— Положение весьма тревожное, сэр.

— Дживс, надо действовать. Вы должны что-нибудь придумать. Если не найдете способ выкурить из дома эту Пайк, причем как можно скорее, семейному счастью конец. Понимаете, дело осложняется тем, что миссис Бинго — натура романтическая. Женщины, подобные ей, считают, что день прошел впустую, если они не намарают несколько страниц какого-нибудь несусветного вздора. Даже при полном благополучии их мучит жажда чего-то непонятного. По-моему, им чернила в голову ударяют. Миссис Бинго, как я подозреваю, с самого начала втайне сожалела, что Бинго не из числа тех волевых, мужественных смельчаков, которым Британская империя обязана своей славой и которыми напичканы ее собственные романы. Знаете, бывают этакие красавцы с печальным, неизъяснимым взором, с тонкими, выразительными пальцами и в сапогах для верховой езды. Понимаете?

— Вне всяких сомнений, сэр. Вы полагаете, критические высказывания мисс Пайк будут способствовать переходу четко не сформулированного разочарования, крывшегося до сего времени в подсознании миссис Бинго, в сферу ее сознания.

— Дживс, вы не могли бы повторить все это еще раз? — сказал я, пытаясь с ходу поймать смысл и промахиваясь на несколько ярдов.

Он живо отбарабанил мне все сначала.

— Думаю, вы правы, Дживс. Как бы то ни было, главное — это объявить Пайк persona non grata и выдворить из дома. Что вы можете предложить?

— Боюсь, в данный момент я ничего не могу предложить, сэр.

— Ну что вы, Дживс!

— Весьма сожалею, сэр. Возможно, когда я увижу леди…

— В смысле, вам надо изучить психологию индивидуума и прочее?

— Совершенно верно, сэр.

— Я плохо себе представляю, как вы собираетесь это сделать. Едва ли вам удобно будет толпиться возле обеденного стола и внимать рассуждениям этой особы.

— Довольно затруднительное положение, сэр.

— Знаете, по-моему, представится хороший случай, когда во вторник мы поедем на скачки в Лейкенхэм. Завтракать будем на свежем воздухе — мы берем с собой корзину с едой, — и ничто вам не помешает все время находиться рядом, разносить сандвичи и прочее. И вот тут-то, Дживс, держите ушки на макушке и смотрите в оба, мой вам совет.

— Очень хорошо, сэр.

— Договорились, Дживс. Никуда не отлучайтесь и не спускайте с нее глаз. А сейчас сгоняйте, пожалуйста, вниз и посмотрите, нельзя ли достать еще печенья. Ужасно хочется есть.

Утро того дня, когда мы собирались ехать на скачки в Лейкенхэм, выдалось яркое и солнечное. Сторонний наблюдатель сказал бы, что «улыбается Бог в небесах, в этом мире все так хорошо!»[83] Такие дни порой выдаются поздней осенью, когда солнце сияет, птички насвистывают, а воздух пронизан бодрящей свежестью, от которой кровь начинает играть в жилах.

Однако меня эта самая бодрящая свежесть не слишком радовала. От нее я чувствовал себя таким чудовищно здоровым и голодным, что сразу после завтрака принялся размышлять, что у нас будет на обед. А мысль о том, что именно у нас будет на обед, если не удастся нейтрализовать влияние мисс Пайк, повергала меня в уныние.

— Дживс, я опасаюсь худшего, — сказал я. — Вчера за обедом мисс Пайк мимоходом заметила, что морковь — самый лучший овощ, потому что оказывает изумительное воздействие на кровь и очень улучшает цвет лица. Я руками и ногами за то, что оживляет кровь Вустеров. И охотно готов доставить удовольствие местным жителям, позволив им любоваться видом моих розовых щек. Но не такой же ценой! Я отказываюсь есть на обед сырую морковь! Поэтому во избежание неприятных сюрпризов, наверное, будет разумно, если вы прихватите с собой несколько лишних сандвичей для вашего господина. Не хочу рисковать.

— Очень хорошо, сэр.

Тут к нам подошел Бинго. Я давно не видел его таким веселым и довольным.

— Берти, я сейчас смотрел, как укладывают корзину с едой, — сказал он. — Стоял над душой у дворецкого и следил, чтобы он не наделал глупостей.

— Порядок? — спросил я с облегчением.

