— В женский колледж.

— Что?

Он отхлебнул пива.

— Это не девчоночья школа, а женский колледж.

— И какая разница, позволь спросить? — Я был не в состоянии выслушивать идиотские придирки.

— Разница большая. По крайней мере для меня. И для тебя, кстати, тоже. Нельзя так легкомысленно относиться к словам, Лемюэл: они обладают большой властью и всегда имеют последствия. Пока мы не научимся выражаться тактично по отношению к противоположному полу, настоящего равенства между нами не будет.

В этот самый момент что-то с силой шлепнуло меня по затылку. Это произошло настолько внезапно и я настолько оторопел, что даже не почувствовал боли. Я обернулся и увидел перед собой двух дюжих парней с киями в руках. Они хохотали.

Оба были одеты в выцветшие джинсы и футболки: один в черную и драную, другой в бледно-желтую, с надписью «Устрицы Боба» на груди. Под надписью красовалось изображение устрицы со словами «Съешь меня», обведенными в облачко, которое вылетало у нее из… даже не знаю, как сказать: изо рта? из клюва? из хобота? — или что там бывает у устриц.

Мое горло мучительно сжалось, душа ушла в пятки, и где-то глубоко внутри разрасталась отчаянная тоска, которую можно было бы выразить одной фразой: почему я, ведь нас же двое. Мы оба сидим рядом за барной стойкой. Мне казалось, что сам я ничем не отличаюсь от любого другого подростка. На мне, правда, был злополучный галстук — но что с того? Зато Мелфорд с его чудаковатой внешностью и дурацкими обесцвеченными волосами, торчащими во все стороны, будто он только что встал с электрического стула, казался мне куда более подходящей мишенью для насмешек. И что же? Эти молодчики все равно пристают ко мне. Они всегда пристают ко мне.

Пару секунд никто не произносил ни слова. Те двое пялились на меня. Я отвернулся.

— Ребята, вам не кажется, что вы далековато отошли от бильярдного стола? — поинтересовался Мелфорд.

Ну вот, сейчас он их прикончит, подумал я, онемев от сознания собственного бессилия. Сейчас произойдет еще одно убийство, прямо здесь, у меня на глазах. Мне опять придется смотреть, как умирают люди. Полная комната умирающих.

«Устрицы Боба» оскалился, обнажив пасть, полную меряющих зубов.

— Ну и что? — ответил он. — Тебе-то какое дело?

— Мне-то? — переспросил Мелфорд и пожал плечами. — Да вроде никакого. А тебе?

— Чего? — переспросил незнакомец.

— А? — переспросил Мелфорд.

— Что ты сказал?

— Что ты сказал?

— Какого вообще дьявола тебе нужно?

— Честно говоря, никакого.

— Ненавижу, когда сюда припираются педики! — заявил верзила в черной футболке.

— Я считаю нашу внешнюю политику относительно Сальвадора не вполне удачной, — высказался Мелфорд.

Парень в черной футболке нахмурился:

— Что за дерьмо ты несешь?

— Да сам не знаю. Я так понял, что мы тут просто высказываем свои соображения на разные темы. Твое заявление показалось мне совершенно неуместным, вот я и решил, что в ответ нужно сказать что-нибудь в том же духе.

С этими словами он взял со стойки бутылку, уже наполовину порожнюю, и одним залпом выдул остатки пива. Затем он покачал пустой бутылкой перед верзилами, как бы предлагая им засвидетельствовать, что пиво кончилось.

— Еще пиво будете?

— Тебе-то что?

— Да ничего. Просто лично я собираюсь заказать еще, а раз уж мы с вами тут так мило беседуем, то я, как человек вежливый, готов угостить и вас. Так что, будете?

Парень в черной футболке заколебался: любовь к пиву боролась в нем с беспричинной агрессией. Наверное, если бы Мелфорд явно нервничал, или суетился, Или выказывал какие-либо признаки страха, все повернулось бы совсем иначе. Я постепенно начинал понимать, в чем состоит сила Мелфордова спокойствия.

— Ну ладно, давай, — согласился парень в черной футболке. Он на мгновение сощурился и закусил губу: казалось, он чего-то не понял, но не хотел подавать виду.

Верзилы с киями молча переглянулись, «Устрицы Боба» пожал плечами.

Мелфорд подозвал бармена и заказал всем по пиву. Верзилы забрали свои бутылки, парень в черной футболке кивком головы поблагодарил Мелфорда и вместе со своим дружком направился к бильярдному столу. Оба словно воды в рот набрали и старались не смотреть друг на друга.

— Какого черта, — прошептал я, уткнувшись в корзинку с дымящимися луковыми кольцами, которую бармен поставил передо мной во время нашей небольшой разборки. — Я уже был уверен, что нам сейчас накостыляют по первое число.

— А я нет. Понимаешь, этот парень рассматривал два возможных варианта: либо я полезу с ним драться, либо отпраздную труса. А я взял и повернул все иначе, и в результате обошлось без насилия — вот и все.

Объяснение действительно казалось элементарным.

— Здорово! А что бы ты сделал, если бы этот придурок попытался повалить тебя на пол и размозжить тебе голову своим кием?

Мелфорд похлопал себя по карману:

— Тогда бы я его убил.

С минуту я обдумывал этот ответ, пытаясь понять, ужаснул он меня или, наоборот, успокоил.

— А почему ты не убил их сразу?

— Послушай, я готов защищаться, если на меня нападут, и я готов сражаться за справедливость, но это вовсе не значит, что я готов на все. Передо мной стояла вполне определенная задача: выбраться из этой передряги так, чтобы с тобой ничего не случилось. Я сделал для этого все возможное, но так, чтобы это имело как можно меньше дурных последствий.

Я взглянул на Мелфорда с чувством не только облегчения и благодарности, но даже некоторого восхищения. Именно в этот момент я впервые понял, что его внимание мне импонирует, льстит примерно так же, как льстила похвала моего босса Бобби, когда мне удавалось продать книги. Похоже, я нравился Мелфорду, и мне это нравилось. Казалось, ему приятно общаться со мной. Мелфорд был личностью, сумасшедшей, агрессивной, невероятной, но все-таки личностью, и, как я имел только что случай убедиться, отчасти даже героической личностью.

— А что мы будем делать с чековой книжкой? — спросил я.

— Пока подождем.

— Чего подождем?

— Ну, я надеюсь, ты в курсе, где находится этот фургон? То есть к какому населенному пункту он относится?

Я отрицательно покачал головой.

— Это город под названием Медоубрук-Гроув. Необыкновенно мерзкий городишко — узкая полоса земли, оттяпанная от территории округа. Он состоит из огромного трейлерного парка и маленькой свинофермы. Парень, которого мы видели возле фургона, — начальник местной полиции, он же и мэр, отъявленный кусок дерьма по имени Джим Доу, и он не слишком жалует копов из округа. Так что я ставлю на то, что он будет тянуть время и настоящую полицию вызовет в лучшем случае утром — иначе ему вообще не удастся сегодня поспать. Так что давай подождем. Через пару часов мы вернемся к фургону, пролезем под желтую оградительную ленту и заберем чековую книжку. — Тут Мелфорд бросил взгляд на мою корзинку. — Можно мне одно колечко?

Уж не знаю, когда в этих местах закрываются бары, но по крайней мере в том заведении, куда мы зашли, даже к четверти третьего тише не стало. Как раз в это время Мелфорд хлопнул меня по плечу и сказал, что нам пора. Я послушно последовал за ним.

Когда мы сели в машину, он поставил другую кассету: мелодия, звенящая и печальная, мне понравилась вопреки моей воле. Быть может, виной тому были четыре бутылки пива.

— Что это?

— «Смитс», — ответил Мелфорд. — Альбом называется «Мясо — убийство» [«Смитс» («The Smiths») — английская рок-группа, второй альбом которой, озаглавленный «Мясо — убийство» («Meat Is Murder», 1985) и включающий одноименную песню, проповедует вегетарианство].

Я усмехнулся.

— Что смешного?

— По-моему, это слегка перебор, — ответил я. — То есть хочешь быть вегетарианцем — валяй, дело твое. Но «мясо — убийство» — это чересчур. Мясо — это мясо.

Мелфорд только головой покачал.

— Ну почему? Почему ты не видишь ничего страшного в том, что мы причиняем всевозможные страдания существам, у которых есть чувства, желания, стремления? И мы считаем себя вправе делать это только для того, чтобы получить пищу, без которой легко можем обойтись! Ведь все необходимые питательные вещества можно получить из овощей, фруктов, бобов и орехов. А в нашем обществе господствует подспудное убеждение, будто животные на самом деле не такие уж живые существа, что они — всего лишь сырье для пищевой промышленности и считаться с ними нужно не больше, чем с запчастями для автомобилей. Так что «Смите» правы, Лемюэл: мясо — убийство.