– Почему? – внезапно испугавшись, спросила Катринка. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – успокаивающе ответила Дэйзи. – Ничего не случилось. Просто я собираюсь уехать из Нью-Йорка. Здесь слишком много воспоминаний. – Ее голос был спокойным, даже веселым, без всякого признака той боли, которая наверняка была сопряжена с таким решением. Стивен женился на Шугар Бенсон месяц тому назад, в декабре, и об этом событии в Палм-Бич много говорили и писали. На свадьбе присутствовали многие общие друзья Стивена и Дэйзи. Хотя Стивен ушел в отставку из Бостонского федерального банка, оформив пенсию и получив большую сумму при расчете, он все же оставался одним из самых богатых людей Америки.

Дэйзи любила Стивена, хотя, возможно, еще в юные годы их любви не хватало страсти. С ним ей было хорошо и спокойно. Она считала, что они со Стивеном – хорошая пара, самая лучшая из всех, кого она знала – они были покладистыми, общительными, у них были общие интересы – спорт, либеральные политические взгляды, двое сыновей уже имели устойчивое положение в обществе, и многое другое. Они нажили троих детей, что же касается младшего ребенка—дочери, то Дэйзи и Стивен не жалели сил, чтобы помочь ей избавиться от наркотиков. К тому времени, когда им это удалось, семья казалась настолько сплоченной, что Дэйзи считала – разлучить их теперь сможет одна только смерть.

Когда Сабрина обнародовала новость об этой связи, и Стивен объявил ей о своем решении развестись с ней и жениться на Шугар, Дэйзи была просто убита. Она испытала не только потрясение, но и унижение. Ее жизнь омрачила глубокая печаль. Видя ее состояние, Катринка тут же призвала на помощь Адама, который по пути в Кап-Ферра остановился в Париже, чтобы взять в свой самолет Катринку, Дэйзи и Гудменов. Они оставались на вилле в течение недели, практически ни с кем не общаясь. Картер и дополнительная охрана защищали их от визитов представителей прессы. Катринка служила связующим звеном между Дэйзи, Стивеном и детьми. Когда Дэйзи немного успокаивалась, она могла говорить и с мужем, и с детьми. Но что бы она ни говорила, переубедить Стивена было невозможно. Двое сыновей и дочь были так рассержены на своего отца, что обсуждали вопрос об объявлении его психически больным и учреждении контроля над его состоянием, что бы эта женщина не наложила лапу на его деньги.

Но Дэйзи вскоре успокоилась и успокоила своих отпрысков, вернулась в Нью-Йорк и сделала все необходимые приготовления к разводу так хладнокровно, эффективно и благородно, как она обычно делала все другое. Друзья восхищались ее мужеством, но тем не менее ожидали от нее сцен, приступов жалости к себе, взрывов ярости. Ничего этого не произошло. Иногда она рыдала, но быстро брала себя в руки. Если она и испытывала гнев или раздражение, то никогда не подавала виду. Она была слишком горда, чтобы проявлять при всех свои чувства, и не хотела, чтобы ее жизнь превратилась в дешевую мелодраму, которая привлекала бы множество зрителей.

– Все дети устроены и счастливы. И они во мне практически больше не нуждаются. А мне как-то тревожно. Думаю, перемена пойдет мне на пользу.

– Куда ты думаешь уехать? – спросила Катринка.

– Не знаю. Может быть, в Лондон. Мне нравится Лондон. У меня там друзья. А может быть, в Париж. Я собираюсь пожить немного и там, и там, прежде чем решить окончательно.

Катринка почувствовала, как ее охватывает грусть. Дэйзи была ее первым настоящим другом в Нью-Йорке, Катринке будет ужасно ее не хватать.

– Мне хотелось бы, чтобы ты передумала, – печально сказала Катринка.

– Вы с Адамом проводите теперь много времени в Европе. Мы будем видеться так же часто, как всегда, дорогая. Ты почти не заметишь мое отсутствие. Но я хочу попросить тебя об одном одолжении.

– Одолжении? Каком?

– Теперь, когда я приняла решение, я действительно хочу поскорее уехать. А это означает, что я должна найти кого-то, кто заменил бы меня как организатора создания благотворительного фонда помощи обездоленным детям.

