Я выпроводил Нормана Тернера из кабинета, закрыл дверь и переключил телефон на оператора. Если «Городские сплетни» пролетят на этой неделе со своей обложкой, у нас есть шанс вырваться вперед.

«Городские сплетни» – наш основной конкурент, и задача состоит в том, чтобы его регулярно мочить. Журнал принадлежит корпорации «Инкорпорейтид периодиклс», нашему сопернику номер один, и в последнее время он выбросил на рынок несколько хитовых номеров подряд, огородив себе изрядный участок рынка.

Однако следовало все-таки уточнить, ставят они Брэда Питта на обложку или это утка.

В разгар моих размышлений появилась Сузи в убийственном красном костюме с медными пуговицами. Правда, довольно кричащем, но это и неплохо, чтобы чуть-чуть разнообразить однообразную атмосферу нашего учреждения. Сузи лет двадцать пять, она невысокая, коротко стриженная блондинка. Настоящий виртуоз по части телефонных разговоров.

– Сузи, требуется твое несравненное мастерство.

Сузи обладает блестящим даром менять голос и владеет целым спектром акцентов. Один из лучших ее образов – придурочная девица из розничной торговли. С помощью этого приема мы выуживаем ценную информацию из наших конкурентов.

– Алло, – пропела Сузи тоненьким голоском уроженки Дэгенхема. – Это «Инкорпорейтид периодиклс»? Не могли бы вы мне помочь? Мне надо поговорить с человеком, который отвечает за рекламу для розницы. У нас вопросик насчет того, как разместить ваши издания.

Ее соединили с отделом сбыта «Инкорпорейтид», и она повторила свой текст.

– Нам нужно получить подтверждение насчет обложки с Брэдом Питтом в «Городских сплетнях», – продолжила Сузи. – Журналы с Питтом здорово расходятся, и мы могли бы заказать побольше экземпляров, если вы нам скидочку сделаете.

Я слышал, как девушка на другом конце провода советуется со своим боссом, который, видно, решил, что их хотят кинуть, и раздраженно буркнул что-то в ответ. Девушка перевела его слова нам:

– Да, у нас идет Брэд Питт, но весь тираж уже разошелся.

Сузи бросила трубку, и мы рассмеялись как дети.

– Беспроигрышный ход, – сказала она своим натуральным голосом.

– Пошли как агнцы на заклание.

Я созвал совещание на десять часов. Пригласил издателя и главного редактора «Светской жизни», директора по сбыту и пресс-агентов. У меня созрела идея, и надо было быстро продвигать ее в жизнь.

Я вообще парень рисковый, но и ситуация была непростая. «Светская жизнь» оказалась в пролете, а время как раз подходило к тому моменту, когда у нас подбивают бабки. Каждые полгода мы проходим независимый аудит. «Светская жизнь» – еженедельник, значит, выходит двадцать шесть раз в полгода, так что осталось выпустить всего двенадцать. В прошлый раз тираж был 146 тысяч, из которых 16 тысяч были оплачены вперед подписчиками, а 130 тысяч раскупались в розницу. Теперь же у нас на прилавках с трудом размещалось 110 тысяч экземпляров, следовательно, общий тираж составлял 126 тысяч. Если «Городские сплетни» в самом деле нас обойдут, что весьма вероятно, «Инкорпорейтид» будет царем горы. Можно себе представить их радость и довольную физиономию Говарда Тренча, который будет самодовольно хвастаться тем, какую замечательную стратегию они выработали для своего журнала. Но хуже всего то, что от нас отвернутся рекламодатели. Ни одно рекламное агентство Лондона не согласится продавать нам рекламу на прежних условиях, если тираж сократился на 20 тысяч. А это катастрофа.

Компенсировать дефицит будет тяжело; Норман считает, что вообще невозможно. На первых четырнадцати номерах мы потеряли в общей сложности 280 тысяч экземпляров. Чтобы восполнить потерю, нам нужно продавать дополнительно по 23 тысячи экземпляров в неделю, то есть 153 тысячи каждого номера.

В журналистских кругах существует правило, которое я, правда, еще никогда не проверял на практике, но, если оно окажется правильным, мы, возможно, и выкарабкаемся. Согласно ему, если сможешь произвести сильное впечатление одним выпуском журнала, заставить говорить о нем весь город и вывести тираж на нужную орбиту, то в результате заметно прибавится число постоянных читателей. Люди, которые и в мыслях раньше не держали покупать твой журнал, станут за ним в очередь, а те, кто перестал его читать, вернутся к этой милой привычке. Продавцы станут выкладывать его в киосках на самых видных местах. Повергнутый восстанет и воссияет.

Но, с другой стороны, это довольно рискованный шаг, поскольку предполагает выпуск десятков тысяч дополнительных экземпляров, чтобы наводнить рынок, а значит, надо убедить продавцов, что это верняк. Они ведь не захотят остаться с кучей нераспроданного товара. А ежели это все-таки случится и они прогорят, с нами уже никто никогда не захочет иметь дело. Мы получим клеймо на всю жизнь.

Кроме того, чтобы продать тираж, нужно заручиться отзывами во всей прессе, надо, чтобы все газеты кричали о том, какой замечательный материал мы печатаем – и так все время, пока журналы будут в продаже. При этом нельзя переборщить; если информации будет слишком много, у читателей создастся впечатление, что они уже все знают и можно журнал не покупать.

