— Сказка! — улыбнулся Уваров.

— Нет, не сказка, — очень серьезно возразил Тихонов, — а точное воплощение в жизнь известной ленинской формулы: «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны». С пуском нашей станции каждый советский человек обогатится сотнями мощных механических рук. А ведь станция наша — лишь первая и далеко не самая крупная в ряду энергетических титанов.

Как тебе, конечно, известно, Виктор Васильевич Булавин и Михаил Павлович Стогов работают сейчас над проектами более компактных, без всех этих вспомогательных цехов, а главное — более мощных станций. Но разве только в мощности их ценность? Сколько она даст тепла! Специальные устройства отведут тепло из реактора и с помощью особых отражателей, которые, как ты видишь, возводятся на самых высоких точках Кряжа Подлунного, направят его в Крутогорскую долину. Кроме того, с помощью направленных высокочастотных лучей мы зажжем над Крутогорской областью подлинное Земное Солнце. Крутогорье станет первым уголком на земле, который перестанет зависеть от небесного солнца. Земное Солнце осветит и согреет его. А дальше — серия еще более мощных генераторов тепла в других уголках Сибири, и навсегда умрут предания о вечно холодной сибирской дальней стороне. Советские люди создадут на берегах Карского моря сибирские субтропики.

— А когда же все это будет?

— Очень скоро, Иван Степанович, — заверил Корнеев и добавил. — Только вы не допустите к нам сюда субъектов с черными душами.

— Ну, это не только от нас зависит, — задумчиво отозвался Уваров, — вы тоже нам кое в чем помочь должны. А вот в чем и как — пойдем к вашим коммунистам советоваться. Время уже! А за экскурсию и объяснения спасибо.

Все трое спустились в нижний этаж здания Центрального диспетчерского пульта, где размещались и Управление строительства. В просторном, очень светлом зале, обставленном глубокими мягкими креслами, уже начали собираться приглашенные на собрание.

Пока подходили и рассаживались люди, Корнеев, сидевший за столом президиума рядом с Уваровым, негромко рассказывал ему о некоторых из присутствовавших.

Внимательно смотрел Уваров на этих людей, ставших сердцем и мозгом важнейшей стройки страны. Вот в первом ряду, чуть откинувшись на спинку кресла, сидит Павел Иванович Строганов. Седые запорожские усы, седые пышные волосы и обветренное гладкое, совершенно лишенное морщин лицо, покрытое устойчивым загаром.

Ветры — степные, таежные, полярные вот уже почти сорок лет обвевают лицо почетного строителя. Чего только не возводили за эти годы его большие угловатые руки, покоящиеся сейчас на подлокотниках кресла. Сколько раз вынимал он ими первую лопату земли из будущего котлована, укладывал первый кирпич в будущий фундамент, сколько ночей у костров, в землянках или в только что установленных палатках…

Большая, трудная, увлекательная жизнь строителя за плечами этого человека.

Ряда на три дальше от Строганова — Владимир Степанович Лукин, главный инженер стройки. Совсем еще молодой, сухощавый, даже сидя, он весь устремлен вперед, точно готовится вот-вот взлететь. «Должно быть, очень непоседливый человек», — с улыбкой подумал Уваров.

Лукин действительно был все время в движении. Он то поправлял массивные очки, то ерошил курчавые светлые волосы, то, разговаривая с соседом, прищелкивал пальцами, нетерпеливо поясняя что-то.

Соседом и собеседником Лукина был Василий Сергеевич Ванин — начальник монтажа реактора. Он казался полной противоположностью главному инженеру. Рослый, плечистый, не по возрасту полный, малоподвижный. Он чуть повернул к Лукину красивую голову, слушал молча, изредка понимающе кивал.

— Вода и пламя, — шепнул Уварову Корнеев. — Тем не менее, неразлучны, и головы у обоих золотые, спорят до хрипоты, но дополняют один другого и решают такие технические задачи, каких никогда еще и нигде решать строителям не доводилось.

— Однако мы заговорились с тобой, Иван Сергеевич, пора начинать.

