За последние три «дня» я прошел много миль по планете, питаясь захваченными с собой припасами. Пробовал наблюдать за цветущей колонией Флюхов. Не только ради того, чтобы пополнить пустеющий мешок кислородом. Нет, я пытался построить хоть какие-то догадки по поводу их странного метаболизма. Запасы кислорода в кабине стремительно уменьшались — видно, что-то повредилось при приземлении. Или, быть может, те же самые частицы, что послужили причиной взрыва реактора, вызвали невидимое повреждение кислородного резервуара. Этого я не знал.

Но я твердо знал, что должен научиться пользоваться тем, что давал мне Ад. Или умереть.

Решение было совсем не простое. Я очень хотел умереть.

Я как раз стоял на открытом месте — подогреваемый капюшон аэрокостюма нелепо обтягивал голову и мешок, когда где-то очень далеко показалось мерцание. Какое-то время огонек горел ровно, а потом снова замерцал, явно приближаясь к моей планете.

Долгих раздумий не требовалось — это корабль. Сложно было поверить, но каким-то непостижимым для меня образом Бог послал корабль, чтобы забрать меня отсюда. Я бросился бежать к спасательной капсуле — к тому, что осталось от моего корабля.

По дороге я споткнулся и упал. Долго выкарабкивался на четвереньках, пока не обрел равновесие. И снова побежал. К тому времени, как я добрался до капсулы, мешок был почти пуст, а голова раскалывалась от боли. Забравшись внутрь, я захлопнул дверцу шлюза и прислонился к ней в изнеможении, глубоко-глубоко втягивая в себя воздух.

Наконец, собравшись с силами, я плюхнулся в кресло и повернулся к радиопередатчику. Голова болела по-прежнему. Я совсем забыл, сколь драгоценной может оказаться связь. Затерянный здесь, далеко на Краю, я даже и не думал, что меня могут найти. Хотя на самом-то деле этот визит не был таким уж невероятным — не настолько далеко меня занесло от торговых путей. Да, далековато — но ведь любое стечение обстоятельств могло послать мне корабль. И обстоятельства сошлись.

И корабль прилетел.

И вот он здесь.

Щелкнув по кнопке сигнала маяка, я разослал его во все стороны — и слушал его пиканье в своей капсуле. Я знал, что сигнал ловится на кружащем над планетой корабле. Все. Все в порядке. Устало положив руки на колени, я медленно повернулся в кресле — только затем, чтобы поймать свое отражение на полированной стенке рециркулятора- И увидел свой чудовищный мешок нелепый и отвратительный, заросший недельной щетиной. Увидел свой рот мерзкую щель. Нет, вряд ли я все еще был человеком.

Когда они прилетели, я долго не открывал дверцу.

Но в конце концов я все-таки их впустил. Вошли девушка и двое парней. Молодые, прекрасно сложенные. Тщетно пытающиеся скрыть свой страх перед чудовищем, в которое я превратился. Вошли и сняли свои громоздкие скафандры. С их приходом в капсуле стало тесновато, но девушка и один из парней присели на пол, а другой парень пристроился на краешке приборной доски.

— Меня… — Я не знал, как сказать — «зовут» или «звали», — поэтому просто сказал: — Я Том ван Хорн. Здесь я уже месяца три-четыре. Точно не знаю.

Один из парней — он в открытую меня разглядывал, просто глаз не мог отвести — отозвался:

— А мы из "Фонда Гуманитарных Исследований". Экспедиция по оценке пригодности для колонизации некоторых расположенных у Края планет. Мы… мы видели, что осталось от вашего корабля. Там была жен…

— Знаю, — тут же прервал я. — Это моя жена.

Все трое стали напряженно разглядывать иллюминаторы, палубу, переборки.

Мы еще немного поговорили, и я заметил, что их заинтересовали мои предположения насчет сверхбыстрой мутации. Это явно затрагивало сферу их интересов, и вскоре девушка сказала:

— Мистер ван Хорн. Несомненно, вы столкнулись с чем-то крайне важным для нас всех. Вы просто обязаны отправиться с нами и помочь нам добраться до самой сути вашей… мм… вашего изменения. — Она покраснела и вдруг чем-то напомнила мне жену.

