— Я взял, но привез обратно, — ответил он твердым, звучным голосом. — Я думал позаимствовать эту вещь только на один день, в качестве залога. Но я не смог. Возможно, она принесла бы мне богатство, но я не смог.

Миссис Спотсворт склонила голову.

— Наденьте ее мне на шею, Катберт, — прошептала она. Капитан Биггар в недоумении смотрел на ее затылок.

— Вы… не против? Вам не противно мое прикосновение?

— Наденьте ее мне на шею, — повторила миссис Спотсворт.

Капитан Биггар благоговейно надел подвеску ей на шею. После чего воцарилось молчание.

— Да, — повторил капитан Биггар спустя минуту или две, — я мог бы разбогатеть на этом, а хотите знать, зачем мне было нужно богатство? Я не такой человек, который ценит деньги, не думайте обо мне так плохо. Спросите любого на Востоке, и вам всякий скажет: «Дайте бване Биггару его охотничье ружье и бифштекс из антилопины после дня трудов праведных и предоставьте ему свободу дышать чистым Божьим воздухом и обращаться лицом навстречу солнцу Господню, а больше ему ничего не надо». Но у меня возникла острая необходимость обзавестись капиталом, чтобы я почувствовал себя вправе признаться в любви. Рози… Я слышал, что вас так называют, и тоже хочу так вас называть… Рози, я люблю вас. Я полюбил вас при первом же знакомстве в Кении, когда вы вышли из автомобиля, а я сказал: «Добро пожаловать, мемсагиб!». Все прошедшие годы я мечтал о вас, и вчера на этой самой скамейке я едва удержался, чтобы не излить вам душу. Но теперь это уже неважно. Теперь я не обязан хранить молчание, так как мы расстаемся навсегда. Скоро я уйду закату навстречу… один, как перст.

Он смолк. Но тут заговорила миссис Спотсворт.

— Никакому закату навстречу вы не пойдете один, как перст, — твердо возразила она. — Что за глупости! С чего это вы вздумали уходить один, как перст, навстречу каким-то закатам?

Капитан Биггар улыбнулся печальной полуулыбкой.

— Это не я вздумал уходить закату навстречу один, как перст, милая леди. Таков кодекс. Кодекс гласит, что бедный мужчина не вправе просить руки богатой женщины, ибо, поступив так, он бы утратил самоуважение и уже не играл бы прямой клюшкой.

— В жизни не слышала подобной глупости. Кто, интересно, первый затеял всю эту ерунду?

Капитан Биггар чуть-чуть приосанился.

— Кто первый затеял, не знаю, но это закон, который управляет жизнью настоящих мужчин, как Скиффи, и Док, и Субадар, и Огастус Фробишер.

Миссис Спотсворт издала удивленный возглас.

— Огастус Фробишер? Господи Боже мой! То-то мне все время казалось, что знакомая какая-то фамилия — Фробишер. Теперь, когда вы назвали его Огастус… Этот ваш приятель Фробишер, он какой из себя? Такой краснорожий?

— У нас на Востоке у всех лица довольно красные.

— И с маленькими такими усиками, как щеточка?

— И усики щеточкой у нас носят все.

— Слегка заикается? На левой щеке родинка? Один глаз зеленый, а второй стеклянный?

Капитан Биггар был поражен.

— Вот так так! Это Толстый Фробишер! Вы с ним знакомы?

— Знакомы? Еще бы незнакомы. Да я всего за неделю до отъезда из Штатов пела «О, несравненная любовь!» у него на свадьбе.

У капитана Биггара глаза полезли на лоб.

— Хоуки ва хоо! — воскликнул он. — Фробишер женат?

— А то нет! И знаете ли вы, на ком? На Коре Рите Рокметтеллер, вдове покойного Сигсби Меттеллера, сардинного короля. У этой женщины денег навалом, куда больше, чем у меня. Вот вам ваш кодекс. Когда Огастус Фробишер встретил Кору и услышал, что у нее в кирпичной кладке за камином запрятаны пятьдесят миллионов зелененьких, он что, ушел закату навстречу, один, как перст? Нет уж, сэр! Он приобрел чистый белый воротничок, вставил в петлицу гардению, и — вперед.

Капитан Биггар, шумно дыша, опустился рядом с нею на скамейку.

— Ну и потрясли же вы меня, Рози!

— Вас и надо было растрясти хорошенько. Плетете невесть что с этим своим дурацким кодексом!

— Просто не могу себе представить.

