— Никакая полиция меня не ищет.

— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что они страстно желают тебя заграбастать. Пришла мне в голову одна идея — я даже поделился с тобой, Мук, если помнишь, — а именно, что ты нашел какого-то богача, скрывающего позорную тайну, и решил разжиться за его счет посредством небольшого шантажа. Так это или нет, старина, тебе виднее, но если так, сейчас самое время открыться нам. Ты среди друзей. Мук придерживается широких взглядов, я тоже. Полиция, правда, смотрит на шантаж косо, но я, например, ничего против него не имею. Быстрый оборот средств и никаких накладных расходов. Если бы у меня был сын, не исключено, что я бы его направил по этой линии. Одним словом, если тебя преследует полиция и тебе нужна дружеская рука помощи, чтобы улизнуть за границу, пока еще не выставили охрану в портах, скажи только слово, и мы…

— Миссис Спотсворт! — объявил Дживс, возникнув на пороге, и Билл проделал еще один подскок в воздух — он, кажется, упражнялся в них сегодня весь день.

Бледный, стоял он и взирал на появившееся в комнате видение.

Миссис Спотсворт вошла с самоуверенным видом дамы, которая знает, что у нее все — как надо: шляпа, и платье, и туфли, и чулки, да еще дома отложено порядка сорока двух миллионов долларов в ценных бумагах, и у Билла с полуразвалившимся загородным домом на руках от этого зрелища сердце должно было бы сразу взыграть. Ибо она, бесспорно, походила на человека, который закупает старинные английские загородные дома не глядя и оптом.

Однако не продажа дома была сейчас у Билла на уме. Память перенесла его на несколько лет назад на Французскую Ривьеру, где и когда он познакомился с этой женщиной, и между ними установились, он вынужден был себе признаться, отношения в высшей степени дружеские.

Конечно, совершенно невинные — просто несколько поездок при луне, да раза два совместные купания и пикники у Эдемской скалы, и обычные обмены любезностями, без которых не обходится пребывание на Ривьере, — но он сильно опасался, а вдруг она вздумает теперь предаться милым воспоминаниям, крайне неуместным, когда поблизости находится твоя невеста, которая, к тому же, успела проявить прискорбную подозрительность.

Так что появление миссис Спотсворт было для него не только полнейшим, но и довольно неприятным сюрпризом. В Каннах у него сложилось впечатление, что ее фамилия — Бессемер, но, понятное дело, в таких местах никто особенно не интересуется фамилиями. Он ее, кажется, именовал просто Рози, а она его, припомнил он с содроганием, — Билликен. Ему ясно представилось, какое лицо будет у Джил, когда сегодня за обедом она услышит, что гостья называет его Билликен. Как на грех, он никогда не рассказывал Джил о своей знакомой по Каннам миссис Бессемер, к слову не пришлось, но теперь, чтобы все разъяснить, по-видимому, потребуется приложить старания.

— Рада вас видеть опять, Розалинда, — приветствовала ее Моника. — Слава Богу, что вы нас нашли, тут, когда свернешь с шоссе, вполне можно заблудиться. Это мой муж сэр Родерик Кармойл. А это…

— Билликен! — радостно воскликнула миссис Спотсворт от всей своей широкой души. Было очевидно, что восторг по поводу этой неожиданной встречи если и был довольно умеренным, то, по крайней мере, не с ее стороны.

— Э-е-е? — вымолвила Моника.

— Мы с мистером Белфраем старые друзья. Познакомились в Каннах несколько лет назад, когда я еще была миссис Бессемер.

— Бессемер!

— Это было вскоре после того, как мой муж покинул наш мир в результате столкновения на скоростном шоссе с грузовиком, везшим бутылки из-под пива. Его имя было Клифтон Бессемер.

Моника бросила брату довольный, одобрительный взгляд. Про миссис Бессемер в Каннах ей было все известно. Он там отчаянно ухаживал за этой миссис Бессемер, а может ли быть для дома, который продается, основание надежнее?

— Вот и хорошо, — сказала Моника. — У вас будет о чем вместе повспоминать. Но только он теперь не мистер Белфрай, а лорд Рочестер.

— Он сменил имя, — объяснил остряк Рори. — Скрывается: за ним охотится полиция.

