АМЕРИКА.

Мы с Махтаб вернулись домой в Мичиган седьмого февраля 1986 года и вкусили приправленную горечью сладость свободы. Мы были счастливы видеть Джо и Джона и маму с папой. Наш приезд вдохнул в отца силы. На некоторое время он преисполнился жизненной энергии, но третьего августа 1986 года – через два года после нашего с Махтаб отъезда в Тегеран – его не стало. Нам всем его ужасно не хватает.

Мама старается приспособиться к жизни без отца, часто плачет и благодарит Бога за то, что ее дочь и внучка вернулись из ада, но при этом с опаской смотрит в будущее.

Джо и Джон по мере сил помогали нам встать на ноги. Хорошие сыновья, уже скорее мужчины, чем мальчики, они поддерживают нас своим юношеским оптимизмом.

Я не имею никаких известий от своих друзей: Шамси, Зари, Элис и Фереште. Никто из них не знал о моих планах побега, и, надеюсь, у них не было в связи с этим неприятностей. Я же, не имея права подвергать их опасности, не делаю никаких попыток их разыскать.

Хэлен Балассанян по-прежнему работает в представительстве США при швейцарском посольстве в Тегеране, помогая тем, кто оказался в подобных обстоятельствах.

Я черкнула короткое письмецо Хамиду, владельцу магазина мужской одежды в Тегеране, чей телефон служил мне связью с Хэлен, Амалем и другими. В ответ я получила письмо, датированное вторым июля 1986 года и переданное мне через третье лицо. Привожу его с некоторыми сокращениями.

Дорогая, храбрая сестричка Бетти, как выразить мои чувства, когда я прочел твое письмецо? Я долго просидел за столом, и наконец мне стало очень радостно. Я позвал жену и все ей о тебе рассказал. Она тоже была за тебя счастлива. Для нас всех это благая весть – как хорошо, что ты дома и прекрасно себя чувствуешь. Как ты знаешь, я люблю вас обеих – тебя и твою маленькую товарку М! Я не забуду вас до конца жизни.

Мой магазин закрыли около пятидесяти дней назад на том основании, что там продавались майки с английскими надписями, так что на работу мы не ходим. Жизнь здесь становится хуже день ото дня. Думаю, тебе по-настоящему повезло.

Передавай привет М и наилучшие пожелания твоим родителям.

Да хранит тебя Бог,

Хамид.

Некий отзывчивый банкир предоставил мне кредит, чтобы я могла сразу же вернуть долг Амалю. В конце 1986 года Амаль собирался эмигрировать сам, но его планы расстроились в связи с проблемами поставок американского оружия в Иран – были ужесточены меры безопасности. В настоящий момент он все еще пытается выбраться из Ирана.

Буря недовольства, разразившаяся в США по поводу военных поставок, меня, впрочем, как и всех тех, кто последние годы жил в Иране, чрезвычайно удивила. Там ни для кого не было секретом, что США поддерживают обе стороны – Иран и Ирак – в их затяжной войне.

Махтаб с трудом адаптировалась к жизни в Америке, однако присущий ее возрасту оптимизм взял свое. В школе она получает только отличные отметки и вновь, как и прежде, излучает счастливый солнечный свет. Временами она скучает по своему отцу, но не по безумцу, который держал нас заложницами в Иране, а по нежному и любящему «папочке». Скучает она и по своему кролику. Мы обошли множество магазинов игрушек, но так и не нашли ему замену.

По возвращении в Америку я встретилась с Терезой Хобгуд, сотрудницей Госдепартамента по делам неблагополучных семей, которая поддерживала моих близких в течение этих тяжелейших восемнадцати месяцев. Она одобрила мою идею написать книгу – в предостережение остальным. Отдел, в котором работает Тереза, занимается как раз теми случаями, когда женщин и детей силой удерживают в Иране или других исламских странах. В картотеке Госдепартамента таких жертв свыше тысячи.

Мы с Махтаб свыклись с мыслью о том, что, возможно, нам всю жизнь придется опасаться возмездия Махмуди – ему и пол земного шара не помеха. Он может добраться до нас сам или подослать кого-нибудь из своей многочисленной армии племянников. Махмуди знает, что, если задумает похитить Махтаб, закон его далекой страны всецело на его стороне.

Однако Махмуди, возможно, не отдает себе отчета в том, что и я способна на возмездие. Теперь у меня есть могущественные друзья и в Соединенных Штатах, и в Иране, и они никогда не допустят его победы. Не стану входить в подробности предпринятых мною мер предосторожности. Скажу только, что мы с Махтаб живем под вымышленными именами в одном из американских городов.

О Махмуди мне не известно ничего, за исключением тех сведений, которые сообщила мне Эллен в своем письме от четырнадцатого июля 1986 года, – письмо было передано мне мамой. Вот что писала Эллен:

Дорогая Бетти,

я искренне надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии. Вообще-то я ожидала, что ты дашь о себе знать первая. Ведь я считала тебя близкой подругой.

Несколько раз после твоего исчезновения мы бывали у твоего мужа. Я даже помогала ему вас разыскивать. Так я беспокоилась. Легко себе представить, что я опасалась самого худшего. Я до сих пор так и не знаю, что же произошло.

Мы не видели доктора Махмуди вот уже несколько месяцев. Однажды мы хотели к нему заглянуть, но его не оказалось дома. Всю зиму, вплоть до иранского Нового года, мы навещали его, поддерживали с ним связь. С каждым нашим приездом снеговик, которого вы с Махтаб вылепили, делался все меньше и меньше, пока наконец на земле не остался лежать только лиловый шарфик. Снеговик растаял в весеннем воздухе, видно, ты тоже…