Грир заржал.

– Это вы точно подметили. Я просто не успеваю следить, что быстрее растет – мой престиж или счета, которые мне присылают.

Я нажал на кнопку «пауза», большим пальцем ноги открутил кран с горячей водой, подождал, пока не очутился почти в кипятке, выключил кран и продолжил слушать запись. Было нечто сверхъестественное в том, что я оказался незримым свидетелем беседы Анны с этим человеком, как будто я без спросу ворвался в чужой дом или стою у замочной скважины и подслушиваю. Но понемногу меня увлек процесс ее работы, заворожила сама техника интервьюирования. То она вела себя крайне сдержанно, почти официально и очень уважительно – это когда расспрашивала Грира о первых годах существования его компании, скромной фирме, штаб-квартира которой находилась в Гонконге, а отделения – в Макау и Шанхае. Потом вдруг резко меняла тон на игривый – и засыпала его вопросами о том, как он проводит свободное время и сколько друзей обычно приглашает к себе на яхту.

Меня просто восхитило, как ловко она подвела его к тому, что он сам пригласил ее в Палм-Бич. Она вырвала у него это приглашение, как будто от того, пришлет он за ней свой самолет, зависела судьба интервью, и вообще это было исключительно в его, Грира, интересах. А ей оставалось только подчиниться его желанию.

Надо отдать ей должное – она напропалую кокетничала с ним. Это чувствовалось на звуковой дорожке.

– В Гонконге мне говорили, что вы – самый привлекательный мужчина на всем острове. Как вы к этому относитесь? Каково быть секс-символом?

– Вы мне задаете вопрос о том, о чем у меня нет ни одной минуты поразмыслить. Оставляю ответ на ваше усмотрение.

Хоть он и уклонился от прямого ответа, но ясно было, что он польщен, и дальше разговор покатился как по маслу. Ему хотелось сделать ей приятное.

Пленка кончилась, мне пришлось вылезти из воды и поставить другую сторону. Интервью продолжалось без пауз. Анна расспрашивала его об игроках в поло и упомянула, что всегда пылала тайной страстью к Карлосу Грасида.

– Заклинаю вас, держитесь подальше от этих латинских любовников, – пылко отреагировал Эрскин. – Это свора наемных убийц, я вам говорю!

В его словах откровенно звучала нота ревности. Анна зацепила его на крючок.

Потом они приступили к обеду, не прерывая беседы. Пленка крутилась. Они предлагали друг другу разные блюда, а горничная хлопотала, меняя тарелки. Эрскин Грир без всякого смущения, что я без удовольствия отметил, спросил Анну, замужем ли она или есть ли у нее бойфренд. Анна уклонилась от ответа. Она сказала, что ходила к прорицательнице, и та сказала, что ей не следует выходить замуж до тридцати пяти лет.

– Вам надо обратиться к китайским предсказателям, – посоветовал Грир. – У меня есть один такой знакомый, он регулярно наведывается ко мне в офис. Это что-то фантастическое! Я вас обязательно сведу с ним.

Наконец Анна взялась за тему торговли оружием. Вопросы она задавала на редкость точно, но осторожно. Даже зная суть дела, я подивился ее изощренности.

– Я слышала, – начала она, – что вы снабжали оружием вьетнамских коммунистов во время вьетнамской войны. Не кажется ли вам, что это было, во-первых, противозаконно, а во-вторых, аморально, потому что это оружие работало против американских солдат, молодых парней, которых послало туда правительство?

Грир сделал долгую паузу, прежде чем ответить. В голосе его звучали нотки растерянности.

– Возможно, вы правы. Я понимаю, что для людей вашего поколения, особенно тонких и чувствительных, это может так выглядеть. Но не забывайте, – продолжил он более уверенным тоном, – что в это время китайцы направляли оружие в Ханой, а в Сайгон шла американская помощь на сотни миллионов долларов ежемесячно. За всю войну американцы откачали туда семьсот миллиардов долларов. Выбросили псу под хвост. Я всегда говорю, что Америке гораздо дешевле обошлось бы подарить каждому узкоглазому виллу в Сан-Тропе с полным штатом прислуги.

