Он был для нее целой вселенной. Всем на свете.

Костнер пихнул в автомат еще один серебряный доллар — а распорядитель наблюдал, и механик наблюдал, и администратор наблюдал, и три девушки в разменных кабинках наблюдали за ним. Наблюдало и целое множество всяких разных игроков — некоторые даже не вставали с кресел.

Барабаны завертелись, рукоятка со щелчком вернулась на место, а секунду спустя все замерло. Спустя еще мгновение в лоток выдачи застучали двадцать серебряных долларов, а у одной из женщин за столиком для игры в кости вырвался истерический смешок.

Гонг снова взбесился.

К Костнеру подошел администратор и тихо-тихо сказал:

— Мистер Костнер, нам потребуется минут пятнадцать, чтобы выкатить автомат в мастерскую и тщательно его проверить. Уверен, вы нас правильно понимаете. — Тут же появились двое механиков, демонтировали автомат и отволокли его в мастерскую в глубь казино.

Пока все ждали, администратор потчевал Костнера рассказами о ловкачах, что прячут под одеждой всякие хитрые магниты, о бумерангистах, что прикрепляют под рукавами пластиковые приспособления, а потом выдвигают их на особых пружинных зажимчиках, о мошенниках, что приходят снаряженные малюсенькими электродрельками, сверлят дырки и заталкивают туда проволочинки. И не уставал повторять, что Костнер, конечно же, все правильно понимает.

Костнер понимал и не сомневался, что администратор не поймет ничего.

Когда Босса прикатили обратно, механики обнадеживающе закивали.

— Все в порядке. Работает отлично. Никто с ним не химичил.

Голубые глаза исчезли с призовых полосок.

Но Костнер знал — они вернутся.

Ему снова выплатили выигрыш.

Он вернулся к Боссу и сыграл еще раз. И еще. И еще.

К нему приставили наблюдателя. Он опять выиграл. И опять… И опять. Толпа выросла до угрожающих размеров. Весть распространялась со скоростью беззвучного телеграфного сообщения — во все стороны одновременно, до самого центра Лас-Вегаса и уличных казино, где игра продолжалась днем и ночью во все времена года, — и толпа хлынула к отелю, к казино, к потрепанному бродяге с усталыми карими глазами. Люди хлынули, будто лемминги, неудержимо влекомые запахом фарта, что исходил от бродяги, будто дурманящий аромат горячих шкварок.

А он все выигрывал. Снова и снова. Тридцать восемь тысяч долларов. И три голубых глаза по-прежнему неотрывно смотрели на него. Ее возлюбленный выигрывал. Ох, Мэгги. Сущая прелесть Мэгги Глазки-Денежки.

Наконец казино решилось переговорить с Костнером. Босса опять выкатили на пятнадцать минут для дополнительной проверки экспертами из компании по производству игральных автоматов в деловой части Лас-Вегаса. Пока спецы ковырялись в машине, Костнера попросили зайти в главный офис отеля.

Там был сам владелец. Лицо его показалось Костнеру смутно знакомым. То ли из газет. То ли из телевизора.

— Здравствуйте, мистер Костнер. Меня зовут Джулес Хартсхорн.

— Рад познакомиться.

— Кажется, вам невероятно везет.

— Давно дожидался.

— Но ведь вы понимаете — так везти не может.

— Мне приходится верить своим глазам, мистер Хартсхорн.

— Хм. Мне тоже. Все это творится в моем казино. Знаете, мистер Костнер, нет сомнений, что тут одно из двух: либо автомат каким-то неведомым для нас образом вышел из строя, либо вы самый ловкий мошенник, с каким нам приходилось сталкиваться.

— Я не мухлюю.

— Как видите, мистер Костнер, я улыбаюсь. А улыбаюсь я, видя, как вы наивно верите, что ваши слова меня убедят. Клянусь, я был бы просто счастлив вежливо кивнуть и сказать: да, конечно, вы не мошенничаете. Но никто не может выиграть тридцать восемь тысяч долларов, взяв девятнадцать главных призов подряд на одном и том же игральном автомате. Тут, мистер Костнер, даже с математической точки зрения нет никаких шансов. Это столь же невероятно, что и столкновение нашего солнца с тремя неизвестными планетами в ближайшие двадцать минут. Или нажатие красной кнопки в Пентагоне, Кремле и Пекине в одну и ту же микросекунду. Это, мистер Костнер, не-возмож-но. И теперь это происходит в моем казино!