Тут же в разговор вступили двое парней. Они как бы задавали мне вопросы и сами же на них отвечали — все больше и больше примиряя меня с перспективой возвращения. Водоворот энтузиазма затянул меня. Чувство причастности к общему делу захватило меня — и я забыл. Забыл, как корабль горел, будто спичка. Забыл, как она стояла там в коридоре — белая, какая-то незнакомая — и тянула ко мне руки. Забыл все годы скитаний в космосе. Забыл месяцы, проведенные здесь. А главное — забыл про свое уродство.

Эти ребята уговорили меня. И сказали, что лететь надо прямо сейчас. Какое-то время я еще колебался. Сам не знаю почему, но подсознательно умолял себя не уступать. А потом сдался и стал одевать аэрокостюм. Когда натягивал обогреваемый- капюшон на свой мешок, то заметил, что те трое внимательно меня разглядывают. Наконец девушка подтолкнула одного из своих спутников, а другой нервно хихикнул.

Они подбадривали меня рассказами о том, какую ценность может представлять мое открытие для всего человечества. Я жадно внимал. Наконец-то я был кому-то необходим! Как это было славно! Особенно после того, что казалось на Аде вечностью.

Выбравшись из капсулы, мы стали пробираться по той небольшой площадке, что отделяла их корабль от моего пристанища. Меня удивило и порадовало, каким новеньким и сверкающим был их корабль, — они явно с любовью о нем заботились. Эти ребята представляли новое поколение ученых — блестяще образованных, тонко чувствующих, полных свежих идей, что составляли их гордость. Не то что старые, усталые людишки вроде меня. Их корабль освещался выдвигавшимися из корпуса прожекторами, и в ночи Ада он сиял подобно огромному пылающему факелу. Вот бы славно еще разок оказаться в космосе.

Мы подошли к кораблю, и один из парней нажал на какую-то кнопку, после чего в корабле загудело. Откуда-то сверху выполз посадочный трап, одновременно открылась входная дверца шлюза — и тут я окончательно понял, что по сравнению с моим это куда более совершенный корабль. Но зависти не почувствовал. Да, я был бедным космическим бродягой. Пока не встретил ее. А у нее было все, в чем я нуждался.

Я стал было подниматься по трапу — и тут почти одновременно произошли два важных события.

Во-первых, на сияющей обшивке корабля я поймал свое отражение. Малоприятная картина. Перекошенный книзу рот — вроде глубокой ножевой раны. Глаз — какая-то зловещая щель. И исчерченный венами мешок. Я так и застыл на трапе. Трое ребят позади — тоже.

И вот еще что произошло.

Я услышал ее.

Где-то там… далеко-далеко… в светящейся янтарной пещере с мерцающими сталагмитами… окутанная искрящейся аурой доброты, чистоты и надежды… свежее распускающегося цветка… лучезарно красивая, она звала меня… звала меня голосом, полным музыки солнечных вспышек, звездного блеска, земного движения, растущей травы, смеха маленьких счастливых созданий… да, это была она!

Все это я слышал какой-то миг, что длился целую вечность.

Я склонил голову набок — слушал ее-и знал, что все, ею сказанное, правда. Истина — простая, живая и прозрачная. Потом я повернулся и, протиснувшись по трапу мимо своих спутников, вернулся на Ад.

Стоило мне коснуться почвы, как ее голос оборвался.

Трое ученых воззрились на меня и какое-то время молчали. Затем один из парней — невысокий, светловолосый, с живыми голубыми глазами — спросил:

— Что случилось?

— Я остаюсь, — ответил я.

Девушка сбежала ко мне по трапу.

— Но почему? — Она чуть не плакала.

Я, конечно, не мог ей ничего объяснить. Но она была такая милая и скромная и так напомнила мне жену, что я ответил:

— Я слишком долго здесь… и вид у меня не слишком приятный…

— О, что вы… — Она попыталась возразить, но я стоял на своем.

— …и знаете, вы, может, не поймете… но в общем-то мне здесь не так плохо. Короче, я доволен. Этот мир суров и мрачен… но ведь она там, наверху… — Я поднял глаза в черное небо Ада — …Не могу же я улететь и оставить ее одну. Понимаете?

Все трое друг за другом кивнули, но один из парней попробовал возразить: