Ник добавил мне саке.

– Те, кто вообще осмеливается открыть рот.

– В связи с этим я хочу задать тебе еще один вопрос. Способен ли Бруно на насилие? Не обязательно сам лично, но чужими руками?

Ник ответил не сразу.

– Да, – ответил он. – Могу сказать без обиняков. Да.

– Откуда такая уверенность?

– Трудно сказать. Прямых улик у меня нет. Была одна история с итальянским бизнесменом, который заплел амуры с его женой. Какой-то супер-пупер-текстильщик. Встретился с Анастасией на озере Камо, и он пригласил ее к себе на яхту. Беда в том, что она не сказала об этом Бруно. Ни до, ни после. И когда он об этом прознал, ему моча в голову стукнула… Через пару недель итальянца сбила машина. Насмерть. Машина влетела на тротуар. В Милане. Никто не связал эти факты, вернее, никто не озвучил эту связь. Но народ понял, откуда ноги растут.

– И как отнеслась к этому Анастасия?

– Очевидно, плохо. Но у нее руки были связаны. Поскольку она настаивала на том, что у нее с итальянцем ничего не было, она и вякнуть не могла, когда его «выключили», как говорят в американских фильмах.

– Стало быть, она сделала вид, будто ничего не случилось?

– Если не считать того, что спустила несколько миллионов дойчмарок на новые туалеты, чтобы вернуть расположение Бруно. Ну тут я не спец. Это твоя тема.

Официантка – полунемка, полуяпонка – принесла в голубых фарфоровых чашах кусочки арбуза. У нее были восточные глаза и черные волосы, но широкие тевтонские плечи. Из-под кимоно выглядывали кожаные брюки.

– Кстати, – спросил Ник, – а кто был автор этой опасной статьи об Анастасии Фулгер?

– Анна Грант. Она работала у нас на контракте.

– Я знаю Анну, – сказал Ник. – Давно, правда, не видел. Она потрясающе трахалась.

– А ты откуда знаешь? – холодно осведомился я.

– Да кто этого не знает? Она работала в койке, как паровоз. Первый раз мы трахнулись в ванной на какой-то вечеринке. Пришлось устроиться по диагонали, между унитазом и ванной.

Мне ужасно не понравились его слова.

– И долго это продолжалось?

– Тот конкретный трах или вообще? К сожалению, и то и другое было скоротечным. Она переметнулась к какой-то никому не известной рок-звезде, с которым познакомилась на интервью. Такая вот штучка.

Во мне опять закипел гнев. Со вчерашнего дня он накапливался во мне и грозил вот-вот вырваться наружу. Я не мог слышать этой грязи об Анне, это было невыносимо. Я стиснул колени.

– Хватит, Ник, не гони. Я знаю Анну, она совсем не такая.

Ник вопросительно посмотрел на меня.

– Да ты сам в это не веришь.

Я пристально смотрел на него.

– Она невероятная баба, говорю тебе! Как вирус.

– Я сказал, не гони, Ник. О'кей?

Он все еще делал вид, что крайне изумлен.

– Она просто как заводная. Никакого удержу нет.

Я вскочил, опрокинув стул и швырнул на стол деньги.

– Прости, Ник, но я не могу больше с тобой разговаривать в таком тоне. Пока, увидимся в Лондоне.

И я выскочил на улицу.

Все еще кипя от злости, я сел в арендованную машину и направился в сторону автобана, ведущего к Штарнбергеру. Мне предстояло проехать километров тридцать, и через сорок минут я уже припарковывал свой «Фольксваген» на стоянке у озера.

Выпад Ника против Анны был типичным для Груэна, как всегда безапелляционным, женоненавистническим и сильно преувеличенным. Я пытался убедить самого себя, что это всего лишь обычный мужской взгляд на женщину, но мне это плохо удавалось. Передо мной стояла картина Анны в объятиях Ника в чужой ванной комнате. Однако же я не питал иллюзий в отношении Анны, все-таки ей был уже тридцать один, и, понятно, она не была невинной девственницей. Конечно, она была, что называется, женщиной с прошлым. Но все эти доводы били мимо цели.

Насколько я знал, Бруно Фулгер находился сейчас в Сент-Морице, и все же я ощущал некоторое беспокойство. Так или иначе, Бруно числился у меня в главных подозреваемых, заказчиком убийства Анны, и являться в его родовое гнездо было небезопасно.