— Мне очень жаль.

— Думаю, все-таки не очень.

— А, ну конечно. Деньги-то мне пригодятся.

— А на что конкретно, мистер Костнер?

— Честно говоря, еще не задумывался.

— Понимаю. Что ж, мистер Костнер, давайте посмотрим на дело вот с какой стороны. Удержать вас от игры я не могу. А если вы по-прежнему будете выигрывать, мне придется платить. И никакие небритые головорезы не будут поджидать вас в темном закоулке, чтобы тряхануть. Все чеки будут оплачены. Мне, мистер Костнер, остается надеяться только на сопутствующую рекламу. В этот самый миг все игроки Вегаса находятся в нашем казино, ожидая, когда вы начнете бросать серебро в автомат. Правда, если вы продолжите в том же духе, потерь мне все равно не возместить, но что-то я по. крайней мере верну. Здесь каждый игрок старается держаться поближе к фарту. Единственное, о чем я прошу, это об одной маленькой услуге.

— Судя по вашему великодушию, услуга, надо думать, совсем пустяшная.

— Шутить изволите.

— Нисколько. Так что же от меня требуется?

— Поспите часиков десять.

— А вы тем временем снимете автомат и переберете его по винтику.

— Да.

— Если я и дальше собираюсь выигрывать, то глупее хода для меня не придумать. Вы можете так перетряхнуть все нутро автомата, что я уже никогда не выиграю. Даже если истрачу все тридцать восемь кусков.

— У нас лицензия штата Невада, мистер Костнер.

— Ну и что? Я тоже из хорошей семьи, а посмотреть — так просто босяк. Правда, с тридцатью восемью тысячами долларов в кармане.

— С автоматом, Костнер, ничего не случится.

— Тогда зачем снимать его на десять часов?

— Нужно хорошенько покопаться с ним в мастерской. Если там какой-то незаметный дефект вроде усталости металла или износа зубчатой передачи, то нам важно позаботиться, чтобы такое не приключилось с другими автоматами. А кроме того, лишнее время позволит собрать со всего города публику, которую мы сможем использовать. Часть туристов окажется у нас в руках и поможет возместить ущерб, который вы нанесете, сорвав банк в этом казино — с помощью игрального автомата.

— Приходится верить вам на слово.

— Послушайте, Костнер. Этот отель будет еще долго работать после вашего отъезда.

— Если только я перестану выигрывать.

Хартсхорн натянуто улыбнулся.

— Уместное замечание.

— Так что ваш довод меня не убеждает.

— Других не имеется. Если вы пожелаете вернуться в зал, я вас остановить не смогу.

— И мафия мной потом не займется?

— Прошу прощения?

— Я говорю — мафия…

— У вас такая живописная манера выражаться. Честно говоря, понятия не имею, о чем идет речь.

— Уж конечно, не имеете.

— Вам следует поменьше читать бульварщину. Тут законный бизнес. Я лишь прошу об услуге.

— Ладно, мистер Хартсхорн. Правду сказать, я уже трое суток не смыкал глаз. Десять часиков очень пойдут мне на пользу.

— Я сейчас попрошу дежурного подыскать вам тихий номер на верхнем этаже. Большое спасибо, мистер Костнер.

— А, сущий пустяк.

— Мне так не кажется

— Бросьте, рано или. оздно случается даже самое невероятное.

Костнер уже повернулся уходить, а Хартсхорн в это время закуривал сигарету.

— Да, кстати, мисгер Костнер…

— Что? — Костнер обернулся.

И тут у него перед глазами все поплыло. В ушах раздался звон. Хартсхорн заколыхался где-то на краю зрения, будто зарница на горизонте. Будто напоминание о том, что Костнеру во что бы то ни стало требовалось забыть. Будто мольба и рыдания, что все терзали и терзали каждую клеточку его мозга. Голос Мэгги. Все еще там… и опять что-то говорит…

"Они постараются больше тебя ко мне не пустить":

Все, о чем мог подумать Костнер, были обещанные ему десять часов сна. Эти десять часов вдруг сделались важнее денег, важнее потребности в забвении, важнее всего на свете. Хартсхорн продолжал говорить, болтал всякую всячину, но Костнер его не слышал. Получалось так, словно он отключил звук и видел теперь лишь бесшумное движение мягких хартсхорновских губ. Костнер потряс головой, пытаясь прийти в себя.