– Ау-у-у-у, – закричала Катринка, испуганная своей скоростью, испуганная и веселая.

– Катринка, – кричала Илона, – остановись. Катринка еще раз оглянулась. Илона отставала. Мазь или мастерство, подумала она, потом засмеялась. Это все едино. Что значит скорость без стратегии? Отвага без ума? У меня получилось, думала Катринка. У меня действительно все получилось. Впереди был крутой поворот. С одной стороны стена из снега, с другой – отвесная скала. Подожди, услышала она предостережение отца. Подожди, эхом прозвучал голос Оты. Вот теперь! Она повернула, затем еще и помчалась вниз в направлении крыш Цетманна, блестевших на солнце. Сзади она услышала крик Илоны, когда та упала на повороте.

– Ау-у-у! – закричала Катринка. – Я сделала это. Я сделала это!

Из отделения местной полиции, куда она обратилась, Катринка позвонила на квартиру Эрике Браун, но никто не ответил, а когда дозвонилась в клинику, секретарь объяснила ей, что Эрика в отпуске и вернется в Мюнхен не раньше следующего дня. Мысль о том, что Эрики может не оказаться дома, просто не приходила Катринке в голову. Измученная, испуганная, она не знала, что ей делать.

– Может быть, вы знаете кого-нибудь еще? – спросил ее полицейский, который был слегка ошеломлен тем, что на его участке обнаружен перебежчик.

– Нет, – ответила Катринка. Она была почти в отчаянии, но вдруг мгновенно почувствовала облегчение.

– Да, есть, – быстро ответила она, вспомнив красивое лицо Франты Дохнала и его улыбающиеся зеленые глаза.

– Конечно, знаю.

В Мюнхене им дали его телефонный номер. И Франта, к счастью, оказался дома. Он ответил по-немецки, но тут же перешел на чешский, когда услышал голос Катринки.

– Катринка? Катринка Коваш? Вот это сюрприз! Где ты?

– В Цетманне, – объяснила Катринка.

– Что ты там делаешь? Катаешься на лыжах? – спросил он. В его голосе была радость оттого, что он слышит ее голос, он рвался узнать, почему она позвонила.

– Нет, не совсем, – ответила Катринка и в нескольких словах объяснила, что произошло. Минуту в трубке было молчание, затем Франта сказал:

– Я приеду за тобой.

Катринка хотела отговорить его, объясняя, что она просто хотела занять денег на проезд до Мюнхена, но Франта настоял на своем.

– Сейчас тебе нужен друг, – сказал он. – Поверь мне. Я знаю. Я приеду так скоро, как только смогу.

Ожидая приезда Франты, Катринка занималась формальностями. Она переговорила с официальными лицами и заполнила все необходимые бумаги, чтобы получить временную визу Швейцарии и визу на въезд в Германию. Остановилась она в маленькой гостинице, которую ей порекомендовали в полиции, затем обменяла лиры на швейцарские франки и пошла на почту звонить в Чехословакию: тете Зденке на ферму, Томашу и Жужке в Прагу. Нужно было обо всем рассказать им и попросить сохранить ее личные вещи, которые остались в ее комнате в Праге и в доме бабушки. Тетя Зденка была взволнована и плакала, Жужка возбуждена, а Томаш определенно ей завидовал. Но все желали ей добра и обещали присмотреть за вещами.

– Томаш, – сказала она перед тем, как повесить трубку, – я совсем забыла о своей машине. Она твоя. – Катринка объяснила, где был припаркован «фиат».

– Но, Катринка, правда, я не могу…

– Идиот, – твердо сказала она, – какой мне от нее прок! Пользуйся. Ключи и документы в выдвижном ящике моего ночного столика в доме госпожи Колчик.

– Катринка, спасибо… Я заплачу, когда смогу.

– Прощай, дорогой.

– Нет, нет, не прощай, до свидания, – поправил он ее.

Потом она позвонила Оте Черни.

– Прага требует у швейцарского правительства твоего возвращения, – сообщил он. Ота разговаривал с ней из своей комнаты, но его голос звучал так странно и сдержанно, что Катринка заподозрила, что он был не один. В его комнате была отводная трубка? Их подслушивали? Тайная полиция?

– Я не слишком важная персона, чтобы кто-то интересовался мной.

– Я интересуюсь.

