— Правда?

Это «правда?» я держу на все случаи жизни.

— Мне показалось, что от него тоже могут быть неприятности. Самые что ни на есть настоящие. Не как с Тоддом, с которым было непонятно, куда он в конце концов попадет — в тюрьму или в колледж, и не как с тобой, с этой твоей загадочной непоседливостью, — я говорю о настоящих неприятностях.

Мне хотелось сказать ей столько всего, что я даже не знал, с чего начать. Например, по поводу этого — вроде бы бывшего — бойфренда, который мог оказаться в тюрьме. Что с ним в итоге случилось? И что именно ей кажется во мне загадочным? И что она имела в виду, когда назвала меня непоседливым? Кроме того, чем ей не понравился Мелфорд? Быть может, она уловила какую-то особую вибрацию, исходящую от этого человека, и подумала: «Боже мой, а не убил ли он кого-нибудь?»

— О чем ты говоришь? Какие это «настоящие неприятности»?

Читра подняла руки, словно сдаваясь:

— Извини, что вообще заговорила об этом. Это не мое дело. Просто я беспокоюсь, вот и все.

Я невольно улыбнулся. Значит, она обо мне беспокоится. Потом взял со стола пакетик с сахаром и слегка потянул его за уголки.

— Раз уж мы заговорили о доверии… — начал я. — Я тоже хотел кое-что тебе сказать.

— Правда? — Читра слегка подалась вперед, и ее огромные глаза стали еще больше.

Я ей нравился. Явно нравился. Ведь она со мной флиртовала, разве нет?

— Дело в том… — произнес я и снова дернул пакетик с сахаром за уголки, на сей раз так сильно, что едва не разорвал его. — Видишь ли… Просто мне кажется, что тебе нравится общаться с Ронни Нилом.

— Ронни Нил Крамер… — тоскливо протянула Читра. Она подперла рукой подбородок и восторженно закатила глаза к потолку. — Читра Крамер. Миссис Ронни Нил Крамер. Как ты думаешь, какого цвета должны быть платья у подружек невесты на моей свадьбе?

— По-моему, ты меня дразнишь, — заметил я.

— Неужели ты всерьез думаешь, что меня нужно о чем-то предупреждать по поводу такого человека, как он?

— Ну… я не знаю. Понимаешь, просто я подумал, что ты не американка, а это такой специфически американский тип… Может быть, ты не видишь его сразу насквозь так, как я.

— А-а-а, — протянула она.

— Я тебя не обидел?

Секунду она помолчала, а затем одарила меня широкой ослепительной улыбкой: ярко-красный цвет ее губ оттенял сияющую белизну зубов.

— Да нет. Вовсе нет. Просто мне захотелось подразнить тебя немножко.

На обратном пути в мотель Читра всю дорогу поглядывала на меня, и с ее лица не сходила какая-то особенная озорная усмешка. Это выражение ее лица совершенно сводило меня с ума.

— Что тут такого смешного? — в конце концов не выдержал я.

— Видишь ли, я выросла в семье выходцев из Индии, — сказала она. — Мои родители не религиозны, и мы всегда ели и рыбу, и курицу, но мясо животных — никогда. Просто это было не принято. Я в своей жизни не съела ни одного гамбургера.

— Ты, наверное, шутишь?

— Нет, честное слово — ни одного! А что, зря? Стоит попробовать?

— Ну… по-моему, они вкусные. Но, как новообращенный вегетарианец, я не могу рекомендовать тебе такой поступок.

— А знаешь что? — Она принялась накручивать на палец маленькую прядь волос, свисавшую у нее над правым ухом. Уши у нее были необыкновенно маленькие. — Почему бы нам не пойти куда-нибудь и не поесть гамбургеров?

— Ну, видишь ли… я — вегетарианец. К сожалению, ты не учла это обстоятельство.

— Но в этом ведь вся соль! Я никогда не ела гамбургеров, а тебе их есть не положено. Разве это не здорово — нарушать запреты?

К сожалению, я не мог признаться ей в том, что последние сутки моя жизнь была сплошным нарушением запретов, так что я сыт этим по горло.

— Но ведь никто не запрещал мне есть гамбургеры. Я сам от них отказался.

— Значит, так, да? Теперь ты бросаешь мне вызов? Так знай же: я все сделаю, чтобы ты свернул с пути истинного!

— Учти, у меня неплохая сила воли.

— Поглядим.

— Что ты хочешь сказать?

— Что у всех есть своя ахиллесова пята.

— У меня нет, — ответил я. — Раз уж я что-то решил — это навсегда.

— Да что ты? А если я соглашусь переспать с тобой? При условии, что ты съешь гамбургер?

От этих слов я застыл как вкопанный.

Она усмехнулась — игриво и как-то совсем невинно.

— Да нет, я вовсе не предлагаю, — сказала она, продолжая идти вперед, так что мне пришлось ее догонять. — Это я так, гапотетически. Ты уверен, что у тебя железная воля. Вот я и говорю: не зарекайся.

— Значит, ты думаешь, что я хотел бы с тобой переспать? — Сам не знаю, почему я это спросил, но я вдруг почувствовал себя совершенно беззащитным.

— Видимо, да, — ответила Читра.

Возразить мне было нечего. Некоторое время мы шли в напряженном, но почему-то приятном молчании. Я решил, что самое время сменить тему и затронуть вопрос, который я давно хотел с ней обсудить. Я постарался выглядеть спокойно и непринужденно.

— Ну и как тебе работается в команде Игрока?

Читра внимательно посмотрела на меня, но останавливаться не стала.

— А что? — Вопрос этот прозвучал как-то сухо.

— Да так, просто интересно. Мой начальник — отличный парень, зато твой начальник — большая шишка. Интересно, как тебе с ним работается.

— Да примерно так же, как и с любым другим, я думаю. Хотя я работаю совсем недавно и, быть может, просто не замечаю разницы.

— А он всегда такой, как на собраниях? Понимаешь, о чем я? Ну, такой энергичный, что ли.

— Иногда.

— А он когда-нибудь что-нибудь говорил про своего начальника?

После этих слов повисло молчание. Продлилось оно долго — неестественно долго. Казалось, Читра продумывает все возможности ответа.

— Не понимаю, почему ты задаешь мне все эти вопросы?

— А я вообще парень любопытный.

— Полюбопытствовал бы лучше о чем-нибудь другом.

— Например?

— Например, обо мне, — ответила она.

Этот ответ привел меня в замешательство.

Найти подходящее место для встречи было непросто: Игрок не хотел, чтобы их с Джимом Доу видели вместе, и знал, что тот разделяет его нежелание. Значит, полицейский фургон и ресторан исключались. Поэтому чаще всего они встречались в мотеле, в номере Игрока. Доу эта обстановка не слишком нравилась: он считал, что она больше подходит для голубых, но, поскольку никакой приемлемой альтернативы он предложить не мог, ему приходилось мириться с тем, что есть.

Итак, он сидел в номере Игрока и пил кофе из чашки с надписью «Данкин донатс» [«Данкин донатс» (Dunkin' Donuts) — закусочные, в которых подают кофе и пончики], куда предварительно добавил изрядную порцию «Ребел йелл», считая, что это отлично прочищает мозги.

Игрок пристально смотрел на него с тем высокомерным выражением, от которого Доу всегда хотелось двинуть ему в харю. Доу прекрасно понимал, что происходит в голове Игрока. Страсти поутихли, все нечеловеческие усилия, прилагаемые Доу, забылись под влиянием жадности, и теперь эта задница думает лишь о том, кто и каким образом хочет обвести его вокруг пальца.

— А ты до сих пор ходишь как-то странно, — заметил Игрок. — Лучше бы тебе обратиться к врачу.

— Кажется, я потянул что-то, когда мы таскали трупы.

— Ты двигался странно еще до того, как мы начали их таскать. Если у тебя болит нога, такие вещи лучше не запускать. Послушай совет: сходи-ка лучше к врачу.

Доу уже достало это дерьмо.

— Да фигня это, господи! У меня и так проблем по горло, а тут еще ты из себя мамочку строишь!

— Ну ладно, о'кей. Я просто сказал, что тебе не мешает показаться врачу.

Он помедлил минуту, чтобы неприятный осадок от этой беседы улетучился.

— Я поговорил с тем парнем.

— Правда? — переспросил Доу. — И что он сказал?

— Да ни хрена он не сказал. Они якобы хотели купить энциклопедии, но в последний момент вдруг передумали. Одного не пойму: зачем они вообще впустили его в дом и слушали три часа весь этот бред? И к тому же делали вид, будто у них есть дети.