— А она свяжет из этой шерсти что-нибудь на заказ?

— Конечно.

— Моему папе бы это пришлось очень по душе. Шарф или еще что-нибудь. Спросите у нее?

— Спрошу. Может, вы и сами ее знаете. У нее колли.

— Ее фамилия Коэн?

Но такое совпадение было бы уже чересчур.

— Нет, ее зовут Марсия Броли. Я узнаю у нее и потом сообщу вам.

Затем Тони Дусетт, щеголь, наряженный в креповый костюм 30-х годов, эры, не ведавшей о существовании воздушных кондиционеров, позвал нас для прохождения групповых упражнений. Инструкторы типа Тони столь же сильно радуются, когда их ученики получают награды, как и сами ученики. Они хотят, чтобы вы выставлялись, и даже в том случае, если вы не получите никакой специальной награды, а просто квалификацию, они все равно станут публично поздравлять вас и подбадривать и всячески призывать к этому окружающих.

— Ну что, кто-нибудь отличился за это время? — спросил он, когда мы выстроились и усадили своих собак. — Неужели никто? Признавайтесь!

— Гилфорд, — выкрикнула Хедер, — получил хорошие баллы. Сто девяносто семь с плюсом.

— И что же они вам за это дали?

— Оловянный поднос, — безрадостно ответила она.

— Кто судил?

— Мартори, — ответила Хедер.

Сэмюэл Мартори, должна вам сказать, однажды присудил Винни, лучшей выученной собаке из всех, какие у меня когда-либо были, унизительные 187 баллов за выступление, которое, как минимум, тянуло на 199 с плюсом. После этого я не принимала участия в соревнованиях, на которых судействовал этот ублюдок.

С нами рядышком стояла Тамара с одним из своих западников.

— Если он будет судить, я выступать не буду, — спокойно произнесла она. — Я страшно рада, что он получил выговор.

— Я тоже, — согласилась я.

На тот случай, если вы не в курсе дела, хочу сообщить, что редакционные страницы «Чистокровных псов» — бюллетеня Американского клуба собаководства — обычно наполнены сплетнями обо всем американском собачьем мире, там клуб печатает сообщения о выговорах, временных отстранениях от должности, отмене регистрации и штрафах. Некоторые из этих сообщений достаточно скучны, например о клубах, которые опоздали с высылкой отчетов, но есть и всякие закулисные байки о чьем-либо «поведении в связи с…» выступлениями и их оценкой. Время от времени там появляется сочная информация о виновнике какого-нибудь недоразумения. О Мартори там было напечатано, что он воспользовался гостеприимством одного из участников выставки (на которой он судил) до и после ее проведения. В бюллетене не напечатали о том, что своему благодетелю Мартори присудил 190 баллов, хотя его собака облажалась на прыжке в высоту я, видимо, понятия не имела о том, что такое правильная посадка; об этом я уже потом услышала от десятка разных людей. Тем не менее многие люди выступают и при известном своими нарушениями этических норм судье. Другие же, в том числе и я, отказывались от соревнований под судейством Мартори из-за несправедливой оценки выступлений и необоснованного завышения баллов некоторым участникам.

Тамара нагнулась ко мне и спросила:

— Тебе известно, что именно Роз выдала его?

— Нет! — изумилась я.

Я чуть было не пропустила команды Тони усадить собак и покинуть корт. В программе Открытого класса есть такое упражнение, когда хозяева исчезают из поля зрения собак, а те остаются выполнять команду «сидеть» или «лежать». Мы все вышли на дорожку за парковой оградой и стали там ждать, когда Тони позовет нас обратно или кто-нибудь прибежит и скажет, что чья-нибудь собака самовольно встала. Все это время Тамара, да и другие собачники, продолжали утверждать, что именно Роз была инициатором выговора.

— А как это вышло? — спросила я.

— Она написала жалобу, — сказала Лайза. — Ее собственная собака в соревнованиях не участвовала из-за хромоты, но Роз просто пришла посмотреть, увидела, как та собака выступила и какие за это получила баллы. Роз тогда столкнулась с ним, когда он уходил со своими знакомыми, пришла в ярость, а потом написала жалобу.

