Изображая из себя зомби, Валентин поднялся по ступенькам, отворил отлично пригнанную входную дверь, которая даже не скрипнула петлями, и вошел в прихожую. Вторая дверь, в гостиную, была открыта. Могутов стоял у окна, солнечный свет падал на его ослепительно белую рубашку и пышную седую шевелюру, делая колдуна похожим на зашедшего непонятно зачем в избу бродячего ангела.

— Садись, — сказал Могутов и указал на стоящий перед ним табурет.

Валентин, изо всех сил подражая походке лишенного воли человека, проковылял по комнате и сел, уставившись на Могутова как в телевизор.

— Возьми. — В правой руке Могутова возник причудливо изогнутый осколок горного хрусталя. Валентин покорно поднял правую руку и сжал осколок большим и указательным пальцами. — Внутри едва заметная блестка. Видишь?

Валентин повертел осколок, ловя отблеск света на незаметной внутренней грани. Через несколько секунд внутри кристалла вспыхнула яркая точка.

— Что это такое? — спросил Могутов.

— Дефект кристалла, — ответил Валентин, входя в образ хозяина супертехнологической корпорации.

— Твой череп — копия, — нахмурился Могутов. — Почему дефект в точности такой же, как в оригинале?

— Трехмерное сканирование с последующей наносборкой, — пояснил Валентин. — Мой череп был точной копией Черепа Судьбы.

— Тогда почему он раскололся? — спросил Могутов.

— После того как мы сделали копию, с ней поработал Нострадамус, — изложил Валентин официальную версию. — Он встроил в череп детектор магии. Если череп раскололся, это значит, что рядом с ним было совершено колдовство.

— Кто такой Нострадамус? — задал Могутов следующий вопрос.

— Наш ангел-хранитель, — честно ответил Валентин. — Колдун, который живет в Демидовске и помогает корпорации. Он умеет читать мысли и появляться во снах. Именно он попросил меня заняться поисками других колдунов.

— Как с ним связаться? — подумав, спросил Могутов.

— Он сам меня найдет, — сказал Валентин. — Теперь, когда череп разбит, это произойдет очень скоро.

Могутов опустил глаза, и губы его чуть заметно дрогнули. Бублик поинтересовался, можно ли съесть это заклинание. Нет, ответил Валентин. Глянем-ка, что там Могутов делает.

Обруч притормозил время и раскрыл перед Валентином мысли обескураженного колдуна. «Звоночек», — перебирал Могутов доступные заклинания, — «Клещ», «Бульдог». Нет, Нострадамус может оказаться сильнее. Пусть Иванов остается посредником. Тогда — Черный Камень».

Могутов протянул руку, и Валентин послушно вернул колдуну осколок хрустального черепа.

— Это была копия, — сказал Могутов, пряча осколок в карман. — Тебе доводилось похищать оригиналы?

— Да, — кивнул Валентин, продолжая гнуть официальную линию. — Нострадамуса заинтересовала Туринская плащаница. Потом мы вернули ее на место, а копию уничтожили.

— Вы похищали Черный Камень Каабы? — наконец перешел к делу Могутов.

— Нет, — покачал головой Валентин. — Нострадамусу он не нужен.

Вот именно, подумал он про себя. Обычный кусок вспененного стекла, образовавшийся при падении метеорита. В отличие от плащаницы никаких экзотических свойств.

— А ты смог бы похитить Камень? — спросил Могутов.

Валентин поднял глаза к потолку. Похитить, то есть заменить оригинал на точную молекулярную копию. С любым другим предметом на Земле это смог бы проделать и сам Визе — прилетел, выпустил робота-взломщика, принял обратно и улетел. Однако вокруг Черного Камня днем и ночью кипит жизнь — тысячи паломников совершают таваф, обряд семикратного кружения вокруг Каабы, начинающийся как раз с этого Камня. Робот-взломщик с легкостью разрезает бронированные сейфы — но что он сможет сделать с постоянно окружающей Камень людской стеной?!

— Не сразу, — честно ответил Валентин. — Эта операция потребует специальной подготовки.

— Сколько дней займет подготовка?

— Почему дней? — удивился Валентин. — Полагаю, уже к обеду что-нибудь придумаем!

