Наша жизнь – непрерывное самосовершенствование. Мы должны учиться всю свою жизнь, но не для того, чтобы больше накопить знаний, а для того, чтобы стать другими. Мы должны работать всю свою жизнь, но не для того, чтобы больше зарабатывать, а для того, чтобы стать другими. Мы должны всю свою жизнь заниматься физической культурой, но не для того, чтобы стать Аполлоном, а для того, чтобы стать другими —счастливыми. Как говорил Брюс Ли: «Самосовершенствование, подобно плаванию против течения, надо очень потрудиться, чтобы стоять на месте».

Единство с природой – не «пикник на обочине» и не «шашлык из дикого вепря». Единство подразумевает уничтожение дихотомии между нашим Я и космосом, между Шивой и Дживой, между Брахманом и Атманом, как говорят индусы: между своим телом и своим же сознанием. Это обретение дзэнского понятия сущего, не один и не два. Солнце и свет – не одно и то же, танцор и исполняемый им танец, флейта и музыка, из нее льющаяся – не одно и то же, но это и не разные вещи. Единство с природой – это обет Бодхисатвы, способность чувствовать чужую боль и возможность дать облегчение. Единство с природой – это желание поделиться счастьм, которое испытываешь.

Быть счастливым и быть свободным – синонимы.

Ученик попросил дзэнского патриарха показать ему путь к освобождению. Наставник поинтересовался: «Кто связал тебя?» Услышав ответ: «Никто», ответил: «Зачем же тогда искать освобождения?»

Как говорит Томас Клири: «Освобождение человеческого сознания от переполняющих его последствий самогипноза – в этом сущность дзэн буддизма. Такое освобождение рассматривается, с одной стороны, в плане снятия с сознания мешающих ему и совершенно ненужных ограничений, а, с другой, – в высвобождении «огромного потенциала и огромной силы», таящихся в неизведанных сферах сознания за пределами этих ограничений. Кто связывает нас? Буддизм утверждает, что мы сами опутываем себя сетью индивидуальных и коллективных идей, слов, привычек. Причем, это относится ко всему: от человеческих неврозов до массовых репрессий, от навлекаемого на себя страдания до страдания, насылаемого людьми на своих соседей».

Есть множество способов и путей, пригодных для поисков положительного счастья. Но для того, чтобы начать свой путь, нам нужно, прежде всего признать, что есть нечто ценное внутри нас, что нужно найти, несмотря на все давления нашей культуры, которая старается удерживать нас ориентированными исключительно на внешний мир, внушая, что счастье состоит в том, чтобы быть потребителем внешних благ.

Духом неколебимого, раскрепощенного сознания, охватывающего весь универсум и проявляющегося «здесь и сейчас» в каждом феномене бытия, наполнено творчество мастеров, нашедших гармонию целостного восприятия действительности и выразивших ее в скульптуре, живописи, каллиграфии, музыке, боевых искусствах, ринзаи, икебане и так далее. Для них нет творчества без одухотворенного подхода к нему. Важен не сам результат творческого процесса, но состояние сознания, выразившееся в результате этого процесса. Мастер живописи или письма тушью порою подолгу сидит в шикантаза и, лишь достигнув наивысшего медитативного состояния сознания, дзэн «выливает» его на холст, бумагу, камень, дерево. Он уже не художник или скульптор, он инструмент в руках великого творца всего прекрасного и единственно правильного – природы. И порой мастер, не успевая следить за своей рукой в порыве чудодейства, в конце сам диву дается результату «своей-не-своей» деятельности, радуясь, что именно он выбран проводником универсальной мудрости и гармонии в мире людей...

Вот скульптурное изображение бодхисаттвы, отказавшегося от конечного состояния нирваны в надежде и стремлении помочь всем существам достичь освобождения – идеал школы Махаяны буддизма, к которой принадлежит дзэн. Бодхисаттву часто называют буддой сострадания, так как любовь его всеобъемлюща и лишена определенной, конкретной направленности. Саттва – бытие или сущность есть боддхи, мудрость, возникающая из прямого восприятия истины. Задумчивая поза, в которой обычно изображены бодхисаттвы, как бы отражает умиротворенное состояние созерцательного сознания. Очень выразительна в этом смысле сидящая фигура бодхисаттвы Мироку, грядущего будды.

Лотос – буддийский символ просветления. В то время, как корни его находятся в грязи (человеческие страсти), лист и цветок возвышаются над ней, устремляясь к солнцу (к чистоте). Это как бы выражает единство и взаимосвязь всего присущего учению дзэн.

Лист лотоса в дзэнском монастыре Рьоанджу, Киото – яркий пример тому.

Дзэнская поэзия – благодатная нива для выражения уравновешенного сознания в восприятии окружающего художника мира. Мысль его скользит по вещам и явлениям, не фиксируясь на каждом из них в логическом анализе, тем самым определяя все в единстве проявленной истины.

Поэзия, как и коаны, с точки зрения аналитического, логического ума – абсурдна. Поэтические произведения можно сравнить с европейским экспрессионизмом и сюрреализмом начала и середины XX века, но если европейцы в своем авангардизме стремились выразить провозглашенный единственной реальностью субъективный мир художника, то дзэнский мастер, не замыкаясь в узких рамках индивидуального «Я», а, наоборот, порывая с ним, стремится определить все происходящее как бы изнутри сути, не определяемой сознательным эго.

Вот пример такой поэзии, рисующий восторг от окружающей мастера природы, выливающийся в медитативный неконкретный образ.

Еще одно восхождение Шуи-хси

Это отрывок из «Видов юга» Тао Дзы (XII век), чаньского (дзэнского) монаха, чье монастырское прозвище было Горькая дыня, который не только писал стихи, но и был прекрасным художником, иллюстрирующим свои поэмы.