В диалогах дзэн мастер всегда говорил на уровне, где все недифференцированно.
Оценочное суждение, необходимое на уровне феноменального мира, там уже не срабатывало.
Таким образом диалог кажется безрассудным для обычного человека, потому что они говорят на разных уровнях абстракции или, другими словами, тут происходит смешение уровней абстракции.
Конечно, мастера дзэн знали достаточно хорошо, что в этом феноменальном мире видимый нами феномен следует воспринимать таким, каков он есть. Эта «таковость» есть лишь видимая истина, но никак не высшая. Никакой язык не способен выразить эту высшую истину. Отсюда и никогда нельзя научить просветлению. Оно, в конечном счете, дело самореализации на индивидуальном уровне.
Мастера дзэн верят, что с помощью подзатыльника или оплеухи, или удара веником[2] по губам ученики могут как бы включить их собственный внутренний огонь, разогнать тьму невежества и достичь внезапного просветления.
Нарота сидел со своим гуру под открытым небом у костра. Вдруг учитель, не говоря ни слова, разулся и одним из башмаков изо всей силы ударил его по лицу. У бедняги из глаз посыпались искры, и в то же мгновенье глубокий смысл тайного учения «Прямого пути» озарил его сознанье.
А. Дэвид-Ноэль
Хуэй Нэнг, шестой патриарх, заявлял, что праджня (мудрость) есть самадхи (поглощенное созерцание). Это заявление считается его важнейшим вкладом в философию буддизма в ее позднем развитии. Авторы склонны продолжить линию мысли Нэнга, утверждая, что существует близкая связь между праджней и латеральным мышлением. Ибо как скоро мы используем латеральное мышление, так скоро обладаем праджней. Можно рискнуть даже, идентифицируя латеральное мышление с праджней, сказать, что праджня есть латеральное мышление и наоборот. Одним словом, латеральное мышление, праджня и самадхи суть одно и то же.
Теперь поговорим немного о функциональных отношениях между субъектом и объектом, присущим дзэну, и постараемся определить разницу между этим отношением и привычным нам.
Дзэн уделяет значительное внимание проблеме функционального отношения субъекта и объекта – познающим и познаваемым.
Дзэн начинает с определения очень близкой взаимосвязи между состоянием сознания субъекта и состоянием объективного мира, воспринимаемого субъектом. Эта взаимосвязь между субъектом и объектом представляет собой чрезвычайно тонкую, деликатную и динамическую природу, где до такой степени все взаимоопределено, что малейшее движение со стороны субъекта обязательно вызывает изменения в объекте.
Рассмотрение этой проблемы, какой бы тривиальной она не казалась с первого взгляда, в действительности имеет большую важность для правильного восприятия дзэн-буддизма как в практическом, так и в философском плане. Также немаловажно будет отметить, что в этой взаимосвязи между субъектом и объектом (или эго и миром) дзэн, – а в общем смысле и буддизм в целом, – всегда определяют первое, то есть субъект (или эго) как детерминизирующий фактор. Особое состояние, в котором пребывает воспринимающий субъект, определяет состояние (или природу) воспринимаемого объекта. Особый экзистенциальный метод субъекта актуализирует весь мир в определенной форме, соответствующей ему. Феноменальный мир предстает перед глазами наблюдателя в соответствии с внутренней моделью бытия последнего.
Короче говоря, структура субъекта определяет структуру мира объективных форм. Отсюда, если мы чувствуем смутно или вполне определенно, что мир, каким мы его наблюдаем, не есть мир реальный, что феноменальные вещи, какими мы их видим, не видны в их подлинной реальности, тогда нам следует что-то предпринять со всей структурой нашего собственного сознания.
А именно это и есть то, что предлагает сделать дзэн-буддизм.
Является ли человек все еще беспутным сыном Неба? Впадает ли он в слабоумие древних цивилизаций? Нет, он просто принял чрезмерно большую долу снотворного и его мучают во сне кошмары.
Неген
Известный мастер дзэн таньской династии Нан Сэн (кит. Нан Чюань) замечал, указывая пальцем на цветок в саду: «Обычные люди видят этот цветок, как будто во сне». Если цветок, как мы его в действительности видим в саду, уподобляется цветку во сне, то нам следует лишь проснуться с тем, чтобы увидеть цветок таким, какой он есть в реальности. А это просто означает тот факт, что полная личностная трансформация зависит от субъекта, если последний желает видеть реальность вещей. Но какого рода трансформация? И какая это будет реальность вещей, воспринимаемая нами после такой трансформации? На эти вопросы мы попытаемся дать ответ.