Анна мягко, но твердо прессинговала, выуживая из собеседника деталь за деталью и не давая ему свернуть в сторону. Но он тоже был не лыком шит. Почуяв, что пахнет жареным, Эрскин Грир с полным спокойствием, но непреклонно закончил интервью. До меня донеслось, как он просит Анну покинуть дом. «Меня поражает ваше нахальство, – выговаривал он ей. – Являетесь на обед в мой дом и начинаете читать мне лекции, как какая-нибудь феминистка из «Гринписа».

Заскрипели кресла, раздался щелчок – диктофон отключился.

Я решил, что больше слушать нечего, и приподнялся, чтобы выключить диктофон. Но не успел я дотянуться рукой до кнопки, как опять раздался легкий щелчок и пленка закрутилась.

На этот раз запись длилась всего с полминуты и слышимость была плохая. Похоже было, что диктофон находится у Анны в сумке и заработал сам собой, просто случайно. Я услышал, как Эрскин Грир что-то говорит, но голос его частично заглушал шум улицы, как будто разговор шел на улице.

– После этого маленького представления, Анна, возможно, моя привычка избегать женщин-журналисток отойдет в прошлое.

Анна хихикнула:

– Ну что ж, тогда до следующей пятницы, а может, еще и раньше увидимся, в аэропорту.

– Не берите с собой ничего, кроме джинсов и чего-нибудь симпатичного для вечера. В Палм-Бич принято по вечерам элегантно одеваться.

– И, разумеется, моего блокнота.

Эрскин Грир довольно рассмеялся.

– О, конечно, и вашего противного блокнота. Я уж и забыл, какова истинная причина вашего интереса к моей персоне. Как вы собираетесь добираться домой? У вас машина?

– Не беспокойтесь, я возьму такси, в этом районе их полно.

– Тогда до свидания, Анна. – Слышно было, как они обнимаются. Потом раздался стук ее каблучков по ступенькам.

Неожиданный финал интервью заставил меня задуматься, и мысли эти были не из приятных. Меня удивила разительная перемена настроений – только что Грир недвусмысленно выставлял Анну из дома, и вот на лестнице они уже вполне примиренные прощаются как лучшие друзья. Интересно, сколько времени прошло между первым и вторым эпизодами? Если Анна сразу направилась из гостиной к выходу, это должно было занять у нее не более полуминуты. Но Эрскин Грир подтверждает свое приглашение в Палм-Бич и говорит, что почти забыл о том, что она пришла за интервью. Значит, времени прошло гораздо больше, и этот промежуток времени не был зафиксирован на пленке, зато объяснял, почему Анна так поздно пришла ко мне. Анна говорила, что Грир пригласил ее остаться на обед без десяти час. Десять минут спустя они прошли в столовую и наслаждались едой – каждая минута обеда была записана на диктофон, и продолжался он, судя по пленке, примерно тридцать пять минут. Следовательно, Анна должна была покинуть его дом самое позднее без четверти два. На пленке остались ее слова, где она говорит, что возьмет такси, и, придя ко мне, она сказала, что явилась прямо от Грира. Но она пришла ко мне примерно без пяти пять. Итак, почти два с половиной часа она провела неизвестно где и как.

В этих неприятных раздумьях я сел в такси и отправился утром в пятницу на работу.

Как ни кинь, никакое объяснение ничего хорошего не сулило.

Я вспомнил, как Анна описывала Эрскина Грира, рассказывая мне о том, как проходила их беседа: «Он шагу не сделает, если не будет уверен в успехе. Ни одна женщина перед ним не устоит». Неужто он и в этом случае был стопроцентно уверен в успехе? И неужто Анна повела себя именно так?

Не лукавя перед самим собой, я должен признать, что Грир был как раз ее типом мужчины. Пожалуй, в чем-то та гадкая статья в «Санди таймс» права: у Анны была слабость к очень богатым мужчинам. Правда, он был на тридцать лет старше ее и, на мой взгляд, довольно противный, но тут мне сложно быть объективным.

У меня оставалось одно спасительное объяснение – Анна пустилась во все тяжкие ради очерка. Чуть не запоров интервью расспросами о торговле оружием, она спохватилась и пошла на крайние меры, чтобы вырвать у него приглашение в Палм-Бич. Когда речь шла о деловых интересах, мужества ей было не занимать. Я вдруг представил, как она лежит на спине в его спальне и думает о статье в «Мире мужчин», и, честно говоря, мне от этой картинки не полегчало.