Поражение, которое потерпели войска Монтгомери, выбило почву из-под ног у англичан. Война потребовала от них максимального напряжения сил, а когда началась операция «Овер-лорд», армия Великобритании с трудом смогла наскрести остатки на самом дне сусека с людскими резервами. К этому времени в Объединенном королевстве производилось менее 4 000 смен подразделений пехоты на позициях. Монтгомери осознавал, что ему было поручено командовать последней армией Великобритании, но он потерял её в той катастрофе, причиной которой стало широкомасштабное контрнаступление Роммеля. Без этой армии Великобритания просто не может вести войну на земле Северной Европы. Вслед за катастрофой на фронте пришлось испытать сильное разочарование, вызванное обстановкой внутри страны. Общественность Великобритании, измученная войной и соблазненная перспективой вернуть с поля боя свою армию и в то же время добиться освобождения Западной Европы, высказалась за то, чтобы принять условия перемирия. Звезда Черчилля сошла с политического небосклона, и вскоре он не смог удержать пост премьер-министра, который тут же попал в алчущие власти руки лорда Галифакса, который был более чем просто рад окончить войну на подобных условиях. Почти сразу же вслед за этим ударная волна, порожденная катастрофой, привела к вотуму недоверия правительству, и к власти пришли лейбористы с Клементом Эттли в качестве премьер-министра.

Американцы хотели продолжить войну; они закрепились на позициях в районе «Юта» — в месте высадки своего десанта, и пока Роммель воевал с Монтгомери, стараясь выбить с плацдармов и сбросить в море англичан и канадцев, им быстро удалось потеснить противника. Но без участия англичан воинственность американцев была бесполезна. Подчиняясь приказу Рузвельта, американские военные не считали нужным скрывать свой гнев. Смерть Рузвельта от кровоизлияния в мозг, которая случилась 4 июля, то есть через три дня после перемирия, в еще большей степени нарушила работу органов управления страной. Когда к присяге был приведен вице-президент США Генри Уоллес, это породило полный беспорядок в Вашингтоне. Новый президент до такой степени придерживался левых взглядов, что это не могло не вызывать опасения даже у большинства демократов. Последовавший конституционный кризис парализовал американскую государственную машину, и такое положение сохранялось до тех пор, пока в ноябре в результате выборов не прошел в президенты умеренный республиканец Том Дьюи. Немцы весьма своевременно подлили масла в огонь, немедленно освободив английских военнопленных, захваченных в Нормандии. Слова о том, что англоамериканское союзничество дало трещину, равносильны стремлению приукрасить истинное положение дел.

Наиболее деликатной проблемой для англо-американских союзников стало их совместное с Советским Союзом участие в антигитлеровской коалиции, которое теперь очень мешало им. Немцы отстаивали свою точку зрения, согласно которой они брались отвести на базы свои подводные лодки только в том случае, если будет прекращена помощь советским союзникам. По общему признанию, к июлю 1944 года немецкий подводный флот отнюдь не представлял собой те волчьи стаи, что рыскали по морям в 1941–1942 годах. Союзники, в свою очередь, настаивали на продолжении поставок и по американскому ленд-лизу, и по его английскому аналогу. Единственная уступка, на которую они были готовы пойти, — это прекратить поставки военных товаров через Мурманск, но к тому времени большая часть помощи шла через Иран и Владивосток. Положение дел постарался спасти Эттли, он не мог допустить гибели священного для лейбористской партии дела оказания помощи Советскому Союзу. Подобное решение заставило бы содрогнуться от возмущения наиболее радикальных и откровенно прокоммунистических членов его партии. Необходимость усидеть верхом на тигре сделала абсолютно непреклонным этого робкого человека. Немцы уступили. Англоамериканские союзники и так поднесли им бесценный дар, а именно стратегическую свободу концентрировать все силы на одном фронте.

Волна гнева, которую породило предательство, подобно взрывной волне пронеслась над Москвой, и в этом вихре только Сталин оставался центром ледяного спокойствия. Он всегда сохранял абсолютное спокойствие, когда ему приходилось обдумывать план нанесения ответного удара. Были бесстрастны и ничего не выражали суровые лица членов Ставки Верховного главнокомандования, которые выстроились перед ним в зале заседаний Кремля, но под маской внешнего спокойствия в них клокотала ненависть. А совещание продолжалось, и Сталин только спокойно попыхивал своей трубкой. Поблескивая своим пенсне — столь нелепой привязанностью педофила и палача, — Лаврентий Берия, который возглавлял НКВД, с холодным интересом оценивал перспективу «освобождения из немецкого плена» новых партий военнопленных из армий западных союзников по мере продвижения Красной Армии дальше на запад. У адских котлов страданий в ГУЛАГе могут рассчитывать на поступление новых партий человеческого материала из самых разных этнических групп. Сводки, поступившие из Генерального штаба Красной Армии, по сути дела, больше представляли собой оценку, насколько благодаря перемирию на Западе возрастет боевая мощь противостоящего противника. Маршал Советского Союза Георгий Жуков, наиболее блестящий и самый жестокий из всех полководцев Сталина, взял слово, чтобы дать общую оценку обстановке в целом.

«Проводя операцию «Багратион», мы нанесли немцам сокрушительный удар, удар гораздо большей силы, чем мы думали, что сможем нанести. К настоящему времени нами уничтожено как минимум 20 из 38 дивизий группы армий «Центр», благодаря чему практически разбиты четыре фашистских армии, и немцы отброшены на запад от Минска. Результатом продолжения наступательной операции должен будет стать окончательный разгром этой армейской группировки. Последующие наступательные операции против групп армий «Север» и «Юг» должны будут в еще большей степени усложнить положение фашистов. Теперь, когда коридор, по которому осуществлялась ее связь с группой армий «Центр», стал особенно узким и отброшенным почти к самой Балтике, группа армий «Север» оказалось особенно уязвимой с точки зрения ее изоляции.

Теперь, когда так называемый Второй фронт рухнул, не состоявшись, мы можем ожидать, что фашисты смогут нарастить свои силы на Восточном фронте по крайней мере на 40 процентов. Учитывая, что англо-американские войска приостановили свои удары с воздуха, противнику будет нетрудно быстро восстановить свою транспортную сеть и в течение двух месяцев перебросить на восток войска, высвободившиеся на западе. К сожалению, переброска подкрепления начнется именно тогда, когда эта наша наступательная операция подойдет к своему завершению. К тому времени, когда мы пополним свои запасы и уже осенью будем готовы возобновить свою наступательную операцию, фашисты тоже сумеют основательно закрепиться на своих позициях. В этом наступлении Красной Армии придется приложить гораздо больше сил при гораздо меньшей гарантии успеха».[190]

Из всех собравшихся только Сталин и Берия знали точно, насколько более трудным будет это наступление. Советская агентура, которая действовала в непосредственном окружении Гитлера, перестала выходить на связь. Втайне от всех Берия уже сообщил Сталину, что, судя по всему, тот взрыв, который убил Гитлера, похоронил вместе с ним и источник информации. Сведения, которые поставлял этот агент, были бесценными, и во многих случаях они играли решающую роль. Если бы Сталин знал о системе радиоперехвата «Ультра»,[191] он назвал бы этого человека «одушевленным «Ультра», способным передавать приказы Гитлера в Москву раньше, чем они доходили до немецкого командования войсками. А теперь эта заслуживающая доверия пара — Гитлер со своими дурацкими затеями и источник информации, который всегда своевременно сообщал о них, — перестала существовать.