В десять народ собрался в конференц-зале рядом с моим кабинетом, и Сузи обошла всех, предлагая чай или кофе. Должен признаться, я терпеть не могу эту чайно-кофейную церемонию на заседаниях. Собирается человек шесть-семь, и каждого надо опросить: «Вам с молоком? Сахар положить? Сколько кусочков?», но попробуй обойтись без этого, и все сочтут это личным оскорблением, что, в свою очередь, скажется на деле.

– Мне нужны ваша помощь и совет, – начал я. – Нам предстоит произвести революционный скачок. Совершить атаку на рынок.

Присутствующие оживились. Только Норман Тернер, как и следовало ожидать, сидел с кислой миной на лице.

– Что ты подразумеваешь под словами «атака на рынок», босс, – выпуск дополнительного тиража?

– Именно это. Я полагаю, что надо напечатать 250 тысяч. Обычно мы распространяем 160, в том числе 110 в розницу, так что это будет огромный, не побоюсь этого слова, беспрецедентный скачок.

– Прошу прощения, но торговая сеть этого не выдержит, босс. Я понимаю – 20 тысяч дополнительного тиража, но четверть миллиона – это явный перебор.

В этот момент вмешалась Меган Уили, выпускающий редактор. Меган – эффектная дама лет сорока пяти, она начинала карьеру типографской работницей. А теперь носит костюмы от Луи Феро, но своей рабочей закваски не потеряла.

– А на чем вы собираетесь все это печатать? У нас нет столько бумаги.

– Можно позаимствовать из запаса на будущую неделю, мы ведь его уже получили.

Еженедельные издания, как правило, имеют запас бумаги на две недели вперед.

– Я уверен, ты найдешь выход, Меган. Подзаймешь.

Норман все также неодобрительно покачивал головой. На лице его было написано презрение профессионала к эскападам любителя.

– Знаешь, что я думаю, босс? – сказал он. – Я не против идеи атаки на рынок как таковой. Ты меня знаешь, я всегда готов к эксперименту, это взбадривает кровь. Но ты не на ту лошадку ставишь. Вот если бы ты предложил то же самое пару недель назад, когда у нас на обложке была Ума Турман, я бы голосовал «за» обеими руками. Но эта немка! Я вчера жену спросил, слыхала ли она про эту даму, так она ответила, что никогда.

Микки Райс округлил глаза и промямлил что-то сквозь зубы.

– Микки, – сказал я, – может, ты защитишь свою фигурантку?

– Я принес оттиск обложки, – ответил он, – можете сами посмотреть.

Он выложил оттиски на стол, и мы увидели большую фотографию миссис Бруно Фулгер, сидящую на роскошной софе, заваленной подушками. Это была платиновая блондинка лет тридцати с небольшим, худая, как скелет, одетая в розовый костюм от Лакруа. В ушах – серьги с серьезными бриллиантами от Кучински. Рядом с ней красовался крошечный черный пекинес, которого Микки, как он сказал, взял у горничной-филиппинки за несколько секунд до сеанса.

Несмотря на усилия гримера и последующие старания наших ретушеров, Анастасия Фулгер выглядела нервной и напуганной. Оно и понятно – быть замужем за таким редкостным чудовищем! Бруно Фулгер был из тех людей, которые кажутся тебе близким знакомым, потому что изо дня в день его имя мелькает в колонках светской хроники. В семнадцать лет он унаследовал от своего папаши около полумиллиарда долларов, яхту, три полотна Тициана, замок в окрестностях Мюнхена и страсть трахать все, что движется. Двадцать лет его имя с кем только не связывали – от африканских принцесс до венесуэльских шлюх, а потом он встретил Анастасию и женился на ней. Ей было девятнадцать, и она была на двадцать лет моложе мужа. Их свадьба и последовавший за тем костюмированный бал стали самым шумным событием десятилетия. Со всего света слетелось более тысячи гостей, многие на личных самолетах, и несколько дней подряд вертолеты с репортерами «Хелло!» и «Пари-матч» вертелись над замком, снимая знаменитостей через длиннофокусные линзы. Там были Мик Джаггер и Джери Холл, Тайсон с женой, братья Флик, Энди Уорхол, почти все завсегдатаи нью-йоркского клуба «Студия 54» и представители Габсбургской династии. Словом, то был гигантский шабаш евротрэша всех времен. После церемонии в домашней часовне Фулгеров гости собрались в Большом зале замка Фулгерштайн, одетые аристократами или палачами времен Французской революции. Огромные блюда устриц во льду окружали гильотину, выполненную в реальном масштабе и украшенную дикими розами. Бруно почему-то нарядился графом Дракулой – в черной шляпе и закапанных кровью кружевах, а Анастасия – худышкой мадам Дюбарри в кремовом платье с такой широкой юбкой, что пришлось специально расширить огромные двойные двери в бальный зал, чтобы она смогла в него войти. Джимми Голдсмит оделся кардиналом Ришелье. Генри Киссинджер – романтическим разбойником Первоветом. Даже Барри Уайсс, который в те времена еще не был нашим хозяином, проник на это торжество и с гордостью показывал мне фотографию в рамке, где он изображал какого-то маркиза, а его вторая жена Бонни, соответственно, маркизу. Правда, с тех пор как третья жена Лола сменила Бонни в качестве жены номер три, эта картинка исчезла из поля моего зрения.