– О, Дэйзи, разве я смогу? Ведь все мое время занимает реконструкция отеля.

– Но это не очень тебя обременит, – вскользь заметила Дэйзи.

Но Катринка уже была в прошлом году вице-председателем другого организованного Дэйзи общества и шала, что это такое.

– Подумай над этим, дорогая. Я знаю, ты будешь великолепна на этом месте. И я смогу уехать с чистой совестью. – Это было новое благотворительное общество, созданию которого способствовала сама Дэйзи, и она шала, что возглавить фонд должен энергичный и способный человек. Такой, как Катринка.

Хотя Катринка и обещала подумать и сообщить на днях Дэйзи о своем решении, она уже про себя решила не соглашаться.

– Жаль, – сказал Адам, когда она сообщила ему вечером содержание своего разговора с Дэйзи. – Для тебя это была возможность получить широкую известность, – добавил он, наблюдая, как Катринка расчесывает свои волосы перед зеркалом, стоявшим на ее туалетном столике. Адам не уставал наслаждаться этим зрелищем. В шелковой пижаме он сидел на кровати, на коленях у него была папка, а вокруг – кипы бумаг.

– Разве у нас недостаточно известности? – спросила Катринка, адресуя вопрос своему отражению в зеркале.

– Это вечный и старый как мир вопрос, что такое достаточно, – сказал Адам. – Кстати говоря, тебе нужно скоро позаботиться о том, чтобы пригласить в отель специалиста по рекламе. Ты же не хочешь, чтобы его открытие прошло незамеченным.

– Я, наверное, дам отелю название «Прага», – сказала Катринка, положив на место щетку и направляясь в примыкающую к спальне ванную. – Так по-чешски звучит название города.

Адам на минуту задумался, затем крикнул ей вслед:

– Мне нравится. Это необычно. Журналисты это оценят. Ты можешь использовать часть обслуживающего персонала из «Марин» Грэхемов, если хочешь.

Некоторое время спустя Катринка появилась из ванной, и вид у нее был довольный, как у кошки, полакомившейся сметаной.

Адам взглянул на ее лицо и сказал:

– Ты, случайно, не надышалась там каким-нибудь счастливым снадобьем, а?

– У меня появилась замечательная идея, – сказала Катринка.

– Имеет ли она какое-нибудь отношение к тому, чтобы заняться со мною любовью? – сказал он, складывая свои бумаги в портфель, стоявший рядом с кроватью.

Катринка забралась в постель и склонилась над Адамом, обхватив коленями его тело. Его руки обняли сначала ее шелковистые бедра, а потом медленно заскользили по ее ногам.

– Я объединю оба дела вместе, – прошептала она.

– Оба? – Его руки добрались до подола ее пеньюара и двинулись в обратный путь, на этот раз по ее обнаженным ногам, мускулистым и крепким от регулярных занятий лыжами и гимнастикой. На ощупь они были такими же шелковистыми, как и нежная ткань пеньюара.

Катринка продвинулась вперед, так что их губы оказались совсем рядом.

– Объединю создание фонда и отель, – продолжала она.

– Мне показалось, ты сказала, что у тебя нет времени? – Пальцы его правой руки на мгновение замерли на ее щеках, потом погладили кожу.

Ее темные густые волосы упали вниз, лаская его лицо, ее губы в медленных поцелуях касались его губ.

– Я смогу… если праздник в честь основания фонда совпадет с вечером в честь открытия отеля.

Адам засмеялся.

– О, это восхитительно! – Его пальцы продолжали продвигаться вперед, пока не нашли то местечко, которое искали. – Восхитительно.

Катринка с трудом перевела дыхание.

– Я тоже так думаю, – довольная, произнесла она и немного подалась вперед, так, чтобы расстегнуть пуговицы его пижамы. На его груди, покрытой мягкими черными волосами, рельефно вырисовывались мышцы. Она наклонилась и поцеловала его.

– Я люблю тебя, – сказала она. – Очень.

Утром Катринка позвонила Дэйзи и сказала, что она с удовольствием возглавит комитет по созданию благотворительного фонда помощи обездоленным детям, но на определенных условиях. Эти условия были быстро приняты, и Катринка принялась за работу.