– Разве ты не устал? – поддразнила она его.

– Устал, – согласился он, в то время как его руки начали гладить ее обтянутую шелком попку. – Пошли в кровать!

– А что будет с прекрасным обедом, который приготовила Анна?

– Мы съедим его позже, – сказал он, расстегивая «молнию» у нее на брюках, шелк скользнул на пол. Он коснулся пальцами тонкой полоски ее бикини, затем его пальцы двинулись дальше внутрь. – Мы будем обедать, когда я отдохну!

Позже они лежали в объятиях друг друга, и его голова была у нее на груди.

– Ты знаешь, они действительно стали больше, – заметил он сонно. – Я могу в этом поклясться! – Его рука пропутешествовала по ее бедру и остановилась у нее на животе.

– Ты пополнела. Я никогда бы этому не поверил. Это не жалоба, если тебя это волнует. Мне это нравится!

– Прекрасно, потому что я беременна!

Он сел и уставился на нее.

– Ты всегда так сообщаешь подобные новости? У меня мог начаться сердечный приступ!

– Я пыталась сообразить, как лучше сказать тебе. Я собиралась сделать это нежнее, за обедом. А ты не захотел обедать.

– Никаких обедов! – ответил он, заставив себя улыбнуться. Он был как бы на автопилоте, его реакция была инстинктивной, а мозг пытался переварить то, что она ему сказала.

– Ты уверена? – Она кивнула. – Сколько уже?

– Три месяца!

– Три месяца! И только сейчас ты собралась сообщить мне об этом?

– Я была у врача только сегодня утром.

– О, милая! – сказал он, наклоняясь к ней, чтобы поцеловать.

– Сколько лет я пыталась забеременеть, и у меня ничего не получалось. Я даже сначала ничего не поняла. – Он налегал на нее всем телом, голова касалась ее шеи. Она касалась его шелковых волос – смесь золота и серебра. – Ты счастлив?

– Счастлив? – прошептал он, не глядя на Катринку. – Я бы сказал, что просто испуган.

– Я так хочу этого ребенка, – сказала она. Он приподнялся на руках и посмотрел на нее.

– Я хочу быть счастлив ради тебя, Катринка. Но ты не знаешь, что это значит, потерять ребенка. Это может привести к тому, что ты будешь бояться снова полюбить.

Она слегка оттолкнула его, и когда он отодвинулся, она встала с постели. Он смотрел на нее несчастными, испуганными глазами; она же пошла в ванную и вернулась через несколько минут. Надев шелковый халат, села на кровать рядом с ним, улыбнулась и сказала:

– Я все понимаю, но я прошу тебя попробовать.

– Мне бы хотелось это сделать, милая, – сказал он, – но я не могу лгать тебе по поводу того, что я чувствую.

– Я должна сказать тебе еще кое-что.

– Что-то не в порядке с ребенком? – спросил он, и в его голосе послышался ужас.

– Нет, нет, – быстро произнесла Катринка. Она глубоко вздохнула. – Я понимаю, что тебе нелегко. От всех этих новостей.

– Боже мой, Катринка, скажи ты мне все, наконец!

– У меня есть еще один ребенок. Сын.

– Что? – У него было ощущение, что он попал в горный обвал, на него скатывались все более крупные камни, и перед ним не было никакого пути к спасению.

– У меня есть сын. – Она рассказала ему все с самого начала до конца. От встречи с Миреком Бартошем и до ее разговора с Кристианом несколько часов назад.

Тот страх, который она скрывала всю жизнь, куда-то улетучился, вся ее осторожность, постоянная готовность защитить себя – все пропало. Никогда прежде она не была ни с кем так откровенна, даже с родителями. Не то чтобы она совсем ничего не боялась, но теперь она могла выстоять перед любыми последствиями. Она хотела, чтобы Марк знал о ней все и продолжал ее так же сильно любить! Ей не хотелось, чтобы между ними оставались какие-либо секреты. Она, как и ее Чехословакия, завоевала свободу.

У Марка кружилась голова от откровений этой ночи. Он сидел, облокотившись на подушки, и слушал ее. Разные эмоции боролись в нем. Он не произносил ни слова и ждал, когда полностью осознает свои чувства. К тому времени, когда она закончила, он возвысился над страхом, отвращением, злостью, которые только что испытывал, и сейчас только недоумевал, что она так долго скрывала от него эти важные факты, что она лгала не только ему, но и всем остальным. Сейчас он только жалел молодую одинокую девушку, которая была в ужасе от того, что она совершила, он жалел молодую женщину, которая отчаянно пыталась защитить себя, боялась потерять то, чего она добивалась так долго и трудно. Он прижал ее к себе.

– Бедная моя малышка, – сказал он, – что тебе только пришлось выдержать!

Она разразилась рыданиями.

– Я никому не могла верить. И это продолжалось так долго! Никому, пока не встретила тебя!

– Тебе нравится этот парень? – спросил он. – Этот Кристиан?

– Я не знаю. Я люблю его. Он мой. Но он очень сложный мальчик. Мне будет с ним нелегко.

– Я сделаю все, что в моих силах, если ты хочешь этого.

– О, Марк, миленький, я так боялась! Я так люблю тебя! Что бы я делала без тебя!

– Ты справишься, – сказал он, загадочно улыбаясь и поглаживая ее спину. Ему нравились прикосновение шелка ее халата, ее бархатная кожа.

– Не очень-то у меня все получилось, – сказала она и, наконец, улыбнулась.

– Моим мальчикам было бы сейчас четырнадцать и двенадцать. – Он никогда не говорил о них.

– Мы должны сильно любить друг друга, – добавила она.

– Я люблю тебя! – Он развязал пояс ее халата, и его руки скользнули внутрь, притягивая ее тело к себе. – Я очень тебя люблю. Вместе мы выстоим. Я попытаюсь, Катринка, клянусь тебе!

– Что ты делаешь в Нью-Йорке?

– Я должна была уехать на прошлой неделе, – сказала Дэйзи, подставляя напудренную щечку Рику Колинзу, чтобы он дружески клюнул ее в поцелуе.

– Но я решила дождаться развода Катринки. Ты не встречался с моим мужем? Позвольте вас познакомить: Риккардо Донати, Рик Колинз. Рик пишет фельетоны, – объяснила она Риккардо, в то время как мужчины пожимали друг другу руки. – Он один из лучших.

– Она имеет в виду, что я обычно говорю о ней приятные вещи. Никто не может сказать о ней ничего дурного, – сказал Рик, и ее теплая улыбка подчеркнула глубокие морщины на лице, четко выявив его возраст, совершенно не соответствовавший его долговязой фигуре и очарованию подростка.

– Очень красивый галстук, – ответил Риккардо, с восхищением глядя на большой цветастый шарф, который Рик завязал в огромный бант под подбородком.

– Рик всегда отличается своими галстуками, – сказала Дэйзи. Они шли по холлу «Плазы», мимо Палм-корта, где скрипка и пианино играли для нескольких гостей, которые сидели за легким ужином.

– Вы здесь ужинаете? – спросил Рик, в ком никогда не дремал пронырливый журналист.

– Да, – сказала Дэйзи. – С Катринкой и еще несколькими друзьями, в зале «Короля Эдварда». Ужин в честь ее развода. Вы должны зайти и поздороваться с ней. Я знаю, что ей будет приятно вас видеть!

Он встречался с другом в устричном баре «Плазы», чтобы немного выпить, а затем отправиться в театр Корта на генеральную репетицию пьесы «Два шекспировских актера». Это был его новый друг, профессор математики из Нью-Йоркского университета, не больше и не меньше, и Рик возлагал на него большие надежды. Он, конечно, верил, что кто-то может заменить в его жизни Карлоса. Но профессор казался ему интересным, интеллигентным и привлекательным, хотя и не был похож на «тяжелого металлиста», всего в коже и в цепях, от которого Рик временами балдел.

– Я постараюсь, – ответил Рик.

– С тобой все в порядке, не так ли? – спросила Дэйзи, когда они дошли до двери в зал «Короля Эдварда» и им нужно было попрощаться. Было ясно, что она имела в виду, и в глазах у нее отразилась озабоченность.

Если бы этот вопрос ему задал кто-нибудь другой, у него это вызвало бы раздражение, но он помнил, как Дэйзи заботилась о Стивене, когда он умирал, и Рик одобряюще улыбнулся ей.

– Пока все нормально, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку. – От нее прекрасно пахло «Пуазоном». – Спасибо за твою заботу.