— Ну вот я и дома, Дживс, — сказал я, помешивая виски с содовой.

— Да, сэр.

— Что тут происходило в мое отсутствие? Мисс Пендлбери нас навещала?

— Да, сэр. Молодая леди пришла около двух часов.

— А ушла?

— Около шести, сэр.

Мне это совсем не понравилось. Четырехчасовой визит я воспринял как весьма дурной знак. Однако ничего не поделаешь.

— А миссис Слингсби?

— Миссис Слингсби прибыла в начале девятого и уехала в десять, сэр.

— Кипятилась?

— Да, сэр. Особенно когда уходила. Она выразила настоятельное желание видеть вас, сэр.

— Меня?

— Да, сэр.

— Вероятно, хочет от души поблагодарить за то, что я любезно позволил ее любимому брату лечить здесь искалеченную ногу, как вам кажется?

— Возможно, сэр. С другой стороны, она отзывалась о вас в крайне неодобрительной форме, сэр.

— Как так?

— «Безответственный балбес» — одно из выражений, которые употребила эта леди, сэр.

— Безответственный балбес?

— Да, сэр.

Я не мог взять этого в толк. Просто не понимал, на чем эта особа основывает свои суждения. Тетя Агата довольно часто высказывается обо мне подобным образом, но ведь она меня знает с детства.

— Надо в этом разобраться, Дживс. Мистер Пим еще не спит?

— Нет, сэр. Минуту назад он звонил и интересовался, нет ли в доме сигарет получше.

— Неужели?

— Да, сэр.

— Кажется, после этого несчастного случая он не стал менее нахальным.

— Не стал, сэр.

Войдя в гостевую спальню, я увидел, что Люций Пим сидит в подушках и читает детектив.

— А-а, Вустер, — сказал он. — С приездом. Знаете, с коброй все обошлось. Оказывается, вовремя подоспел главный герой и в тайне от убийцы выдернул у змеи ядовитые зубы. И когда змея выползла из дымохода и попыталась покусать героиню, у нее ничего не вышло. Наверное, чувствовала себя дура дурой.

— Мне нет никакого дела до кобр.

— Хорошо вам говорить «нет дела до кобр», — укоризненно сказал Люций Пим. — Вам бы еще как было дело до них, если бы им не удалили ядовитые зубы. Любой вам скажет. Между прочим, приходила моя сестра. Она хочет поговорить с вами.

— Мне тоже есть что ей сказать.

— «Два разума, но мысль одна владеет ими». Она хочет поговорить с вами о несчастном случае, который приключился со мной. Помните версию, которую я хотел ей изложить? О том, что машина скрылась? Мы с вами договорились, что я все это ей наплету, если не придумаю чего-нибудь получше. К счастью, мне пришла в голову очень удачная мысль. Я лежал и смотрел в потолок, и тут меня озарило. Понимаете, эта история про автомобиль, который не остановился, довольно хилая. Так не бывает, чтобы сбить человека, переломать ему ноги и не остановиться. Никто в такое не поверит. Поэтому я ей сказал, что это ваших рук дело.

— Что?!

— Сказал, что меня сбили вы своим автомобилем. Гораздо более убедительно. В этой версии все логично и строго. Концы с концами сходятся. Я знал, что вы ее одобрите. Любой ценой мы должны скрыть от сестры, что на меня наехала Глэдис. Я как мог облегчил вам жизнь, сказав сестре, что вы были под банкой и вас трудно обвинять в том, что произошло. Не все бы до такого додумались. Тем не менее, — сказал Люций Пим со вздохом, — боюсь, что сестра испытывает к вам некоторую неприязнь.

— Вот как?

— Да, именно так. И я настоятельно вам советую, если хотите, чтобы ваш завтрашний разговор прошел мирно, как можно скорее ее умаслить.

— В каком смысле «умаслить»?

