Солидные экономические обозреватели и бойкие светские репортеры крупнейших газет Запада, во всех тонкостях знавшие мельчайшие подробности деловой и интимной жизни наследника некоронованных владык промышленной империи Гюпонов, раскинувшейся на трех земных континентах, были бы несказанно удивлены, увидев, как дружески мистер Гарри беседует с Джорджем Герроу и Фридрихом Ранге — давними своими соперниками и конкурентами. Об их вражде знали во всех банковских конторах мира. На оценке их взаимоотношений иные дипломаты строили политические прогнозы. И вдруг они вместе…

Но репортеры ничего не знали о встрече этих трех финансовых и промышленных монархов Западного мира. Все трое вышли, каждый на своем судне, из различных портов, встретились на борту «Индианы» и вот уже второй день были неразлучны.

Гюпон, Герроу и Ранге, мирно и непринужденно беседуя, прогуливались по палубе «Индианы». Это было интересное зрелище. Гарри Гюпон — не старый еще человек, лет сорока пяти, подтянутый, спортивного вида мужчина, выглядел маленьким в соседстве с Герроу, который, хотя и был по возрасту старше гостеприимного хозяина, но своей могучей фигурой борца мог бы затмить и более внушительного, чем Гарри, соседа. В сравнении со своими более молодыми коллегами Фридрих Ранге казался рождественским дедом-морозом. Это был полный, страдающий одышкой старичок с глубоко сидящими подвижными глазками. Он быстро семенил за собеседниками, время от времени тяжело отдуваясь и протирая огромным платком совершенно лишенную волос, напоминавшую куриное яйцо голову.

Разговор троих путешественников, каждый из которых был богаче и могущественнее любого легендарного правителя древности, касался самых невинных, типично прогулочных тем. Со знанием дела и не без чувства тайной зависти к Гарри Гюпону толковали его высокие гости о ходовых данных «Индианы». Говорили о новостях бокса и бейсбола, о неожиданном успехе молодой балерины в нашумевшем музыкальном ревю.

Но вот владелец яхты взглянул на часы и пригласил Герроу и Ранге пройти в каюту для неприятной в условиях морской прогулки, но, увы неизбежной деловой беседы. Гости понимающе закивали и, не ожидая повторного приглашения, двинулись вслед за хозяином.

Каюта Гарри Гюпона-младшего напоминала своеобразный магазин неразборчивого антиквара. Потемневшие от времени и вдвойне прекрасные полотна старинных голландских мастеров соседствовали здесь с ничего не выражающими холстами апостолов абстрактной живописи. Тончайший древний фарфор на полках шкафов уживался рядом с бесформенными обрубками камня — скульптурами все тех же абстракционистов.

Но в значительно большей степени, чем причудливое убранство каюты, ошеломили гостей люди, уже находившиеся в помещении и почтительно раскланявшиеся, едва Гюпон, Герроу и Ранге переступили порог.

Вошедших встретили Джеймс Рэдфорд и Айвор Грэгс. Рэдфорд — многолетний политический и юридический советник семьи Гюпонов, человек неопределенного возраста и какой-то неопределенной внешности, с красным скуластым лицом и льняными, точно выгоревшими на солнце волосами, славился редким талантом и умением, не занимая никакого официального поста, незримо, но уверенно направлять деятельность министров и парламентариев многих стран.

В сравнении с тяжеловесным, малоподвижным, краснолицым Рэдфордом, Айвор Грэгс казался красавцем. На матовом лице, обрамленном длинными, черными, еще без признаков седины волосами, выделялись такие же черные, чуть суженные глаза. Однако и в безупречных манерах, и во вкрадчивом, с легкой хрипотцой голосе Грэгса было что-то, заставлявшее тревожно настораживаться.

И Герроу, и Ранге уже не раз оказывались в сфере деятельности этого джентльмена. Кто- кто, а они-то отлично знали подлинную цену и его изысканным манерам и железной мертвой хватке. У них, разумеется, не было никаких доказательств, но Герроу сильно подозревал, что неожиданный взрыв на его африканских рудниках и падение некоторых таких покладистых к нему правительств произошли не без участия Грэгса и его людей. А Фридрих Ранге прямо был убежден, что таинственное исчезновение важнейших документов из его личного сейфа и загадочная гибель наиболее талантливых инженеров являются делом этих холеных, тонких, но цепких рук Грэгса.

