Я бросилась ловить такси – мне надо было найти выход из этой ловушки, – чтобы ехать к Амалю.

Я впервые явилась к нему без предварительного звонка, и на его лице отразились тревога и удивление – он понял, что что-то случилось.

– Невероятно, – сказал он, разглядывая паспорт. – Неслыханно. Видимо, у него есть связи, о которых мне неизвестно. У меня там тоже сидят свои люди, но мне такое не под силу.

– Что мне теперь делать? – спросила я. Амаль внимательно изучал паспорт.

– Здесь сказано, что вы родились в Германии, – заметил он. – Ведь это ошибка? Где вы родились?

– В Алме, штат Мичиган. Амаль осмыслил эту информацию.

– На фарси Альман означает Германия. Что ж, хорошо. Скажите Махмуди, что завтра вам надо отнести паспорт обратно, чтобы его поменяли. Так как этот недействителен. Завтра утром поезжайте в паспортный стол. Бросьте паспорт и уходите, так чтобы они не успели внести в него исправление. А мужу скажите, что чиновники оставили паспорт у себя. На решение этой проблемы понадобится время.

– Хорошо.

Я поспешно вышла от Амаля и поехала обратно через весь город, пытаясь упорядочить свои мысли. Я была настолько поглощена тем, как объяснить Махмуди ошибку в паспорте, что он застал меня врасплох.

– Где ты была? – прорычал он.

– В паспортном столе.

– Мне позвонили оттуда в час дня и сказали, что тебе выдан паспорт. – Он говорил тихо и злобно.

– Тебе звонили?

– Да.

– Извини за задержку. Пробки на дорогах ужасные. И мне не сразу удалось пересесть на другой автобус.

Махмуди смотрел на меня с подозрением. Он готов был обвинить меня во лжи, но я переключила его внимание на другое.

– Какие там сидят идиоты! – воскликнула я, сунув ему паспорт. – Смотри. После того как я прождала целый день, они допустили ошибку. Здесь написано Германия. Я должна отнести его обратно, и пускай исправляют.

Махмуди, внимательно прочитав запись в паспорте, убедился, что я говорю правду. Паспорт не соответствовал моему свидетельству о рождении.

– Завтра, – рявкнул он.

И больше не проронил ни слова.

Утром я попыталась уговорить Махмуди отпустить меня в паспортный стол одну. Ведь вчера я все правильно сделала. Справлюсь и сегодня. Но он меня и слушать не стал. Несмотря на то что к нему были записаны пациенты, он поехал со мной, втолкнув меня в такси с телефоном – самый быстрый вид транспорта. Он покрикивал на водителя, и тот домчал нас до паспортного стола в мгновение ока. Махмуди нашел своего знакомого, вручил ему паспорт, и через каких-нибудь пять минут исправленный документ словно по волшебству был у него в руках.

Теперь у меня имелось официальное разрешение на выезд из Ирана. На меня одну.

Махмуди забронировал мне место на самолет компании «Свиссэйр», вылетающий из Тегерана в пятницу, тридцать первого января.

– Все готово, – сказал Амаль. – Наконец-то.

Мы встретились во вторник утром, за три дня до моего вылета. Мы с Махтаб улизнем из дома завтра, когда Махмуди будет в больнице. Моему муженьку не хватило всего двух дней для осуществления своих планов.

Амаль подробно изложил мне свой замысел. Несмотря на столь длительную подготовку, перелет до Бандар-Аббаса и побег оттуда на катере все еще оставались невозможны. Своими напористыми действиями Махмуди вынудил меня прибегнуть к одному из запасных вариантов. Мы с Махтаб вылетим из Тегерана в Захедан утренним, девятичасовым рейсом, там нас встретит группа профессиональных контрабандистов и переправит через труднопроходимые горы в Пакистан. В Пакистане нас доставят в Куветту. А оттуда самолетом в Карачи.

Меня охватила паника, так как совсем недавно я прочла в «Хайяне» тревожное сообщение. Речь шла об австралийской паре, которую в Куветте похитила одна из подпольных группировок и перевезла их в Афганистан, где несчастных продержали восемь месяцев. Можно лишь догадываться обо всех ужасах, которые этим людям пришлось пережить.

Я рассказала об этом Амалю.

– Это правда, – признал он. – Такие вещи происходят сплошь и рядом, но любой способ выбраться из Ирана чрезвычайно опасен. – Он постарался уверить меня, что глава клана, контролирующего территорию по обе стороны границы, – его друг. – Это самый безопасный путь из Ирана. Там у меня надежные связи. Бандар-Аббас и остальные варианты раскручиваются слишком медленно. Турция отпадает из-за снега в горах. В это время года контрабандисты обходят горы стороной. Снег слишком глубок, а мороз слишком трескуч. Вариант Захедана гораздо безопаснее Турции – граница с Турцией тщательно охраняется. Ее патрулируют отряды пасдара.

Нам надо было выбираться. Мы не могли больше позволить себе утешаться неизменной фразой Амаля: «Потерпите». Скорее надо было взять на вооружение совет отца: «Было бы желание, а выход найдется».

Я отдала Амалю на хранение целлофановый пакет. Здесь была смена одежды для Махтаб и для меня, а также некоторые вещи, которые я непременно хотела взять с собой. В том числе огромный, тяжелый гобелен, изображающий милую сценку: мужчины, женщины и дети любуются ручьем. Он являл собой прелестное сочетание лиловато-розового, светло-голубого и серого цветов. Мне удалось свернуть его так, что он занимал не больше квадратного фута. Я захватила также баночки с шафраном, подаренные мне Амех Бозорг на Рождество.

Во время разговора с Амалем в голове у меня царила сумятица. Известия из Америки были радостно-грустными. В ожидании нас отец цепко держался за жизнь. У меня было желание, а Амаль нашел выход. Завтра утром мне надо будет задержать дома ничего не подозревающую Махтаб. Она во что бы то ни стало должна опоздать на автобус. И я пешком пойду провожать ее до школы. На улице, вдали от Махмуди, я сообщу ей счастливую новость – мы едем в Америку. В то время как мой благодушный муж будет на работе, мы с Махтаб встретимся с людьми Амаля, которые доставят нас в аэропорт для перелета в Захедан.

По иронии судьбы маршрут был тот же, что предлагала мисс Алави. Интересно, где она. Возможно, ее арестовали. А возможно, она сама бежала из страны. Дай Бог, чтобы это было так.

– Во что это обойдется? – спросила я Амаля.

– Они хотят двенадцать тысяч долларов, – ответил он. – Об этом не беспокойтесь. Вышлете их мне по возвращении в Америку.

– Вышлю сразу же, – пообещала я. – И спасибо.

– Не за что.

Почему Амаль шел на это ради нас с Махтаб – ведь помимо всего прочего он рисковал еще и двенадцатью тысячами долларов? Думаю, отчасти я понимала его мотивы, хотя прямо никогда его о них не спрашивала.

Во-первых, я искренне верила, что Амаль был послан мне в ответ на мои молитвы – как христианские, так и исламские: мой наср, мое обращение к Имаму Мехди, паломничество в Мешхед. Мы действительно молимся одному Богу.

Во-вторых, Амаль стремился доказать свою силу себе, мне, всему миру. Восемнадцать месяцев меня держали в стране, где, как поначалу мне казалось, живут одни подонки. Первым опроверг это предположение Хамид. Примеры мисс Алави, Шамси, Зари, Фереште и других убедили меня в том, что нельзя судить о людях только по их национальности. Даже Амех Бозорг, пусть по-своему, проявила добрые чувства.

Теперь был черед Амаля. Двигавшие им мотивы были одновременно и простыми, и сложными – он хотел помочь двум невинным жертвам иранской революции. Ничего не прося взамен. Единственное, чего он хотел, так это осуществления своего замысла.

Но вот осуществится ли он?

Статья о похищенных австралийцах и слова мистера Винкопа внушали мне страх. Когда я впервые упомянула о возможности связаться с контрабандистами, мистер Винкоп предостерег: «Есть мерзавцы, которые обещают, что помогут пересечь границу. Берут у вас деньги, доводят до границы, а потом насилуют, убивают или сдают властям».

Однако это предостережение уже не имело значения. Я стояла перед простым выбором: либо в пятницу я преспокойно вылетаю в Америку и навсегда теряю свою дочь, либо завтра я беру ее за руку и увлекаю за собой в самое что ни на есть опасное путешествие.