— Идеология? — спросил я.

— Вот именно.

— Ну ладно, ребята, а что вы вообще собираетесь делать сегодня? — поинтересовалась Дезире.

— Да так, всякие дела — то да се, — ответил Мелфорд.

Она склонилась поближе к нему:

— А если конкретнее?

Он тоже склонился к ней ближе, и на мгновение мне показалось, что они сейчас поцелуются.

— Не могла бы ты объяснить мне, почему я должен ответить конкретнее?

— А потому. Я очень, очень любопытная особа.

— Настолько любопытная, что хотела бы попробовать отказаться от животной пищи?

— Нет, не настолько.

Мелфорд слегка отодвинулся, а затем протянул руку и коснулся черных отметин, которые Дезире начертила на своей ладони.

— Ты можешь пытаться убедить себя, что твои действия — ничто по сравнению с соотношением сил во Вселенной, но ты сама знаешь, что это не так. Сколько можно закрывать глаза на зло, творящееся у тебя под боком, только потому, что так легче и удобнее? Ты способна на большее.

Женщина отдернула руку, но не слишком резко. Казалось, слова Мелфорда вызвали в ней не возмущение, а замешательство или удивление.

— Ты меня не знаешь! Ты понятия не имеешь, кто я такая.

По лицу Мелфорда пробежала тень улыбки.

— Может быть, и так. Но мое шестое чувство мне кое-что подсказывает.

С минуту Дезире молчала. Она вскрыла пакет с одноразовыми палочками для еды и стала постукивать ими друг о друга.

— И что, нравится тебе защищать животных?

Мелфорд покачал головой:

— Разве людям, которые помогают больным и утешают отчаявшихся, это нравится? Разве может, например, человеку нравиться уход за прокаженными в Судане? Сомневаюсь. Нравится — не нравится… Тут дело совсем в другом. Просто это помогает ощутить гармонию с окружающим миром, что гораздо важнее, чем любые приятные ощущения.

Женщина долго кивала, продолжая постукивать палочками друг о друга. Потом вдруг уронила их, будто они внезапно нагрелись, и встала из-за стола.

— Мне нужно идти.

Мелфорд протянул ей руку. Казалось, Дезире удивилась, но руку пожала.

— Не хочешь сказать мне, на кого ты работаешь? — спросил он. — И почему ты следила за нами?

— Сейчас не могу.

Вид у нее был такой, будто она искренне об этом сожалеет.

— О'кей.

Мелфорд отпустил ее руку, и она уже было направилась к выходу, но разговор был еще не окончен.

— Знаешь что, — сказал он, — ты слишком умна, чтобы работать на них. Ты совсем из другого теста.

Женщина слегка покраснела:

— Я знаю.

— Цзе, — напомнил Мелфорд.

Она взглянула на свою руку и кивнула.

— Так кто же она такая?

— Не знаю. Но она работает на них, кем бы они ни были.

В ресторане я съел свой ло-мейн и выдул пять или шесть маленьких чашечек чаю. Появление Дезире привело меня в некоторое замешательство, но Мелфорд, казалось, был совершенно спокоен. Он невозмутимо поедал свои зеленоватые овощи в кляре, мастерски орудуя палочками и рассказывая мне про философа по имени Альтюссёр [Луи Альтюссёр (Louis Althusser, 1918–1990) — французский философ-марксист, член Французской коммунистической партии, профессор Высшей нормальной школы (Париж). Автор исследований по истории философии, теории познания, диалектике и историческому материализму] и какие-то идеологические государственные аппараты. Только когда мы вновь оказались в машине, я решился завести разговор об этой женщине:

— А тебя не беспокоит, что нас преследует какая-то странная дама в безумном прикиде?

— По-моему, в безумных прикидах есть свое очарование. Разве нет? Я, между прочим, заметил, как ты рассматривал ее лифчик. Ты, наверное, думал, не купить ли тебе подарок для Читры.

Меня поймали с поличным, и мне это не понравилось.

— Да, не могу не признать: пожалуй, в другом прикиде она напугала бы меня гораздо больше и не была бы такой… — На этих словах я запнулся.

— Сексуальной?

— Ну да, — осторожно согласился я. Я не знал, насколько можно доверять вкусу Мелфорда в том, что касается сексуальности женщин. — В конце концов, это не важно. За нами следят — вот что главное. Что будем делать?

