинный дуб в тяжелой муке стоит затерян и один, как часовой, подъявший руки. Там, далеко… в полях шумит и гонит снег ночная вьюга… И мнится – в тишине звучит давно забытый голос друга… Старинный дуб порой вздохнет с каким-то тягостным надрывом… И затрепещет, и заснет среди полей глухим порывом. 1903 Москва Знаю Посвящается О.М. Соловьевой Пусть на рассвете туманно знаю – желанное близко… Видишь, как тает нежданно Образ вдали василиска? Пусть все тревожно и странно… Пусть на рассвете туманно знаю – желанное близко. Нежен восток побледневший. Знаешь ли – ночь на исходе? Слышишь ли – вздох о свободе вздох ветерка улетевший — весть о грядущем восходе? Спит кипарис онемевший. Знаешь ли – ночь на исходе? Белые к сердцу цветы я вновь прижимаю невольно. Эти мечты золотые, эти улыбки святые в сердце вонзаются больно… Белые к сердцу цветы я вновь прижимаю невольно. Август 1901 |