– Дядя Ота, – обратилась она к нему так, как обращалась в детстве. – Я виновата. Единственное, в чем я виновата, так это в том, что причинила вам боль.

– Ты знаешь, какой ты путь выбрала? Ты могла покалечиться. Разбиться! – В его голосе слышались возмущение и страх. – Илона Лукански сломала ногу.

– О, нет! – Горе Катринки было неподдельным, но не из-за Илоны. Та могла не преследовать Катринку, но поехала за ней следом, не желая смириться с мыслью, что Катринка опять добьется того, чего хочет. Не ей она сочувствовала, а Оте Черни, который потерял шанс победить на Олимпийских играх в этом году.

– Тупая девка, – резко сказала она об Илоне.

– Это ты поступаешь глупо, бросая все. Все, чего ты добилась трудом с раннего детства.

– Вам, может быть, не понять меня. А я не могу объяснить. Но я должна была поступить так.

– Вернись, Катринка. Я что-нибудь придумаю. Я уверен, что с тобой ничего не произойдет.

– Я не могу.

– Катринка, пожалуйста.

– Я люблю тебя, – сказала она и повесила трубку, чтобы он не слышал, как она плачет.

Подавленная внезапным приступом тоски по дому, тяжелыми раздумьями о своем решении оставить все и всех, кто значил для нее так много, Катринка вернулась в гостиницу, повалилась, не раздеваясь, на кровать и заснула в слезах. После пережитого она спала до следующего утра, а утром она пошла на встречу с Франтой. Он приехал накануне поздней ночью, но не стал беспокоить ее, зная, как ей нужен сейчас отдых. Она позвонила ему и через пятнадцать минут ждала его в холле.

– Катринка, Катринка, что ты за девушка! – прошептал он, обнимая ее удивительно сильными руками.

– Я так рада тебя видеть, – успокоенно сказала Катринка, услышав чешскую речь, и ее тоска по дому уменьшилась.

Франта обнял ее за талию. Он едва доставал ей до уха.

– Ты голодная?

– Просто умираю от голода. Я ничего не ела, кроме печенья, которым меня угостили вчера в полиции.

– Ну, – сказал Франта после того, как они заказали очень плотный завтрак в маленьком кафе напротив гостиницы, – расскажи мне все подробно. Я до сих пор не могу поверить, что ты здесь.

Катринка рассказала. Выражение восхищения на лице Франты слегка рассеяло меланхолию, которая навалилась на нее после разговора с Отой Черни. Когда она закончила, Франта пожал ей руку.

– Я знаю, ты мучаешься сомнениями, не сделала ли ошибки. Не сделала. Ты все сделала правильно. Я иногда очень скучаю по дому, но я никогда не жалею о том, что покинул Чехословакию. Никогда!

После завтрака они поспешили в муниципалитет, где пришлось подождать, пока Катринке оформят все необходимые документы. После полудня они отправились в Мюнхен на машине Франты.

– Как хорошо, что ты приехал, – сказала Катринка, когда они миновали таможню. Его присутствие придавало ей уверенности.

– А для чего тогда друзья? – поинтересовался он, улыбаясь. В его зеленых глазах светились восхищение и удовольствие.

Она улыбнулась ему в ответ, чувствуя себя не такой одинокой, как до своего появления в Цетманне. Внезапно улыбка исчезла и на лице появился ужас. Она выругалась, потом закричала:

– Франта! Осторожнее!

Он выехал на встречную полосу, обгоняя медленно едущий грузовик, и тут им навстречу выехала машина.

– Отдыхай, – сказал, смеясь, Франта. – У нас в запасе много времени. – И отъехал немного назад.

– Пожалуйста, – чуть дыша проговорила Катринка. – Не делай больше этого.

Он хотел было возразить, но когда увидел, как она побледнела, взял ее за руку.

– Хорошо, – согласился он. – Я буду ехать аккуратно, как старая дама, если это важно.

К тому времени, когда они приехали в Мюнхен, Эрика уже вернулась и была рада встретить Катринку.

– Дорогая, как хорошо, что ты здесь, – говорила она, обнимая Катринку и целуя ее в обе щеки. Она устроила уставшую девушку в знакомой желтой спальне, дала ей ночную сорочку и пообещала записать ее на прием к доктору Циммерману, как только он вернется с отдыха. На следующий день они пошли по магазинам покупать Катринке одежду.