Салли успокоилась. Видимо, подумала она, ее слова в тот прощальный вечер не пропали даром. Мистер Фоситт, однако, придерживался другой теории по поводу перемен в Избраннике судьбы.

— Осмелюсь предположить, — заметил он, — сказывается благотворное влияние этой юной леди, его невесты.

— Невесты? У Филлмора нет невесты!

— Неужели он не написал вам? Видимо, собирался сообщить при встрече. Да-да, Филлмор помолвлен. Она была с ним, когда мы встретились. Некая мисс Винч. Из театральных кругов, насколько я понял. Очаровательная юная леди и, как мне показалось, весьма разумная.

Салли покачала головой:

— Вряд ли. Филлмор никогда бы такую не выбрал. Волосы морковного цвета?

— Нет, брюнетка, если не ошибаюсь.

— Наверное, разодета…

— Напротив, очень скромная и изящная.

— Тогда вы что-то напутали, — решительно сказала Салли. — Она не может быть такой. Надо будет самой взглянуть. Вы только подумайте, стоит человеку ненадолго уехать, как друзей уже косят болезни, а братьев водят за нос какие-то вампирши!

Стук в дверь прервал ее жалобы. Миссис Мичер ввела в комнату симпатичного низенького господина в очках и с черным чемоданчиком.

— К вам доктор, мистер Фоситт. — Миссис Мичер смотрела оценивающе, словно пытаясь разглядеть симптомы надвигающейся черноты. — Я как раз говорила ему, что вы наверняка подцепили эту новую форму гриппа — испанку. Этим утром умерли еще два человека. Конечно, если верить газетам…

— Не могли бы вы, — обратился к ней доктор, — принести мне стаканчик воды?

— Ну конечно.

— Только не большой. Маленький стаканчик. Дайте воде немного стечь, а когда будете подниматься, постарайтесь не расплескать. Я всегда прошу милых дам, как та, что сейчас нас покинула, — продолжил он, когда дверь за миссис Мичер закрылась, — принести мне стакан воды. Для них это развлечение, нам — спокойнее. Они думают, я собираюсь проделать с этой водой какой-то сложный трюк, а на самом деле, мне просто хочется пить. Что ж, приступим к осмотру.

Осмотр продолжался недолго, и его результаты опечалили доктора.

— Диагноз, который поставил наш добрый друг, оказался верным. Дорого бы я дал, чтобы это было не так, но это так. У вас действительно испанка. Случай не тяжелый. Оставайтесь в постели, а я выпишу вам рецепт. За вами требуется уход. Эта юная леди сиделка?

— Что вы! Вообще-то…

— Конечно, я сиделка, — решительно вмешалась Салли. — Это ведь не трудно, доктор? Я видела: сиделки взбивают подушки. Это я могу. Что-нибудь еще потребуется?

— Главная ваша задача — быть здесь и не впускать эту дивную говорливую леди, которая только что нас покинула. Кроме того, от вас потребуется метко бросать книги и туфли, когда сюда попытается проникнуть мохнатое существо, которое встретилось мне внизу. Если вы с этим справитесь, я могу со спокойным сердцем оставить больного на вас.

— Но Салли, дорогая моя! — обеспокоенно сказал мистер Фоситт. — Не стоит вам терять со мной время. У вас же наверное, тысяча дел.

— Прежде всего, я помогу вам выздороветь. Только выйду на минутку на почту и вернусь.

Через пять минут Салли отправила Джеральду телеграмму, в которой сообщила, что не сможет попасть в Детройт к премьере.

Салли смогла выехать из Нью-Йорка только в следующую пятницу. Она прибыла в Детройт в субботу утром и сразу направилась в гостиницу «Статлер». Удостоверившись, что Джеральд остановился здесь же, она позвонила ему в номер, чтобы спускался, пошла в ресторан и заказала завтрак.

Настроение у нее было неважное. Она устала, ухаживая за больным мистером Фоситтом, и не выспалась в поезде. Однако истинная причина ее подавленности была в Джеральде. Он говорил с ней по телефону вяло, без всякого энтузиазма, словно ее приезд после долгой разлуки был событием незначительным. Это ее обидело и озадачило.

Выпив чашку чая, Салли успокоилась. Мужчины по утрам всегда такие. Несомненно, сейчас в ресторан прибежит совсем другой Джеральд, оживленный и бодрый после холодного душа. Ну, а пока официант принес завтрак, и это было как раз то, что ей нужно.