Я прошел вдоль берега к тому месту, с которого, как мне говорили, открывается прекрасный вид на замок. Стоял чудный летний день, от воды дул легкий бриз, я вдыхал чистейший воздух, о котором забыл в Лондоне. Я начал успокаиваться. После перелета и почти часа за рулем приятно чувствовать под ногами твердую землю. На озере было полно серфингистов и водных лыжников, а по берегу мюнхенцы катались на велосипедах. Жаль, что я не взял с собой ролики.

Первое, что бросилось мне в глаза, – возвышающиеся над верхушками елей белые башни, устремленные ввысь наподобие космических ракет. А дойдя до площадки, на которой стояли скамейки и столики специально для отдыхающих, я увидел на той стороне озера весь замок как на ладони. Он был похож на иллюстрацию к сказке братьев Гримм – средневековое сооружение с подвесными мостами, готическими башнями и бойницами. Еще он напоминал замок колдуньи из диснеевской «Белоснежки». Я купил в киоске путеводитель, в котором прочел следующее: «Замок Фулгерштайн, заново выстроенный в 1870 году на руинах крепости двенадцатого века, предназначался своим создателем, Генрихом Фулгером, стать достойным соперником своих соседей – замка Людвига Баварского Нойшванштайн и замка отца Людвига, Максимилиана Второго, Хохеншвангау. Фулгерштайн, который строился в течение восемнадцати лет, имеет многочисленные обшитые деревянными панелями комнаты (двадцать резчиков по дереву более десяти лет трудились над отделкой спальни Генриха), часть библиотеки Бисмарка и подлинные рукописи сочинений Рихарда Вагнера. Коллекция картин включает работы Дюрера и Грюневальда. Замок находится во владении потомков его создателя и с 1962 года является резиденцией господина Бруно Фулгера. Частное владение. Проход на территорию замка посторонним лицам запрещен».

Я опять вернулся к киоску и купил бутылку единственного безалкогольного напитка, который там продавался, вишневый сок, довольно невкусный.

Ожидая сдачи, я скользнул взглядом по открыткам, разложенным на прилавке. Главным образом это были виды замка, но среди них и семейные снимки: Бруно и Анастасия позировали со счастливыми улыбками на площадке мраморной лестницы. Фотография была, видимо, десятилетней давности. Другая, недавняя, изображала Бруно в лодке на ловле рыбы вместе с дочерью Наташей, девочкой с косичками.

– Желаете открытки? – спросил меня киоскер, выглядывающий из окошечка, как кукушка из деревянных часов.

– Нет, пожалуй. Просто смотрю. Это Бруно Фулгер?

Киоскер покосился на открытку и подтвердил:

– Ja, это Фулгер.

– А это Анастасия Фулгер?

Он нахмурился:

– Ja, это фрау Фулгер.

– Очень красивая.

– Может, и красивая, – прошипел он в ответ. – Но она – плохая жена.

– Почему?

Он посмотрел на меня с подозрением.

– А вы что – из желтой прессы?

– Да нет, просто турист. Путешествую по Баварии.

Мне кажется, мой ответ его не убедил.

– Фрау Фулгер сказала плохие вещи против своего мужа. Я сам читал. Они были напечатаны в английском журнале и перепечатаны во всех немецких газетах.

– И что же, господин Фулгер разгневался на жену?

– Конечно. Выгнал ее из замка. Безвозвратно. – Киоскер улыбнулся в знак одобрения. – У Фулгеров так заведено. Ей следовало бы знать.

Я с отвращением допил свой сок и вернулся к машине. Прежде чем ехать в Мюнхен, я решил проехать вокруг озера к главным воротам Фулгерштайна. Я нашел их без труда. По обеим сторонам стояли две сторожки под соломенными крышами, похожие на домик Ганзеля и Гретель в лесу. Я притормозил, чтобы получше рассмотреть фасад, и вдруг из одной сторожки вынырнул вооруженный охранник с рацией и жестами приказал мне проезжать.

Я уж было повиновался, но тут охранника отвлек нетерпеливый гудок с подъездной аллеи за воротами. Длинный черный «Мерседес» дожидался, когда их откроют.

Охранник заторопился, и до меня донеслись проклятия шофера в его адрес.