— Ничего, — ответил Мелфорд. — Она больше не будет за нами следить. К тому же, честно говоря, сомневаюсь, что у нее были какие-то дурные намерения.

— Послушай, тут на каждом шагу валяются трупы, и я знаю, что некоторые из них — твоих рук дело. Но не кажется ли тебе слегка легкомысленным полагать, будто никто не замышляет против нас ничего дурного?

— Я не сказал, что никто. Я уверен, что кое-кто замышляет против нас огромное количество всякой дряни. Но не думаю, что этот кое-кто — Дезире. Это же по глазам видно: она собирается уйти от них. А нам с тобой она не только ничего не сделает — она даже не расскажет своим хозяевам про нашу беседу. Я это нутром чую.

— Ага, нутром чуешь. Отлично.

— А что делать? Пока мы не знаем, кто они такие, придется полагаться на интуицию.

А не рассказать ли ему все, что я знаю? Что во всем этом замешан Игрок? Но раз уж вчера ночью я ему ничего не сказал, выболтать все сейчас было бы странно. Мелфорд подумает, что я от него что-то скрываю и что, возможно, мне нельзя доверять. Я решил, что в случае необходимости нужно будет как-нибудь исподволь подвести его к этому открытию: например, внезапно обнаружить что-нибудь, что выведет его на Игрока. А пока что, оставив это в секрете, я чувствовал себя спокойнее, несмотря на то что утаивал важную информацию от парня, который, как мне было известно, время от времени разбирается со своими обидчиками посредством пистолета с глушителем.

— Ну ладно, а куда мы едем теперь? — спросил я.

— Если ты не забыл, у нас с тобой важное дело, — ответил Мелфорд. — Нам нужно выяснить, кто был третьим. Помнишь третье тело в фургоне?

— А как насчет денег? Они, похоже, ищут какую-то огромную сумму. Может, попробуем выяснить, о чем речь?

Мелфорд покачал головой:

— О деньгах забудь. Бесполезно. Давай лучше тело искать. Первым делом его надо будет осмотреть — мало ли что. Может быть, эти ребята такие идиоты, что даже не забрали документы. Я сам понимаю, что шансов мало, но попытаться стоит.

— Ну да, — сказал я. — Отличная идея. Надо как следует обыскать труп — вдруг найдется бумажник? Может быть, конечно, я чего-то не понимаю, но не надо ли нам сперва выяснить, куда они спрятали тело?

— Видишь ли, умник, так уж получилось, что у меня есть на этот счет одно подозрение, и очень даже правдоподобное. Ты заметил, как воняет в этом трейлерном парке? Знаешь, что это за вонь?

— Не знаю. Запах трейлеров, наверное.

— Это свиноферма, Лемюэл. Этот городишко под названием Медоубрук-Гроув — всего лишь трейлерный парк, который существует за счет поборов, взимаемых с проезжающих, которые якобы превышают скорость. Но кроме того, здесь есть еще небольшая свиноферма, а разведение свиней, как ты понимаешь, сопровождается выделением огромного количества отходов. И отходы эти должны куда-то деваться. Так вот, эта вонь, которая разносится по всему трейлерному парку, идет от отстойника, или «лагуны», как его здесь называют, — отвратительного месива из свиной мочи, свиного дерьма и гниющих свиных туш, отравляющего окружающую среду. Насколько я себе представляю, это единственное место в округе, где можно спрятать трупы. Вот туда-то мы и направляемся.

— И что, мы просто вот так спокойненько туда залезем и станем копаться в свином дерьме и всем будет наплевать? Это все-таки частная собственность.

— Не волнуйся, там никого не будет. Нет там никакого старого Мака [М а к — герой детской народной песенки «Жил на ферме старый Мак» («Old MacDonald Had a Farm»). Песня исполняется в традиционном стиле «цепочки», когда в каждом куплете прибавляется новый персонаж, например: «Жил на ферме старый Мак. И-ай-и-ай-о / И там же жил Макдональд-Дак. И-ай-и-ай-о / Кряк-кряк тут и кряк-кряк там… //И Корова там паслась… Муу-муу тут и муу-муу там… // Старый Пес Корову пас… Гав-гав тут и гав-гав там…» и т. д.]. Нет никакого «Хрю-хрю здесь и хрю-хрю там». Такие заведения практически не нуждаются в обслуживании. Достаточно, чтобы кто-нибудь приходил раз в день и кормил животных.