— Вы сказали это, потому что мы его друзья.

— Нет, дьявольщина, нет, клянусь честью!.. В его пользу говорят те удары, что он нанес мне под конец… А он, прямо как ребенок, даже не гордится ими. Ничего не скажешь, он мастер, законченный мастер… И кроме того, он говорит тебе такие слова… такие вещи, от которых сердце переворачивается; и, наконец, когда он смотрит на тебя… у него что-то такое есть в глазах… Видите ли, я был пехотинцем… С таким начальником мы пошли бы на приступ неба.

Том и Сара молча переглянулись.

— Неужели эта поразительная власть над людьми будет всегда и повсюду сопутствовать ему? — с горечью молвила Сара.

— Да… До тех пор, пока мы не наложим заклятия на его чары, — заметил Том.

— Да, что бы ни случилось, это надо, надо сделать, — проговорила Сара и провела рукою по лбу, словно отгоняя какое-то тягостное воспоминание.

Часы на ратуше пробили полночь.

Кенкет таверны распространял теперь лишь сумеречный свет.

За исключением Поножовщика, двух его сотрапезников, Грамотея и Сычихи, все посетители понемногу разошлись. Грамотей шепотом сказал жене:

— Мы спрячемся с тобой в доме напротив, увидим; когда наши сударики выйдут на улицу, и последуем за ними. Если они повернут влево, мы подождем их в закоулке на улице Святого Элигия, если они повернут вправо, мы подождем их у разрушенного дома, того, что неподалеку от лавчонки, торгующей требухой. Там есть большая яма… Я кое-что придумал.

И Грамотей направился к двери вместе с Сычихой.

— Вы ничего не закажете нынче вечером? — спросила у них Людоедка.

— Нет, мамаша Наседка… Мы зашли только обогреться, — сказал Грамотей и вышел из кабака вместе с Сычихой.

Шум захлопнувшейся двери вывел Тома и Сару из задумчивости, и они поблагодарили Поножовщика за сообщенные им сведения; последний внушал им меньше доверия с тех пор, как он грубо, но искренне выразил свое восхищение Родольфом.

После ухода Поножовщика ветер еще усилился, а дождь полил как из ведра.

Грамотей и Сычиха, прятавшиеся на противоположной стороне улицы, увидели, что Поножовщик свернул в сторону разрушенного дома. Вскоре его отяжелевшие шаги — следствие частых возлияний этого вечера — заглохли среди завывания ветра и шума дождя, хлеставшего по стенам домов.

Том и Сара покинули кабак, невзирая на погоду, и отправились в сторону, противоположную той, которую избрал Поножовщик.

— Они у нас на крючке,[69] — тихо сказал Грамотей. — Готовь пузырек с серной кислотой: внимание!

— Давай снимем обувь, чтобы они не услыхали наших шагов.

— Ты права, ты всегда бываешь права, Хитруша; я никогда бы не подумал об этом; пойдем крадучись, как кошки.

Мерзкая парочка сняла башмаки и стала пробираться в темноте вдоль домов…

Теперь шум их шагов был настолько смягчен, что они могли следовать чуть ли не вплотную за Томом и Сарой.

— К счастью, извозчик ожидает нас на углу улицы, иначе мы промокли бы до костей, — сказал Том. — Тебе не холодно, Сара?

— Быть может, нам удастся выяснить что-нибудь у этого Краснорукого, — задумчиво проговорила Сара, не отвечая на вопрос брата.

Они как раз находились вблизи того места, где Грамотей решил совершить ограбление.

— Я ошибся и пошел не по той улице, — сказал Том, — нам надо было свернуть влево, в сторону разрушенного дома, чтобы выйти к тому месту, где нас ожидает извозчик. Придется вернуться назад.

Грамотею и Сычихе пришлось спрятаться в подъезде какого-то дома, чтобы не быть замеченными Томом и Сарой.

— По мне, пусть лучше отправятся в сторону развалин, — проговорил Грамотей. — Если этот сударик будет фордыбачить… у меня есть одна мыслишка…

Сара с Томом снова миновали кабак и добрались до развалин. Этот разрушенный дом с зияющими отверстиями подвалов являл собой нечто вроде глубокого рва, вдоль которого и шла улица.

