— Господи помилуй! Может?
— Вообще-то мой брат очень занятой человек, но не позже чем через неделю он обязательно приедет. А до тех пор Пузатик сможет пожить у вас. Превосходный план! Я вам премного благодарен! Вашей жене Пузатик очень понравится.
— У меня нет жены! — возопил я, но окошко со стуком захлопнулось, как будто джентльмен с бакенбардами заметил микроба свинки, норовящего вырваться из заточения на волю, и кинулся ему наперерез.
Я вздохнул поглубже и отер платком свой страдальческий лоб.
Окошко снова распахнулось.
— Эй!
Пакет с тонну весом обрушился мне на голову и взорвался подобно бомбе.
— Поймали? — спросило круглое лицо, снова появляясь в окошке. — Ай-яй-яй, вы не поймали. Впрочем, не страшно — купите все у бакалейщика. Спросите «Бейли, гранулированные чипсы для завтрака». Пузатик любит, чтобы молока было совсем чуть-чуть. Не сливок. Молока. Но обязательно фирмы «Бейли».
— Понимаю, но…
Лицо исчезло, окно захлопнулось. Я подождал некоторое время, однако больше ничего не произошло, и, взяв Пузатика за руку, я двинулся прочь.
Мы вышли на дорогу — навстречу нам шла Элизабет.
— Это ты, малыш? — спросила она, вглядываясь в Пузатика. — Значит, папочка нашел тебя? Сегодня утром на пляже мы очень подружились с вашим сыном, — сказала она мне.
Это уж было слишком! Я еще не пришел в себя после диалога с розовощеким психом, и нате вам — новый сюрприз! У меня перехватило дыхание от возмущения, однако, прежде чем я успел отречься от столь нелепого отцовства, девушка, кивнув на прощанье, скрылась за углом.
Я и не ждал, что Фредди, снова увидев мальчишку, запоет от радости, но все же надеялся, что он проявит хотя бы немного больше мужества и чисто британской стойкости. Он же, когда мы вошли, вскочил, метнул в Пузатика яростный взгляд и схватился за голову. Он долго молчал, не произнося ни слова, но зато потом, заговорив, долго не мог остановиться.
— Ну скажи хоть что-то, — обратился он ко мне, покончив с основными комментариями по поводу последних событий. — Почему ты молчишь?
— Если ты предоставишь мне такую возможность, может быть, и скажу.
И я сообщил ему про новую неприятность.
— Что же ты собираешься делать? — спросил Фредди довольно, я бы сказал, злобным тоном.
— А что мы можем сделать?
— Мы? Что значит — мы? Я не собираюсь тратить время, сменяя тебя на посту няньки. Я немедленно возвращаюсь в Лондон.
— Фредди! — вскричал я. — Фредди, дружище! — Голос мой дрогнул. — Неужели ты покинешь друга в беде?
— Да, покину.
— Фредди, — сказал я, — ты должен быть рядом со мной. Ты просто обязан! Понимаешь ли ты, что этого ребенка надо раздевать, купать и одевать снова? Ты же не хочешь, чтобы все это я делал один?
— Тебе поможет Дживс.
— Нет, сэр! — Как раз в эту минуту Дживс вкатил в гостиную столик с завтраком. — Сожалею, но я должен решительно устраниться от этих забот. — Дживс говорил почтительно, но твердо. — У меня слишком мало опыта — вернее, нет никакого опыта в уходе за детьми.
— Самое время начать его приобретать, — настаивал я.
— Нет, сэр. Мне очень жаль, но я не могу взять на себя эти обязанности.
— Тогда останься ты, Фредди!
— Я не останусь.
— Но ты обязан. Вспомни, старина, мы друзья уже столько лет. Тв'оя матушка любит меня.
— Она тебя не любит.
— Ну хорошо, пусть не любит, но мы вместе учились в школе, ты еще задолжал мне десять фунтов.
— Ну ладно, ладно, — смирившись, сказал он.
— К тому же, старина, я ведь для тебя старался.
Он посмотрел на меня как-то странно и задышал тяжело и прерывисто.
— Я готов вытерпеть многое, Берти, — сказал он, — но не жди от меня благодарности — этого не будет!