— Немного успокоитесь, подумаете, и все прекрасно представите. Посидите здесь и свыкнетесь с мыслью о том, чтобы пойти со мной к алтарю, а я побегу передам по телефону в газеты о предстоящем в ближайшем будущем бракосочетании между Катбертом… у тебя есть еще имена, мой козленочек?

— Джервез, — тихо ответил капитан. — И фамилия Брабазон-Биггар, через дефис.

…между Катбертом Джервезом Брабазон-Биггаром и Розалиндой Бессемер-Спотсворт. Жаль, ты не сэр Катберт. Постой-ка, — миссис Спотсворт вдруг осенило. — Почему бы нам не купить тебе рыцарское звание? Интересно, почем они сейчас? Надо будет спросить сэра Родерика. Может быть, в «Харридже» продаются. До скорого свидания, удивительный ты мой человек. Смотри, не уйди куда-нибудь закату навстречу один, как перст!

Радостно напевая, ибо на сердце у нее было легко и светло, миссис Спотсворт, оскользаясь, побежала по замшелой тропинке, пересекла лужайку перед домом и влетела в гостиную через стеклянную дверь с террасы. В гостиной оказался Дживс. Он оставил Билла и Джил горестно утешать друг дружку в буфетной, а сам возвратился собрать чашки из-под кофе. От вида бриллиантовой подвески на шее миссис Спотсворт у него шевельнулись по меньшей мере три волоска в левой брови — свидетельство того, как близко к сердцу он принял то, что ему открылось.

— Вы, я вижу, заметили подвеску? — сказала миссис Спотсворт, сияя. — Ничего удивительного, что вы удивлены. Ее только что нашел капитан Биггар возле той скамейки в саду, где мы сидели накануне.

Было бы преувеличением утверждать, что Дживс вытаращил глаза, однако самую малость они у него все же округлились, что случалось только в исключительных случаях.

— Разве капитан Биггар вернулся, мэм?

— Вернулся несколько минут назад. Да, Дживс, вы знаете телефон редакции «Таймса»?

— Нет, мэм, но могу выяснить.

— Я хочу объявить о моей помолвке с капитаном Биггаром.

Тут у Дживса шевельнулись четыре волоска в правой брови, словно их ветром растрепало.

— Вот как, мэм? Позвольте пожелать вам счастья.

— Спасибо, Дживс.

— Хотите, чтобы я позвонил в «Тайме», мэм?

— Если вам нетрудно. И в «Телеграф», и в «Мейл», и в «Экспресс». Может, еще куда-нибудь?

— Я полагаю, что не надо, мэм. Тех, что вы назвали, вполне достаточно для объявления такого рода.

— Пожалуй, вы правы. Ну, тогда только в эти.

— Очень хорошо, мэм. Осмелюсь спросить, мэм, предполагаете ли вы с капитаном Биггаром поселиться в Рочестер-Эбби?

Миссис Спотсворт вздохнула.

— Нет, Дживс. Мне так хотелось его купить… Этот дом мне ужасно нравится… Но тут сыро. Этот кошмарный английский климат!

— Да, наши английские лета довольно суровы.

— А зимы еще суровее. Дживс кашлянул.

— Может быть, мне позволительно будет внести предложение, которое удовлетворило бы все заинтересованные стороны?

— Что вы мне предлагаете?

— Купить этот дом, мэм, разобрать его по камешку и отправить пароходом в Калифорнию.

— А там снова собрать? Блестящая мысль!

— Благодарю вас, мэм.

— Вильям Рэндольф Херст уже так делал, верно ведь? Помню, я один раз приехала в гости в Сан-Симеон, и там у ворот на траве лежало сгруженное целое французское аббатство. Так я и поступлю, Дживс. Вы разрешили все сомнения. О, лорд Рочестер! Как раз с вами я и хотела поговорить.

Билл вошел в гостиную вместе с Джил медленными, печальными шагами. Но при виде бриллиантовой подвески печаль упала с него, словно плащ с плеч. Не в силах вымолвить ни слова, он остановился, вытянув дрожащий указательный палец.

— Эта вещь, милорд, была найдена в траве вблизи садовой скамьи женихом миссис Спотсворт капитаном Биггаром, — пояснил Дживс.

К Биллу, наконец, хотя и с трудом, но возвратился дар речи.

— Биггар приехал?

— Да. милорд.

— И он нашел подвеску?

— Да, милорд.

— И он помолвлен с миссис Спотсворт?

— Да, милорд. И миссис Спотсворт приняла решение купить Рочестер-Эбби.