В ночь, назначенную для отплытия, заговорщики были схвачены и преданы военному суду. Двоих повесили (один из них был Хуан Эскудеро, который так ловко несколько лет назад скрутил руки Кортесу у церкви в Сант-Яго), лоцману отрубили ногу, а остальных высекли шпицрутенами.[viii] Остался лишь безнаказанным… вдохновитель и организатор заговора – святой отец Хуан Диас, которого спас его сан священника.

Как мы видим, первые городские сооружения – виселица и позорный столб – пригодились Кортесу довольно скоро.

Заговор ясно показал Кортесу, как ненадежна его опора – солдаты и матросы. Что из того, что они неоднократно под его диктовку принимали «единогласные» решения! В душе они его ненавидели. Сейчас удалось обезвредить заговорщиков, но где гарантия, что это удастся и впредь? Если же войска взбунтуются и вернутся на Кубу, – придется навсегда распрощаться с мечтой об ацтекском золоте.

Надо отрезать все пути к отступлению, чтобы даже мысль о нем не могла возникнуть. Сделать это можно только уничтожив все каравеллы…

Такое смелое решение, принятое Кортесом, может показаться безумным. Каравеллы были для испанцев пловучими крепостями. Каравеллы были единственным средством связи с далекой родиной. Каравеллы, кроме того, представляли огромную ценность. Сам Кортес вложил в них всё свое состояние, и не только свое…

Но в создавшейся обстановке он считал это единственно правильным решением.

Кортес знал, что трудности предстоящего похода в столицу ацтеков у многих породят уныние и страх. Отсюда – лишь шаг до возвращения на Кубу. Пока были каравеллы, это было вполне выполнимо. Малочисленная армия могла растаять на глазах. Но сознание, что возврата нет, удесятерит наступательный порыв испанцев. Они должны знать, что их спасение – только в движении вперед. К тому же сухопутные части сразу пополнятся ста десятью солдатами за счет матросов, обычно не участвовавших в боевых действиях на суше.

Всё это трезво взвесил Кортес и принял решение уничтожить свой флот.

Но как привести в исполнение этот замысел, не вызвав открытого бунта?

Кортес отправил основные силы в Семпоалу, чтобы готовить их там к походу. В это время подкупленные им лоцманы представили Кортесу официальное донесение, что каравеллы, мол, пришли в негодность и едва держатся на воде из-за того, что их днища изъедены червями.

Кортес притворился крайне удивленным.

– Как же нам быть? – спросил он у лоцманов.

– Исправить повреждения нельзя. Каравеллы надо затопить.

– Если так, то мы должны мужественно исполнить свой долг до конца! – воскликнул Кортес. – На то воля божия!

С девяти судов были сняты паруса, такелаж, всё, что представляло ценность, а сами суда были посажены на мель, где их вскоре окончательно разрушило прибоем.

Когда солдаты узнали о случившемся, вспыхнул открытый бунт. «Генерал привел нас сюда на убой, как стадо животных!» – кричали испанцы.

Но сейчас хозяином положения был Кортес.

– Идти вперед, всё время оглядываясь назад, – значит, обречь себя на поражение, – говорил он. – Только беззаветная вера в успех дела принесет нам победу. Впрочем, – закончил он свою речь, – трусы и малодушные могут и сейчас вернуться домой. Ведь одно судно уцелело. Пусть они отправляются на Кубу и там расскажут, как они покинули своего командира и своих товарищей, и терпеливо ждут нашего возвращения. А мы вернемся, нагруженные мексиканским золотом!

Понятно, что не нашлось желающих расписаться в своей трусости. Никто не воспользовался предложением Кортеса И он мог считать, что его замысел удался полностью. Отныне все участники экспедиции – в его руках, Он может больше не опасаться попыток вернуться и тем самым – сорвать его честолюбивые планы.