Оглядываясь назад, я отдаю себе отчет, что от гибели меня спасла гениальная идея — скупить содержимое близлежащей кондитерской. Бесперебойно поставляя сладости нашему юному подопечному, мы довольно сносно просуществовали до конца того рокового дня. В восемь он заснул прямо в кресле, и, расстегнув все видимые пуговицы, а где не было пуговиц, применяя грубую силу, если что-то не поддавалось, мы уложили милое чадо в постель.
Фредди стоял посередине комнаты и смотрел на горку одежды на полу. На лбу у него пролегли две страдальческие морщины. Я догадывался, о чем он думает. Раздеть ребенка — дело нехитрое, это, так сказать, вопрос мускульных усилий, но как его потом одеть, вот в чем вопрос. Я поворошил горку носком ботинка. Вот что-то длинное полотняное, но что? И какая-то розовая фланелевая штуковина загадочного предназначения. Пренеприятная история.
Однако утром я вспомнил, что через коттедж от нас поселилась семья с детишками, и, сходив туда еще до завтрака, позаимствовал у них няню. Нет, право же, женщины — это чудо! Буквально за восемь минут няня приладила все разрозненные части одежды в нужные места, и наш герой превратился просто в картинку, хоть веди на детский прием в саду Бекингемского дворца. Я осыпал ее щедротами, и няня пообещала заглядывать к нам по утрам и вечерам. За завтрак я сел, можно сказать, в прекрасном расположении духа. Наконец-то нам, хоть несколько криво, но улыбнулась удача.
— Вообще-то, — сказал я, — ребенок приносит в дом тепло и уют. Ты не согласен?
В эту минуту Пузатик опрокинул чашку молока прямо на брюки Фредди, и когда Фредди вернулся к столу переодевшись, утвердительно ответить на мой вопрос он был уже не состоянии.
Вскоре после завтрака Дживс спросил, не уделю ли я ему несколько минут, — он хочет кое-что сообщить мне.
Бурные события последних дней так все запутали, что я уже не очень ясно помнил, зачем я привез Фредди в Марвис-Бей, однако мне еще не окончательно отшибло память. Хочу сказать, что я несколько разочаровался в Дживсе. План, если вы помните, был такой: морской воздух и простая еда, так сказать, освежают его умственные способности, и он придумывает, как помирить Фредди с его невестой Элизабет.
Но что же получилось? Дживс отменно ел и спал, однако не сделал и малого шажка в направлении к счастливой развязке. Шаг сделал я, причем без всякой посторонней помощи, и хотя, должен сказать, ничего хорошего из моего одинокого шага не вышло, факт остается фактом: это я проявил сметливость и находчивость. Так что, когда Дживс ко мне пожаловал, я встретил его высокомерно. Прохладно, я бы сказал. С ледком.
— Слушаю вас, Дживс, — ответил я. — Вы хотели поговорить со мной?
— Да, сэр.
— Валяйте, Дживс.
— Благодарю вас, сэр. Я хотел сказать, что вчера вечером я посетил местный кинотеатр.
Я вздернул брови. Он меня просто изумил. В доме Бог весть что творится, молодой хозяин, можно сказать, доведен до отчаяния, а он не только шляется по кино, но и считает уместным сообщать мне о своем праздном времяпрепровождении!
— Надеюсь, вы получили удовольствие, — сказал я достаточно ядовито.
— Да, сэр, спасибо. Показывали суперфильм в семи частях о бурной жизни нью-йоркского высшего света. С Бертой Блевитч, Орландо Мерфи и Беби Бобби в главных ролях. Очень интересный фильм, сэр.
— Рад слышать, — сказал я. — Ну а если сегодняшнее утро вы проведете на пляже, копаясь в песочке, с лопаткой и ведерком в руках, вы тоже придете доложить мне об этом? У меня ведь нет никаких забот, и ваш рассказ послужит мне приятным развлечением.
Иронически сказал. С сарказмом. Даже горько, если разобраться.
— Фильм называется «Крошечные ручки». Родители малыша — его играет Беби Бобби, — как это ни печально, разошлись.
— Ай-яй-яй! — сказал я.
— Но в глубине души они все еще любят друг друга.
— Неужели? Отрадно слышать.
— Однако так все и продолжалось, сэр, пока однажды…
— Дживс, — сказал я, испепеляя его взглядом, — что за чушь вы городите? В доме черт знает что творится, этот жуткий ребенок буквально сидит у меня на голове, и вы полагаете, что я способен слушать…