Ученик спросил мастера Хо: «Вы требуете при медитации соблюдать принцип хиширьё (думание о недумании). Боюсь, что у меня не получается». «Тогда не думай о думанье», – ответил мастер.

Как раз перед тем, как Нинакава ушел в другой мир, мастер Иккю навестил его. «Проводить ли тебя?» – спросил Иккю. Нинакава ответил: «Я пришел сюда один и иду один. Чем ты можешь помочь мне?» Иккю ответил: «Если ты в самом деле думаешь, что пришел и идешь, ты заблуждаешься. Позволь мне показать тебе дорогу, по которой нельзя прийти и уйти». С этими словами Иккю показал дорогу так ясно, что Нинакава улыбнулся и отошел.

К мастеру Хакуину пришел воин и спросил: «Существуют ли рай и ад?» Хакуин спросил: «А ты кто такой?» «Самурай», – ответил гость. Хакуин сказал: «Ты самурай? С твоим лицом ты скорей похож на нищего». Воин в ярости выхватил свой меч. Хакуин сказал спокойно: «Вот открываются врата в ад». Опомнившись, гость вложил меч в ножны и поклонился. «А вот открываются врата в рай», – сказал мастер.

Будда сказал:

«Увы! Недолго это тело проживет на земле, отверженное, бесчувственное, бесполезное, как чурбан».

Будда сказал:

«Мучается глупец: «Сыновья – мои, богатство – мое». Он ведь сам не принадлежит себе. Откуда же сыновья, откуда богатство?»

Однажды монах спросил Шао-шаня: «Существует ли высказывание, которое не было бы ни истинным, ни ложным?» Шао-шань ответил: «В белом облаке не увидишь ни следа уродства».

Пай-юнь, мастер дзэн, написал стихотворение:

Фень-янь сказал монахам, держа перед собой посох: «Кто в совершенстве понимает свой посох, может окончить свои странствия в поисках дзэн».

Будда сказал:

«Немногие среди людей достигают противоположного берега. Остальные же люди только суетятся на этом берегу».

Тандзан и Экидо шли по грязной дороге. Проходя мимо перекрестка, они встретили красивую девушку в шелковом кимоно, которая не могла перейти через рытвину. «Идем, девушка», – сказал Тандзан сразу же и перенес ее через грязь.

Экидо шел молча, но возле храма сказал с раздражением: «Нам, монахам, надо держаться подальше от женщин, особенно молодых и красивых. Они опасны. Зачем ты сделал это?»

«Я оставил девушку там, – сказал Тандзан, – а ты все еще тащишь ее».

Сен Саку, первый дзэнский учитель в Америке, говорил: «Мое сердце пылает, как огонь, глаза холодны, как мертвый пепел».

Однажды богач, ехавший на машине, спросил нищего: «Эта дорога ведет в Дели?» «Не знаю», – ответил нищий. «Так, может, она ведет в Агру?» – не унимался богач. «Не знаю», – снова ответил нищий. «Да ты, братец, дурак, – воскликнул богач, – ты ничего не знаешь». «Может, я и дурак, – сказал путник, – но я не заблудился».

Однажды проповедь Банкея была прервана священником из другой секты. В этой секте верили в силу чудес и полагали, что спасение приходит от повторения заклинаний. Банкей спросил гостя, что тот хочет сказать. Священник начал хвастаться, что основатель их секты способен, стоя на одном берегу реки, писать на бумаге, которая находится на другом берегу. Он спросил, какие чудеса может делать Банкей. Банкей ответил: «Только одно. Когда я голоден, я ем, когда я чувствую жажду, я пью».

Монах Зиуган привык каждое утро громко спрашивать себя: «Мастер, вы здесь?» И сам же отвечал: «Да». Потом он говорил: «Успокойся и прийди в себя». И сам отвечал: «Конечно, мастер». Затем он говорил: «Будь внимательным, чтобы они тебя не одурачили». И отвечал: «Конечно, мастер».

Современный писатель Ричард Бах написал в одном из своих произведений: «Твое невежество измеряется тем, насколько глубоко ты веришь в несправедливость и человеческие трагедии. То, что гусеница называет концом света, Мастер называет бабочкой».

Дзе Хоси, буддийский ученый, перед своей казнью написал следующее стихотворение:

Тертулиан сказал: «Сын Божий распят; это не позорно потому, что позорно. Сын Божий умер; это достойно веры, потому что абсурдно. Сын Божий воскрес; это бесспорно, потому что невозможно».

Ян-шань спросил Куй-шаня: «Что ты будешь делать, если на тебя нахлынет миллион объектов?» Куй-шань ответил: «Зеленый предмет – не желтый, длинная вещь – не короткая. Каждый объект творит свою судьбу. Зачем мне вмешиваться». Ян-шань выразил признательность поклоном.

Однажды паломник спросил Джошу: «Ты святой человек. Где же ты будешь после смерти?» Джошу ответил: «Я отправлюсь в ад впереди вас всех. Иначе кто будет ждать таких, как ты, чтобы дать еще одну возможность просветления».

Кто-то спросил Джошу: «Будда является одновременно просветленным и учителем. Он воистину освобожден от всех страстей, не правда ли?» Джошу ответил: «Он единственный, кто взращивает самую большую страсть всех мыслимых страстей. Его величайшая страсть – спасение всех живых существ».

Воин пришел к мастеру и сказал: «Иногда в поединке у меня появляется гнев и одержимость, иногда я чувствую страх. Что мне делать, чтобы обрести спокойное сознание?» «Дай мне твой гнев и страх, и я посмотрю, что можно с ними сделать», – ответил мастер. «Их нет у меня сейчас», – сказал воин. «Тогда принеси, когда появятся», – сказал мастер. «Но, пока я дойду до вашей обители, у меня исчезнут и гнев, и страх», – возразил воин. «Это не твое, нечего таскать с собой ворованное», – закричал мастер и ударил его палкой.

Лин Чи воскликнул, обращаясь к монахам: «Изучающие путь! Есть такого рода лысые дураки, которые посвящают себя занятиям внутренней практикой, намереваясь найти трансцендентальную Дхарму. Какое заблуждение! Искать Будду – значит потерять Будду; искать Путь – значит потерять Путь; искать патриарха – значит потерять патриарха».

Лин Чи сказал: «Изучающие путь! Бейте их обоих: и Будду, и Мару (злого демона)! Если вы будете любить священное и ненавидеть обыденное, то будете вечно барахтаться в море смертей и рождений».

Ямаока Тесю пришел к Дакуону и, желая показать свои знания, сказал: «Разум, Будда, чувственное бытие не существует. Истинная природа явлений – пустота». Дакуон ничего не ответил. Внезапно он сильно ударил Ямаоку бамбуковой палкой. Юноша разозлился. «Если ничего не существует, – спросил Дакуон, – откуда же эта злость?»