— Полный порядок.

— Морковки не будет?

— Никакой морковки, — сказал Бинго. — Сандвичи с ветчиной, — продолжал он, и глаза у него подозрительно заблестели, — сандвичи с языком, сандвичи с запеченым мясом, сандвичи с дичью, крутые яйца, омары, холодный цыпленок, сардины, пирог, пара бутылок «Боллинджера», бутылка выдержанного коньяку…

— Звучит, как музыка, — сказал я. — А если мы потом еще раз захотим перекусить, зайдем в кабак.

— В какой кабак?

— Разве там нет кабака?

— Ни одного в радиусе нескольких миль. Поэтому я глаз не спускал, когда укладывали корзину. Чтобы там никаких штучек, ни-ни! Этот выгон, где происходят скачки, настоящая пустыня без оазиса. Гиблое место. Один знакомый мне рассказывал, приезжает он туда в прошлом году, распаковывает корзину, а из бутылки с шампанским вылетела пробка, и оно залило салат, пропитало все сандвичи, которые смешались с овечьим сыром, в общем, все превратилось в кашу. Дороги здесь довольно ухабистые.

— Ну и что же он сделал?

— Съел всю эту кашу. У него не было выбора. Он говорит, что до сих пор ощущает во рту этот вкус.

В обычных обстоятельствах я бы, наверное, не обрадовался, узнав, как мы собираемся разделиться для поездки: Бинго и миссис Бинго в своем автомобиле, Пайк — в моем, а Дживс сзади на откидном сиденье. Но в данных обстоятельствах такое разделение имело свой смысл. Дживс сможет изучать затылок этой особы и делать соответствующие выводы. А я между тем вовлеку ее в разговор, чтобы Дживс понял, что она собой представляет.

Я начал действовать, как только мы отъехали, и она всю дорогу до самого ипподрома просто из кожи вон лезла. Весьма довольный поездкой, я припарковался у дерева и вышел из автомобиля.

— Дживс, вы все слышали? — озабоченно спросил я.

— Да, сэр.

— Крепкий орешек?

— Безусловно, сэр.

К нам подошла чета Бинго.

— Первый заезд начнется не раньше чем через полчаса, — сказал Бинго. — Успеем перекусить. Дживс, тащите корзину.

— Сэр?

— Корзину с едой, — благоговейным голосом сказал Бинго и облизнул губы.

— Но в автомобиле мистера Вустера корзины нет, сэр.

— Что?!

— Я полагал, корзина в вашем автомобиле, сэр. У Бинго кровь мгновенно отхлынула от лица.

— Рози! — завопил он страшным голосом.

— Да, мой сладенький пончик?

— Борзина! Кутерброды!

— Дорогой мой, в чем дело?

— Корзина с бутербродами!

— Что с ней, мой сладенький?

— Ее забыли!

— Неужели? — сказала миссис Бинго. Признаться, она еще никогда так низко не падала в моих глазах. Я знал, что она, как и все в нашем кругу, придает еде большое значение. Несколько лет назад, когда моя тетушка Далия переманила ее повара-француза Анатоля, она в моем присутствии отпустила по адресу тетушки несколько эпитетов, которые произвели на меня глубокое впечатление. Но сейчас, узнав, что оказалась почти на необитаемом острове без хлеба и воды, она лишь равнодушно проронила «Неужели?» Только теперь я вполне осознал, до какой степени она подпала под тлетворное влияние своей подруги.

Сама Пайк пала в моих глазах еще ниже, — если это возможно, — чем прежде.

— Вот и отлично, — сказала она, как ножом резанув беднягу Бинго. — Обед как таковой следует вообще отменить. В крайнем случае ограничиться несколькими виноградинами, бананом и тертой морковью. Общеизвестный факт, что…

И пошла писать о желудочном соке, причем с такими подробностями, о которых не следует даже упоминать в присутствии джентльменов.

— Вот видишь, дорогой, — сказала миссис Бинго, — ты почувствуешь себя гораздо лучше, если не съешь плохо перевариваемую пищу. Поэтому радуйся — что ни делается, все к лучшему.

Бинго посмотрел на нее долгим, жалобным взглядом.

— Понятно, — сказал он. — Извините меня, но я лучше отойду куда-нибудь, чтобы прийти в себя, не слушая ваших замечательно интересных откровений.