— Я бы предложил послать ей цветы. Это был бы изысканный жест. Ее любимые цветы — розы. Пошлите ей букет роз, ее адрес — Хилл-стрит, номер три, и, может быть, все сразу уладится. Я чувствую своим долгом предупредить вас, старина, что у моей сестрицы Беатрис крутой нрав, особенно если ее вывести из себя. Мой зять может с минуты на минуту вернуться из Нью-Йорка. Опасность, с моей точки зрения, состоит в том, что если не умаслить Беатрис, она не отстанет от мужа, пока он не возбудит против вас уголовное дело за гражданское правонарушение, совершение неправомерного действия и еще Бог знает за что и не предъявит громадный иск в качестве компенсации за убытки. Ко мне-то он особой любви не питает и, будь по его, он одобрил бы парня, который переломал мне ноги, но он обожает Беатрис и сделает все, как она захочет. Поэтому мой вам совет: «Собери ты розовых бутонов, сколь возможно, и осыпь ты ими»[76] номер три по Хилл-стрит. В противном случае, не успеете глазом моргнуть, как в списке дел, назначенных к слушанию, появится еще одно — Слингсби versus[77] Вустер.

Я смерил нахала презрительным взглядом. Но он, разумеется, и ухом не повел.

— Жаль, что вы не подумали обо всем этом раньше, — сказал я. Надеюсь, вы понимаете, что не столько была выразительна лексика, сколько тон, каким я произнес эти слова.

— Пустяки. Я все хорошо обдумал, — сказал Люций Пим. — Вы же помните, как мы уговорились, любой ценой…

— Ладно, — сказал я, — ладно, черт с вами.

— Кажется, вы чем-то раздосадованы? — спросил Люций Пим, удивленно глядя на меня.

— Ну, что вы!

— Вот и славно, — с облегчением сказал он. — Я знал, вы поймете, что я ничего иного сделать не мог. Было бы ужасно, если бы Беатрис узнала правду о Глэдис. Наверное, вы замечали, Вустер, что любая женщина при случае гораздо более жестоко расправится с представительницей своего пола, чем с мужчиной. Поэтому вы, будучи особой мужского пола, легко выйдете сухим из воды. Килограмм-другой роз, несколько улыбок, два-три комплимента, и не успеете оглянуться, как она растает. Ловко раскиньте сети, и через пять минут вы с Беатрис будете весело болтать, как лучшие друзья. Только смотрите, чтобы при этом Слингсби-Суп не свалился вам как снег на голову. Он страшно ревнив, когда дело касается Беатрис. А теперь, извините, старина, но я попрошу вас удалиться. Доктор считает, что еще денек-другой мне не следует слишком много разговаривать. Кроме того, уже время баиньки.

Чем больше я размышлял, тем привлекательнее мне казалась мысль послать эти чертовы розы. Люций Пим мне здорово не нравился. В самом деле, если бы пришлось выбирать, кого взять в попутчики на прогулку — его или таракана-прусака, я бы наверняка предпочел таракана. Однако линия поведения, которую указал мне этот нахальный малый, была, безусловно, правильной. Его совет насчет роз показался мне разумным, и я решил последовать ему. Встав утром в десять пятнадцать, я наскоро проглотил питательный завтрак и чесанул прямо в цветочный магазин на Пиккадилли. В данном случае я не мог положиться на Дживса. Это дело требовало особого подхода. Выложив пару фунтов за необъятный букет, я сунул внутрь свою визитную карточку и отправил его на Хилл-стрит, а потом заглянул в «Трутни», чтобы немного освежиться. Так рано я нечасто позволяю себе пропустить стаканчик, но сегодняшнее утро, похоже, обещает быть не совсем обычным.

Около двенадцати я вернулся домой, прошел в гостиную, сел и стал настраиваться на предстоящую встречу. Конечно, я иду на нее с открытым забралом, но внутренний голос мне говорил, что вряд ли это будет такое свидание, о котором приятно вспоминать в старости, сидя у камина. Мою судьбу решат розы. Если они умилостивят эту особу Слингсби, все обойдется, если же нет, Бертраму несдобровать.

Время шло, а она все не появлялась. Наверное, миссис Суп-Слингсби не из тех, кто вскакивает чуть свет, решил я и даже немного приободрился. Мой опыт общения с дамами. свидетельствовал о том, что чем раньше они поднимаются с постели, тем более крутой у них нрав. Посмотрите, например, на мою тетю Агату, она всегда встает с петухами.

Однако не стоит думать, что это правило не имеет исключений, и спустя некоторое время мною стало овладевать беспокойство. Чтобы немного отвлечься, я достал из мешка клюшку для гольфа и начал загонять мяч в стакан. В конце концов, пусть эта Слингсби окажется такой, какой рисовалась мне в самые мрачные минуты ожидания, я по крайней мере усовершенствую свое умение загонять мяч в лунку.