— Не будь ослом, Рори. Билл унаследовал титул. Знаете, как это бывает в Англии. Начинаешь жизнь под одним именем, потом некто умирает, и ты уже кто-то совсем другой. Некоторое время назад отдал Богу душу наш дядя лорд Рочестер, а Билл был его наследником, вот ему и пришлось отбросить Белфрая и принять имя Рочестер.

— Понятно. Но для меня он всегда останется Билликеном. Как поживаешь, Билликен?

Билл с трудом обрел голос, но в минимальном количестве, и то довольно сиплый.

— Да ничего, спасибо… э-э-э… Рози.

— Рози? — недоумевая, переспросил Рори, как дитя природы, каковым он и был, даже не пытаясь скрыть недоумение. — Я не ослышался? Он сказал, Рози?

Билл враждебно посмотрел на него.

— Имя миссис Спотсворт, как ты уже знаешь из хорошо информированного источника, а именно от Моники, — Розалинда. А друзья, и даже случайные знакомые вроде меня зовут ее Рози.

— А-а, вот оно что! Как же, как же. Теперь понятно. Само собой разумеется.

— Случайные знакомые? — обиженно повторила миссис Спотсворт.

Билл попытался растянуть галстук у себя на шее.

— Ну, то есть, кто просто знал вас в Каннах и тому подобных местах.

— Канны! — сразу же восторженно откликнулась миссис Спотсворт. — Милые, солнечные, радостные Канны! Как мы там весело жили, Билликен! Ты помнишь…

— Да-да, — сказал Билл. — Очень приятное времяпрепровождение. Не хотите ли выпить, или может быть, бутерброд, или сигару, или еще что-нибудь?

Он мысленно благословлял песика Мейнуорингов за то, что по причине его неисправимой мнительности Джил оказалась на другом краю графства. Он надеялся, что ко времени ее возвращения миссис Спотсворт уже спустит пары и насытится счастливыми воспоминаниями. А пока он попытался немного осадить ее восторги.

— Мы рады приветствовать вас в Рочестер-Эбби, — церемонно произнес он.

— Да, я надеюсь, вам здесь понравится, — подключилась Моника.

— Я в жизни не видела ничего прекраснее!

— Вы находите? Старая плесневелая развалина, я бы так сказал, — рассудительно возразил Рори. И по счастью, не встретился глазами с женой. — Разваливается уже не одно столетие. Держу пари, если потрясти эти занавеси, оттуда вылетит чета летучих мышей.

— Патина древности! Я ее обожаю, — миссис Спотсворт закрыла глаза. — Вдоль коридоров в двенадцать рядов стоят мертвецы и хватают тебя, когда проходишь мимо, — пробормотала она, понизив голос.

— Фу, какой ужас, — не согласился Рори. — На мой вкус, и пары цепляющихся трупов более чем достаточно.

Миссис Спотсворт открыла глаза.

— Я скажу вам одну очень странную вещь, — проговорила она, радостно улыбаясь. — Это меня так поразило, что я вынуждена была присесть, едва переступив через порог. Ваш дворецкий решил, что я больна.

— Но это не так, надеюсь?

— Нет, я совершенно здорова. Я просто была… потрясена. Я поняла, что уже бывала здесь когда-то.

На лице у Моники выразилось вежливое недоумение. Разъяснять ситуацию выпало на долю Рори.

— О, так вы экскурсантка? Сюда в летние месяцы по пятницам приезжали толпы народу, и за шиллинг с носа их водили по всему дому. Я этих людей отлично помню еще с тех времен, Мук, когда мы с тобой женихались. Мы их называли «глазельщики». Они приезжали в шарабанах и роняли на ковры ореховый шоколад. Не то чтобы конечно от шоколада состояние ковров могло еще ухудшиться. Но теперь это все в прошлом, верно, Билл? Не на что больше глазеть. Покойный лорд Рочестер, — пояснил он гостье, — сбыл американцам все мало-мальски ценное, и теперь во всем доме не осталось ничего, на чем стоило бы задержать взгляд. Я вот только недавно говорил жене, самое лучшее, что можно сделать с Рочестер-Эбби, это сжечь его до основания.

У Моники вырвался глухой стон. Она возвела очи горе, словно моля небеса поразить сэра Родерика молнией и громом. Если у него такой подход к покупателю, то чудо, что ему вообще удается продать хоть одну газонокосилку, поилку для птиц или резиновый шланг.