16 августа 1519 года армия Кортеса, хорошо отдохнувшая и снабженная всем необходимым, покинула Семпоалу и направилась к столице Мексики – Теночтитлану. В марше участвовало четыреста пехотинцев и пятнадцать всадников. На вооружении у них, кроме личного оружия, было лишь семь пушек. Кортес располагал большими силами, но ему пришлось оставить гарнизон в городе Вера-Крус. Зато у Кортеса были сейчас союзники – тотонаки, смотревшие на него как на поборника их независимости.

Правители Семпоалы предоставили в распоряжение Кортеса тысячу триста воинов и тысячу носильщиков, которые должны были тащить на себе пушки и обоз. Кроме того, испанцев сопровождало сорок знатных тотонаков. Считалось, что это советники и вожатые Кортеса, призванные облегчить ему связь с чужими народами. Фактически же они были заложниками. Кортес опасался – и не без основания, – что, когда его вероломная двурушническая тактика будет раскрыта, союзники превратятся во врагов. Поэтому он считал необходимым иметь при своем штабе в качестве заложников правителей городов, вождей племен и других влиятельных лиц. Недолго испанцы, освобожденные от тяжкой солдатской ноши, наслаждались богатой тропической растительностью, среди которой пролегал их путь. Вскоре им пришлось преодолевать крутые перевалы Кордильеров. И по мере того, как они поднимались вверх по узким извилистым тропкам, менялся климат и ландшафт.

Подули холодные горные ветры. Дождь шел вперемешку с градом. Ледяные струи проникали сквозь одежду, а по ночам до костей пронизывал мороз. На смену богатой красками растительности пришла скудная зелень высокогорья.

Конкистадоры начали роптать. Они уж изрядно устали от бесконечных переходов, а конца им не видно. Цель еще очень далека. Но еще хуже пришлось новым союзникам испанцев – тотонакам.

Тотонаки – дети щедрого солнцем юга – были совершенно не подготовлены к такому суровому климату. Легко одетые, они очень страдали от холода, болели и гибли десятками. Но Кортес не считался с потерями, даже если речь шла о его соотечественниках. Тем менее могли тронуть его страдания индейцев. Он давал людям лишь самые короткие остановки для сна и всё торопил вперед.

Перевалив через высшую точку горной цепи, они достигли обширной плодородной долины с умеренным климатом. Появились тщательно обработанные поля, окруженные живыми изгородями из кактусов. Всё говорило о близости жилья.

Действительно, вскоре показался красивый каменный город, блестевший белизной штукатурки своих стен. Поэтому испанцы назвали его Кастильбланко («Белая крепость»).

Правители города встретили армию Кортеса настороженно. Правда, ее снабдили съестными припасами и отвели квартиры для отдыха. Но делали это с явной неохотой, как бы подчиняясь необходимости. Жители «Белой крепости» платили ацтекам дань и не ждали для себя ничего хорошего ни от испанцев, ни от Монтесумы.

Правители города не уставали прославлять Монтесуму, его мощь, богатство, доблесть. Кортес не остался в долгу. По его наущению, Марина красочно расписывала индейцам неодолимую силу лошадей и пушек.

– Это наши товарищи на войне, – говорила Марина. – Они с яростью набрасываются на врага и беспощадно уничтожают его. Во время сражения испанцы с трудом удерживают их…

Кортесу не терпелось обратить язычников в «истинную веру». Но этому воспротивился… священник Ольмедо.

– Время еще не пришло, надо обождать, – говорил хитрый патер, боявшийся взрыва возмущения «новообращенных».

После пятидневного отдыха экспедиция двинулась в дальнейший путь и без особых происшествий через несколько дней достигла границ Тлашкалы – небольшого независимого государства. Сюда предварительно были посланы четыре знатных тотонака с весьма красноречивым, но совершенно непонятным для тлашкаланцев письмом Кортеса. Смысл его сводился к просьбе пропустить испанцев через земли Тлашкалы. Послы могли передать эту просьбу на словах, но письмо, составленное на изысканном испанском языке и начертанное неведомыми для индейцев знаками, должно было, по мнению Кортеса, придать его просьбе больший вес.