«Обязательства должны исполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями закона, иных правовых актов, а при отсутствии таких условий и требований – в соответствии с обычаями делового оборота или иными обычно предъявляемыми требованиями».

При причинении вреда эта взаимосвязь подотраслей права (договорного и деликтного) предопределяет необходимость поиска сначала нарушения обязательств исполнителя перед пациентом в процессе оказания медицинской помощи (дефект), а затем связь этого нарушения (причины) с наступившим вредом (последствиями).

Отмечу, что обязательства по возмещению вреда – единственная реальная возможность привлечь к ответственности медицинские организации, работающие в системе ОМС и в бюджетной медицине. Нередко иск по возмещению вреда в суд – единственная возможность увидеться и поговорить с обидчиками, высказать им претензии лично, увидеть оригиналы медицинских документов и выяснить детали смерти близкого человека, а также наказать виновных хотя бы деньгами.

Все сказанное не относится к действию законодательства о защите прав потребителя, кроме той его части, когда медицинской услугой причинен вред не только здоровью, но и моральный вред, который в подобных случаях требует установления вины причинителя, а значит, основания иска по закону о защите прав потребителя должны разделяться на договорные и деликтные (смотрите раздел «Пациент-потребитель»).

Общие условия ответственности за причиненный вред, которые входят в содержание понятия «генеральный деликт» (а для нашей определенности я использую термин «здравоохранный деликт», т. е. обязательства по возмещению вреда, возникшие вследствие противоправных мероприятий по охране здоровья и медицинской помощи), таковы:

• противоправность поведения причинителя вреда (дефект медицинской помощи, недостаток медицинской услуги);

• причинная связь между дефектом медицинской помощи и вредом;

• вина причинителя.

Наличие дефекта медицинской помощи устанавливается методом прямого сравнения последовательности, объема и своевременности медицинской помощи (записей в амбулаторной карте, истории болезни, истории родов, свидетельских показаний и иных доказательств) и существующих требований к данному виду медицинской помощи (соответствие закону, иному нормативно-правовому акту, приказу, стандарту, научно и учебно-методической литературе, договору). Если в процессе этого сравнения обнаружится, что врачи отклонились от существующих правил и требований, то это отклонение и есть дефект медицинской помощи.

Данный метод позволяет установить дефекты, но далеко не всегда позволяет построить причинно-следственную связь, если только документы об оказании медицинской помощи сами не содержат записи и иных сведений (снимков, томограмм и т. п.) о причинении вреда вследствие дефекта медицинской помощи. По опыту могу сказать, что если человек провел в стационаре больше недели, в истории его болезни можно найти с десяток дефектов медицинской помощи: от неверных диагнозов до неверно примененных препаратов, но все это не означает, что именно эти обстоятельства привели к вреду. Установление причины вреда требует дополнительных исследований и оценок. Следует также отметить, что данный метод сам по себе почти никогда не позволяет определить причинно-следственную связь, поскольку при его использовании неясно, что именно мы ищем: формально мы не знаем конца истории, т. е. того, в чем выразился или как понимается потерпевшим вред. Не зная этого, изучать последовательность лечения бессмысленно.

Эту проблему решает метод ретроспективного анализа, который позволяет выстроить последовательность от уже наступившего вреда к его первопричине, т. е. от конца истории к ее началу. Этот метод позволяет выстроить причину и следствия в обратном порядке путем заглядывания в конец истории и возвратом к ее началу. Так, в случаях с летальным исходом мы начинаем изучать дело с протокола вскрытия, где указаны основные причины смерти; в случаях причинения вреда сначала изучаются документы, где вред поименован, т. е. отмечен диагноз и его самые близкие причины из, возможно, очень длинной цепи следствий. Отмечу, что мы почти никогда не беремся за дела с летальным исходом, если в них не было патолого-анатомического вскрытия. Причина проста: мы не знаем точную причину смерти, а если мы не располагаем информацией, от чего именно умер человек (любое предположение останется таковым, а суд не может основывать свое решение на предположениях), значит, не можем и построить причинно-следственную связь: предпоследнее следствие – причина смерти (последнее следствие, смерть, известно) – всегда останется предположением, а не фактом, установленным в надлежащим порядке (вскрытие) и надлежащим лицом (патологоанатом).