Она наливала себе вторую чашку кофе, когда в ресторан вошел плотный молодой человек и встал в дверях, выискивая кого-то взглядом. Она уже успела заметить его краем глаза, когда он проходил через вестибюль, и заинтересовалась. До чего же этот человек похож на Филлмора, подумала Салли и тут же поняла, что это и есть Филлмор.

Она пришла в замешательство. Что он делает так далеко на Западе? Ей казалось, Филлмор не выезжает из Нью-Йорка. Хотя, конечно же, деловой человек не может сидеть на месте. В любом случае, он был здесь, и она окликнула его. С минуту Филлмор вертел головой во все стороны, кроме нужной, наконец увидел сестру и пошел к ее столику.

— Салли? Ну, надо же! — Держался он как-то нервозно, можно даже сказать, конфузился. Салли списала это на неспокойную совесть: решил вступить в брак без сестринского благословения и теперь не знает, как выложить ей эту новость.

— Что ты здесь делаешь? — продолжал он. — Я думал, ты в Европе.

— Я вернулась неделю назад и все это время ухаживала за несчастным мистером Фоситтом. Он болел, бедняжка. А сюда я приехала посмотреть пьесу мистера Фостера. Знаешь, «Путь иллюзий». Как прошла премьера?

— Не было никакой премьеры.

— Филлмор! Соберись! Премьера была в понедельник.

— Нет. Ты что, не слышала? Из-за этого жуткого гриппа все спектакли отменили. Театры закрыты. Это же было в газетах.

— Мне некогда читать газеты. Ох, Филл! Какая жалость!

— Да уж, тяжело. Все такие нервные, скажу тебе. Я тут просто с ног сбился.

— А ты-то при чем? Филлмор покашлял:

— Я… э… О! Совсем забыл сказать. Я, как бы… тоже занимаюсь спектаклем. Крэкнелл — помнишь, учился со мной в колледже, — предложил мне приехать, взглянуть на пьесу. Наверное, хочет, чтобы я вложил деньги, и все такое.

— Я думала, у Крэкнелла денег куры не клюют.

— Да, но, видишь ли, такие, как он, всегда не прочь поделиться с приятелем, если дело выгодное.

— А дело выгодное?

— Пьеса замечательная.

— Мистер Фоситт тоже так говорит. Но ведь Мейбл Хобсон…

Обширное лицо Филлмора дрогнуло:

— Салли! Это — ужасная женщина! Она не умеет играть и все время лезет командовать. Хотя бы эта история с ножом…

— С каким еще ножом?

— Нож для бумаги. Понимаешь, реквизит. Лежал не на месте. Я-то точно знаю, я тут ни при чем…

— Ты? — удивилась Салли. Видимо, влюбленность плохо подействовала на умственные способности Филлмора.

— Ну… э… знаешь, это бывает. Женщина в ярости… Она обвиняет первого, кто попадется на глаза… Этот нож…

Филлмор страдальчески затих.

— Мистер Фоситт говорил, что Эльза хорошо играет.

— Да, неплохо, — равнодушно отозвался Филлмор. — Но, знаешь, — тут лицо его прояснилось, а в голосе послышалось оживление, — если на кого и стоит взглянуть, так это на мисс Винч. Глэдис Винч. Играет служанку. Она только в первом акте, и слов у нее немного, вроде «Вы звали, мэм?» Но надо слышать, как она их говорит! Салли, это не девушка, а гений! Такой характерной актрисы давно не было! Запомни мои слова, совсем скоро ее имя будет сиять огромными буквами на Бродвее. Индивидуальность? Ха-ха! Обаяние? Нет слов! Красота?..

— Ладно! Ладно! Я все знаю, Филл. А теперь, может, расскажешь, как ты осмелился сделать предложение, не посоветовавшись со мной?

Филлмор густо покраснел.

— О, так ты знаешь?

— Да. Мистер Фоситт сказал мне.

— Ну…

— Что, ну?

— Понимаешь, я ведь просто человек, — заявил Филлмор.

— Замечательное признание. Ты стал скромным, Филл. Он и впрямь изменился к лучшему за то время, что они не виделись. Словно кто-то проткнул его булавкой, и вся напыщенность вышла. Если это заслуга мисс Винч, как полагал мистер Фоситт, Салли целиком одобряла их роман.