Вдруг Грамотей прыгнул с ловкостью и силой тигра, схватил своей широченной рукой Тома за горло и проговорил:

— Выкладывай деньги, не то я сброшу тебя в эту дыру!

И разбойник толкнул Тома, заставив его потерять равновесие: одной рукой он удержал его на краю глубокой ямы, а другой зажал, как в тисках, руку Сары.

Прежде нежели Том успел сделать хоть одно движение, Сычиха обчистила его карманы с поразительной хваткой и проворством.

Сара не вскрикнула, не попыталась вырваться.

— Отдай им свой кошелек, Том, — сказала она спокойно и, обратившись к разбойнику, добавила: — Мы не станем кричать, не причиняйте нам зла.

Тщательно обшарив карманы своих жертв, попавших в расставленную им западню, Сычиха обратилась к Саре:

— Покажи руки: есть у тебя кольца? Нету колец, — продолжала, ворча, старуха. — Какая незадача!

На протяжении всей этой стремительной и неожиданной сцены хладнокровие не изменило Тому.

— Хотите заключить сделку? В моем бумажнике имеются лишь ненужные вам документы; принесите мне его завтра, и вы получите двадцать пять луидоров, — сказал он Грамотею, рука которого уже не так сильно сжимала его горло.

— И чтобы при этом мы попались в ловушку? Дудки! — ответил грабитель. — А теперь убирайся не оглядываясь. Счастье твое, что ты так дешево отделался.

— Минутку, — сказала Сычиха. — Если он окажется покладистым, то получит обратно свой бумажник, всегда можно договориться. — И, обратившись к Тому, спросила: — Знаете долину Сен-Дени?

— Знаю.

— А Сент-Уен знаете?

— Да.

— Против Сент-Уена, где проходит дорога Восстания, местность ровная, среди полей там далеко видно. Приходите туда завтра утром — один, с деньгами в кармане; вы встретите там меня, и я верну вам бумажник: даешь — берешь.

— Да он же подведет тебя под арест, Сычиха!

— Не такая уж я дура!.. Там все видать как на ладони. У меня только один глаз… но видит он хорошо; если этот господин придет с кем-нибудь, он никого не найдет: я мигом улетучусь.

Саре пришла в голову какая-то неожиданная мысль.

— Хочешь хорошо заработать? — спросила она у Грамотея.

— Хочу.

— Видел ты в кабаке, откуда мы вышли, — я только сейчас тебя узнала, — повторяю, видел ли ты в кабаке мужчину, за которым зашел угольщик?

— Мужчину с тонкими усиками? Как не видать… Я собрался мокрого места не оставить от этого мерзавца, но не успел… Он оглушил меня двумя ударами и опрокинул на стол… такого со мной еще не бывало… О, я отомщу ему!

— Да, я говорю о нем, — сказала Сара.

— О нем? — вскричал Грамотей; — Тысяча франков чистоганом, и я его убью.

— Сара! — в ужасе крикнул Том.

— Негодяй! Речь идет не о том, чтобы его убивать…

— Так о чем же?

— Приходите завтра в долину Сен-Дени, вы встретите там моего спутника, — продолжала она, — убедитесь, что он один; он скажет вам, что надо сделать. И если вам это удастся… я дам вам не тысячу, а две тысячи франков.

— Послушай, чертяка, — шепотом сказала Сычиха, — тут можно хорошо заработать: это — грачи, они, видно, хотят насолить своему врагу, а враг их — тот негодяй, которого ты хотел прикончить… Надо пойти туда, но вместо тебя схожу я… Из-за двух тысяч франков, старичок, стоит потрудиться.

— Ладно, приду не я, а моя женушка, — заметил Грамотей. — Вы скажете ей, что надо сделать, а я подумаю…

— Пусть так, значит, завтра в час дня.

— Да, в час дня.

— В долине Сен-Дени?

— В долине Сен-Дени.

— Между Сент-Уеном и дорогой Восстания, в самом ее конце.

— Договорились.

— Я верну вам бумажник.

— И получите обещанные пятьсот франков и, кроме того, задаток в счет другого дела, если вы не будете слишком требовательны.

— Теперь идите направо, а мы пойдем налево. И не смейте следовать за нами, не то…

Грамотей и Сычиха тут же исчезли.

— Сам демон пришел нам на помощь, — проговорила Сара, — этот разбойник может оказать нам услугу.