Уваров утвердительно кивнул, Корнеев поднялся с места. В зале установилась тишина. Секретарь партийного комитета коротко сообщил о цели собрания и сразу же предоставил слово Уварову. Когда Корнеев назвал должность Уварова, по залу легкой волной прокатился сдержанный шумок, и вновь воцарилась сосредоточенная тишина.

Уваров шагнул вперед и заговорил негромко, отчетливо произнося каждое слово:

— Прежде всего, товарищи, я должен проинформировать вас о некоторых сведениях, которыми располагает наше Управление.

Уваров рассказывал партийному активу стройки о коварном плане империалистических монополий уничтожить сооружаемую в Крутогорске первую в мире термоядерную электростанцию.

При этом сообщении по рядам слушателей прокатился глухой рокот негодования. Строже стали лица, тверже взгляды.

Люди, слушавшие сейчас Уварова, много сил отдали рождению этой станции. Их знания, их техническая смелость, их труд должны были зажечь это первое Земное Солнце. И вот теперь откуда-то издалека протянулись чужие, беспощадные щупальцы, готовые превратить любовно возводимый здесь для миллионов людей источник тепла и света в источник еще невиданного разрушения…

— Вы читали, — все так же негромко и спокойно говорил Уваров, — что один из конструкторов станции профессор Михаил Павлович Стогов погиб во время пожара в собственном доме. Должен вас обрадовать, товарищи, — голос Уварова зазвучал громче, — профессор Стогов жив!

Зал дрогнул от радостной неожиданности. Иван Степанович продолжал:

— Повторяю, профессор Стогов жив, но стал пленником коварного, готового на все врага. Нами приняты меры по охране жизни профессора и по обнаружению его местонахождения.

Как вы понимаете, товарищи, сообщение о смерти Стогова потребовалось нам для того, чтобы обмануть настороженность врага. И я должен вам доложить, что этот необычный прием полностью оправдал себя. Отныне инициатива в борьбе с врагом перешла к нам.

Уваров отпил глоток воды из стакана и продолжал, вновь чуть возвысив голос:

— Однако мы допустили бы непростительную ошибку, если бы решили, что борьба уже окончена, что осталось только нанести по вражеской группе последний, завершающий удар. Враг не отказался от своего главного плана — ликвидировать нашу станцию. Поэтому от вас, ведущих коммунистов стройки, требуется в эти дни особая бдительность. Кроме того, есть к вам и еще одна просьба.

Уваров опять сделал паузу и закончил, подчеркивая каждое слово:

— Наиболее сильный, наиболее ощутительный удар по планам врага — это досрочный пуск термоядерной электростанции. Не мне объяснять вам, что работающая станция менее уязвима для врага.

Уваров вернулся за стол, а на сцене уже стоял Строганов. Он разгладил запорожские усы и начал густым окающим басом:

— Раз товарищи просят помочь — мы поможем. Наше Солнышко взойдет раньше, чем нам это и мечталось. А для этого, по-моему, вот чего сделать надо…

Уваров слушал выступающих, перебрасывался репликами с Тихоновым и Корнеевым, и на сердце его становилось все спокойнее. Партийный актив стройки выражал готовность всем, чем только можно, помочь коллегам Уварова в их поединке с врагом.

…После того, как собрание партийного актива было закрыто, Федор Федорович Тихонов, проводив радостно взволнованного Уварова, возвращался к себе в кабинет. В дверях приемной он столкнулся с Игорем Стоговым.

— Игорь Михайлович! Дорогой! — радостно воскликнул обычно сдержанный Федор Федорович, крепко встряхивая руку Игоря. — Наконец-то. А мы вас заждались. Пойдемте, пойдемте ко мне, надо о многом поговорить.

Игорь, побледневший, заметно осунувшийся и оттого казавшийся выше ростом, двинулся следом за Тихоновым в его кабинет. Вскоре туда же были приглашены главный инженер стройки Лукин и руководитель монтажа реактора Ванин. Было решено, что Игорь Стогов, как наиболее осведомленный о конструктивных замыслах отца, возглавит осиротевшую без старшего Стогова группу монтажа контрольно-измерительной аппаратуры — мозга будущей станции.