— Ты должен добыть Черный Камень, — сказал Могутов, и Бублик тут же сообщил, что колдун пустил в ход еще одно заклинание. Смысл его был для Валентина совершенно очевиден — в сознание жертвы закладывалось жгучее желание во что бы то ни стало выполнить волю колдуна.

— Хорошо, — согласился Валентин.

— Зачем тебе Камень? — тут же спросил Могутов.

Это контрольный вопрос, понял Валентин. Предполагается, что заклинание подействовало, я только о Черном Камне и мечтаю, и теперь должен сам себе объяснить, отчего на нем свет клином сошелся. Ну, с этим у меня никаких проблем!

— Это мой пропуск в мир колдунов, — ответил Валентин. — Если я принесу тебе камень, ты станешь учить меня магии.

Могутов пристально посмотрел на Валентина, однако ничего подозрительного не заметил. Обруч знал свое дело.

— Как только возьмешь Камень, сразу звони, — приказал Могутов. — Я скажу, куда его доставить.

— Так и сделаю, — сказал Валентин.

— Сделаешь, — кивнул Могутов. По его уверенности Валентин понял, что колдун не в первый раз прибегает к лишению воли. Во всех предыдущих случаях заклинание сработало безотказно. — А теперь расскажи все, что знаешь о Нострадамусе.

Все-таки замечательная идея, подумал Валентин, этот Нострадамус. Телепат, колдун, человек без лица, являющийся только во снах. Куда более интересный персонаж, чем я, обыкновенный олигарх провинциального масштаба.

Рассказ о Нострадамусе Валентин помнил, как «Отче наш». Он устроился на табурете поудобнее, позволил части своего сознания монотонно произносить знакомые слова, а сам снова нырнул в глубины памяти стоявшего перед ним колдуна.

— Впервые Нострадамус явился мне во сне в марте позапрошлого года. В первую ночь показался человеком без лица и сказал только: завтра приду снова. На вторую ночь…

Сделав короткую паузу, Валентин скомандовал «темп» и задал чужой памяти ключевой образ. Лицо в обрамлении темноты; Юлиан, человек, рассказавший Могутову про Черный Камень.

Посвятитель, послушно раскрылась память. Валентин увидел своего рода коллаж — переходящие друг в друга сценки с участием Юлиана, выстроенные слева направо в хронологическом порядке и сверху вниз — в порядке значимости для сегодняшней беседы с Валентином Ивановым. У Могутова была безупречно организованная — правильнее сказать, профессиональная — память. Валентин выбрал самую первую сцену — в левом верхнем углу — и вошел в нее, превратился в двадцатилетнего юношу, тайком пробирающегося на деревенское кладбище безлунной осенней ночью.

— В последнее время, — продолжал свой рассказ лишенный собственной воли Валентин Иванов, — Нострадамус является мне во сне два-три раза в неделю. Он всегда знает, что происходит в корпорации; я думаю, он читает мысли сразу у многих сотен людей. Его главная забота — поиск колдунов, который ведет наш отдел паранормальных явлений…

В следующее мгновение Валентин оказался уже на кладбище. Свежая могила, третий ряд от дорожки, Василий Храмцов, правильная смерть, внезапная, страшная. Дубовая коробочка торчит из-за пояса, слажена без единого гвоздя. Набрать землицы не больше горсти, правильной землицы, хоть до утра просидеть, Но запах смерти почувствовать. Сумею, подбодрил себя Валентин. Черный православный крест явственно выделялся в ночи; пришел, подумал Валентин, и коснулся креста правой рукой.

Холод металла вонзился в ладонь, как игла. Валентин застыл в ужасе — он вышел не к той могиле! Крест был черен как смоль, и с каждым мгновением эта чернота становилась все гуще. Валентин знал, что не должен смотреть на свою руку; сама Смерть коснулась ее, капала с бесчувственных пальцев черной невесомой слизью. Но и бежать нельзя — на руке отметка покойника, не схватит этой ночью, придет следующей. Конец мне, тоскливо подумал Валентин, не хочу!

«Тогда подчини Силу, — услышал он негромкий мужской голос. — Подчини Силу, или умрешь».

Нельзя было поворачиваться на голос, и рта открывать тоже никак нельзя. Ничего не говорил Тихон про Силу, и уж тем более не говорил, как ее подчинять. В отчаянии Валентин просто сжал кулак, стиснул зубы от боли, накрыл пойманную Смерть левой ладонью.