То, что Нан Сэн желает выразить своим заявлением, предельно ясно. Он говорит, что цветок, как он видится простыми людьми в обычных условиях, есть объект, находящийся перед воспринимающим субъектом. Это то, что Нан Сэн определяет как «цветок, видимый во сне». Здесь цветок представлен как нечто отличающееся от человека, глядящего на него. Цветок же в его истинной реальности, однако, в соответствии с Нан Сэном, есть цветок, который неотличим от человека, смотрящего на него, то есть субъекта. Истоково – это есть состояние, которое несубъективно и необъективно, но которое в одно и то же время как субъективно, так и объективно.
Человек и цветок сливаются очень тонким, до конца не описуемым образом в абсолютное единство.
Однако, чтобы двигаться дальше к рациональному зерну проблемы, которую мы пытаемся разрешить, нам необходимо перенести слова Нан Сэна в их оригинальный контекст. Они находятся в известной книге по дзэн-буддизму «Пи Иен Лу». Отрывок гласит:
Однажды сановник Рику Ко (кит. Лу Кенг) беседовал с Нан Сэном, когда Рику Ко заметил: «Сенг Чао как-то сказал: «Небо и земля (то есть весь универсум) одних и тех же корней, что и моя самость, а все вещи и явления суть одно со мной». Я нахожу это слишком сложным для понимания». Тогда Нан Сэн, указывая пальцем на цветок в саду и таким образом привлекая внимание Рику Ко к нему, ответил: «Обычные люди видят этот цветок, как будто во сне».
Зрение свой мир сотворило.
Р.М. Рильке
Весь контекст проясняет намерение Нан Сэна. Он как бы говорит: «Взгляни на тот цветок, расцветший в саду. Цветок всем своим существом выражает факт того, что все предметы и явления суть одно с нашей собственной самостью в фундаментальном единстве высшей Реальности. И это раскрытие себя, такое ясное и прямое, в каждом предмете каждый миг. Но, увы, обычные люди не обладают глазами для видения голой Реальности. Они видят каждый предмет лишь через пелену».
Таким образом, обычные люди видят все сквозь пелену их собственных относительных и детерминированных эго – что бы они не видели, видимо ими, как в сонном состоянии.
Но сами они при этом твердо убеждены в том, что цветок, как они его видят в качестве объекта внешнего мира, есть реальность. И для того, чтобы суметь сказать, что такое видение цветка далеко от истинной реальности, что это почти сон, им необходимо трансформировать их эмпирическое эго во что-то иное. Только тогда смогут они воспринять с полной убежденностъю мысли монаха Чао о том, что объект – это не что иное, как субъект, и что объект и субъект становятся слитыми неописуемо тонким и деликатным образом в одно целое, в конечном итоге редуцируясь до изначальной основы Пустоты (Ничто).
Есть непогрешимый телескоп: это истинный взгляд, который сам встречается повсюду и знает, к чему он прикасается, потому что сам ЕСТЬ это.
Сатпрем
Сие таинственное слияние субъекта и объекта, о котором толкует монах Чао, требует дальнейшего пояснения до того, как раскроет нам свой реальный смысл. Пока удовлетворимся утверждением, что даже цветок в саду будет являться по-разному в зависимости от разных состояний, в которых оказывается сознание наблюдателя. Для того, чтобы увидеть в данном цветке проявление метафизического единства всех вещей, не только всех, так называемых объектов, но включая даже наблюдающий субъект, эмпирическое эго должно быть подвержено полной трансформации, полному уничтожению самости – «смерти» своей самости и возрождению на абсолютно отличном измерении сознания. Но поскольку тут остается самосуществующий субъект, обозревающий объект со стороны, реализиция подобного метафизического единства до конца непостижима. Иначе, как это возможно, что цветок, остающийся всегда конкретным индивидуальным цветком здесь и теперь, становится вашей собственной самостью или при этом становится чем-либо еще? Таким образом, возвращаясь к ранее высказанному простому заявлению, мир являет себя нашим глазам в точном соответствии с действительным состоянием нашего сознания.