— Об этом в Нонантуме всем известно, — сказала мне Тамара. — Ты не знаешь, потому что не занималась там.

— Я знала только о выговоре, — сказала я, — но о том, что это дело рук Роз, слышу впервые. Знай я раньше, обязательно поблагодарила бы ее.

Я уж было собралась спросить Хедер, почему она продолжает выступать при судействе Мартори, но тут кто-то прибежал с площадки и сказал, что Рауди ведет себя неспокойно и Тони попросил узнать, не желаю ли я что-нибудь предпринять по этому поводу. Долго упрашивать меня не пришлось.

Желая удостовериться, что во время длительной укладки Рауди не станет фокусничать или не придумает еще чего похлеще, я ушла вместе с остальными хозяевами с площадки, но не стала выходить из парка, а вместо этого спряталась за толстое дерево, откуда могла подсматривать за. Рауди. Он угрюмо опустил голову на лапы и не двигался с места. Он знал, где я прячусь.

Рядом с деревом сидела в раскладном креслице дочь Хедер — Эбби. Она наблюдала за происходящим.

— От подобных штучек есть одно быстродействующее лекарство, — сказала она.

Я заинтересовалась. Рауди нервничал, потому что ему было жарко и хотелось домой, но если Эбби был известен какой-то прием, то мне тоже хотелось его знать. Дрессировка собак хороша тем, что в ней всегда есть чему поучиться.

— Электричество, — сказала Эбби. — Шарахните его хорошенько — и больше никогда не будете сталкиваться с этой проблемой.

— Да, я слышала об этом.

Я постаралась принять совершенно безразличный вид. Это не мое дело, какими методами другие дрессируют своих собак, да и в любом случае я тут бессильна.

Однако же по дороге домой язык у меня развязался, и Лии пришлось выслушать настоящую обличительную речь.

— Ты хочешь сказать, что свою собаку они воспитывают с помощью электрошока? — в ужасе спросила Лия. — Разве это не противозаконно?

— Нет, но следует ввести закон, запрещающий это, — сказала я. — Я в этом не сомневаюсь.

Ладно, согласна, что время от времени действительно возникают проблемы, которые можно решить только таким способом. Предположим, у вас несколько собак, одна из них все время нападает на ту, которую невзлюбила, и вы перепробовали все возможные средства. Вы занимаетесь с обеими собаками. Вы не подпускаете их друг к дружке. Вы все делаете правильно. А это снова происходит. И вы знаете, действительно знаете, что та собака, на которую нападают, однажды будет разодрана и загрызена, и вам тоже уже доставалось не раз, когда вы пытались их разнять, потому как не хотели снова видеть израненную жертву. В таком случае, возможно, следует применить это средство. Возможно. Но ради пары лишних баллов на ринге? Увольте.

— И компании, которые продают эти устройства, — продолжала я, — кстати, процветают. Видела бы ты их рекламные брошюры! У меня дома завалялась парочка. Одну из них я просто ненавижу. Меня просто трясти начинает, когда я на нее смотрю: там на обложке изображен маламут. Маламут, представь себе!

— Боже, — пробормотала Лия.

Эта девочка уж точно полукровка — она схватывает все просто на лету.

— Ты глазам своим не поверишь, когда увидишь эти брошюры с рекламой! Они сделаны на редкость профессионально, скорее всего людьми с Медисон-авеню. Терпеть их не могу.

В этих книжонках никогда, ни единого разочка не употребляются слова «электрический» или «шок». Они продают «дистанционных дрессировщиков», а не электрические ошейники. Они действительно дистанционные. Те, что поновее да подороже, действуют на расстоянии мили. Вы можете быть в миле от своей собаки, и когда нажмете кнопочку на передатчике, то собака получит шок, который может длиться десять секунд, что очень долго для такой боли. Вот еще одно слово, которое они не употребляют в своей рекламе. А увеличивая напряжение, вы «изменяете степень стимуляции». Хотела бы я простимулировать того, кто придумал эти чертовы устройства.