При этом автору может быть высказана следующая претензия: ретроспективный анализ не доступен врачу, когда он оказывает помощь в реальном времени. Потому он-то не знает всего, что известно экспертам и суду, а значит, он не может сделать выбора, в отсутствии которого его может обвинить суд. Но это неверное обвинение. Врач, действуя в реальном времени, обязан лишь выполнить тот набор манипуляций, который требуется законом, приказом, стандартом, учебником и т. д. Если он это сделал, что устанавливается методом прямого сравнения, то его вины в последствиях нет. Главная задача ретроспективного анализа – отсечь множество возможных вариантов исхода и причин от единственного реального и понять, имеется ли связь вреда с дефектом медицинской помощи.

Итак, зная причину смерти (вреда), мы можем понять, какие точно события к ней привели, с помощью синтеза методов прямого сравнения и ретроспективного анализа.

Формально с учетом презумпции вины причинителя вреда истец может подать иск, предъявив доказательства того, что вред наступил в больничном учреждении, и наблюдать за тем, как ответчик доказывает свою невиновность (сделать это довольно-таки сложно). Однако врачи – народ умный (сказано без сарказма), особенно если они работают в согласии с адвокатами. Они всегда найдут, что сказать суду в свое оправдание. По мнению некоторых из них, в своих бедах всегда виноват пациент: он-де и пьет, и курит, и инфекцию разносит, и вообще неизвестно, как у его мамы роды прошли… А тут еще совпадения: «Ухудшение состояния больной совпало по времени с проведением операции». Это не выдумка, а позиция одного из ответчиков в суде. Впрочем, здесь это говорилось явно, в других случаях сходная позиция встречается нередко, но доводится до абсурда.

Есть главное правило в суде: если вы не парируете аргументы оппонента, значит, вы их признаете. Но попробуйте грамотно возразить даже на приведенную выше фразу, если вы к ней не готовы. Не каждый ведь понимает, что наличие совпадения доказывается через наличие доказательств того, что не было иных причин возникновения вреда, кроме случайности. Но разве само наличие операции не увеличивает риск наступления вреда для здоровья и разве можно считать случайным ухудшение состояния больной после операции? Это ответчик должен доказать.

Ответчик заявляет, что операция сама по себе не должна была привести к тем последствиям, которые наступили, и обосновать почему.

А вы парируете, что ответчик не учитывает: во время операции имелись дефекты, и эти дефекты связаны с вредом.

Ответчик возразит, что дефекты не могут быть связаны с наступившим вредом. Пусть нас рассудят эксперты…

…Но с независимыми экспертами в России проблема.

Для пациента сложность доказывания причинно-следственной связи между противоправными деяниями врача и наступившим вредом состоит в том, что такое доказывание требует решения ряда специфических проблем. В первую очередь, необходимы специалисты, разбирающиеся в здравоохранном (или хотя бы пациентском) праве, вплоть до создания специализированной здравоохранной прокуратуры или института Уполномоченного по правам пациентов в РФ, но сейчас таких специалистов в России единицы. Во-вторых, необходимы не зависимые от системы здравоохранения экспертные учреждения. В-третьих, необходима наработка судебной и иной юридической практики для совершенствования правовых норм и повышения ответственности врача. В-четвертых, необходима особая психологическая устойчивость юриста, способного разбираться в вопросах медицины и «врачебных ошибках». В-пятых, нужен единый категориальный правовой аппарат и кодификация норм, регулирующих право граждан на охрану здоровья.