В правлении компании Гюпонов Айвор Грэгс занимал скромную должность начальника отдела экономической информации и выполнял самые деликатные, не терпящие посторонних глаз поручения шефа.

Встреча с Рэдфордом и особенно с Грэгсом не доставила удовольствия Герроу и Ранге. Но гостям не принято обижаться на прихоти хозяина, и поэтому оба они вежливо, хотя и сухо, ответили на поклоны приближенных Гарри Гюпона.

Усадив всех находившихся в каюте вокруг стола, уставленного винными бутылками и коробками сигар, Гарри Гюпон, не вставая с места, дабы не придавать встрече официального тона, с полуулыбкой произнес:

— Господа! Джеймс Рэдфорд имеет некоторые факты, могущие, по нашему убеждению, представить определенный интерес для всех нас. Я полагаю, что нам стоит послушать Рэдфорда.

Присутствующие молчаливо выразили согласие. Рэдфорд, сделав легкий полупоклон, отхлебнул из бокала и начал:

— Господа! Я буду краток, хотя и позволю напомнить некоторые события прошлого. Как вам известно, широкое мирное наступление, начатое коммунистическими лидерами после известного совещания коммунистов в Москве в ноябре 1957 года и двадцать первого съезда русской компартии, привело к неожиданным, и я бы сказал, весьма далеко идущим для всех нас результатам.

Коммунистам удалось резко расширить базу так называемых сторонников мира и политически изолировать многих преданных идее Запада государственных деятелей. Под нажимом сочувствующих коммунистам масс правительствам стран свободного мира пришлось отказаться от многолетней концепции «холодной войны» и от открытой пропаганды превентивной войны против Московского блока.

Это было первой уступкой, первой непростительной ошибкой политиков и деловых людей Запада. Но ошибка эта, вместо того, чтобы образумить нас, оказалась далеко не последней на пути позорной капитуляции свободного мира перед силами мирового коммунизма

Рэдфорд умолк, вновь несколько раз отхлебнул из бокала, приложил салфетку к толстым лоснящимся губам, обвел взглядом настороженно молчавших слушателей и продолжал с большим, чем ранее, жаром:

— Да, мы отступали, отступали по всей линии, по всему фронту борьбы с коммунизмом. Участились визиты деятелей Запада в Москву и в другие страны коммунистического мира и визиты коммунистических лидеров в столицы стран Запада. И каждая такая встреча, каждый визит кончались новыми нашими уступками. Мы вынуждены были пойти и на запрещение ядерного оружия, и на ликвидацию выдвинутых к границам стран Восточного блока военных баз, и на многое другое, что сделало нелепым сам принцип силы в переговорах с Советами.

Слушатели Рэдфорда внешне бесстрастно, но с большим внутренним волнением внимали своему политическому вожаку. Гюпон нервно дымил сигарой, Ранге чаще, чем обычно, прикладывал платок к своей яйцевидной голове, Герроу машинально допивал третий бокал виски. Только один Грэгс сохранял полнейшее хладнокровие.

Рэдфорд, выждав мгновение, продолжал:

— Как вы помните, господа, наши внешнеполитические неудачи сопровождались и усугублялись внутриполитическими трудностями. Под влиянием агитации коммунистов и нараставших хозяйственных успехов русских произошло полевение масс в странах Запада.

Правительства и парламенты наводнены прокоммунистически настроенными элементами. Так оказались под угрозой сама демократия Запада, свободное предпринимательство, все наши идеи, принципы — все, что для нас дорого и священно. Я не преувеличу, если скажу, что со времен Батыя и турок не было для Запада угрозы более реальной, чем ныне! — Рэдфорд даже задохнулся от благородного волнения и почти выкрикнул:

— С этим пора кончать! Да, господа, пора кончать! — повторил он еще более энергично и продолжал чуть спокойнее: