Добряк Павони сиял и был горд, но, увидев лицо Камилло, замолк и отступил на шаг.

— Тогда, — сказал Камилло, — получите вот это!

Молниеносным движением он нанес доброму хозяину мощнейший удар в подбородок, от которого Джорджо Павони свалился под стол. Марина, как тигрица, набросилась на хозяина замка, осыпая его тумаками. Старик пытался закричать.

— Держи ему ноги, да покрепче! — сказала Марина, тяжело дыша; коленом она пыталась душить несчастного.

— Держи его за руки, — пыхтел Камилло, продолжая наносить несчастному старику тяжелые удары. — И заткни ему рот платком.

— Пожалейте! — хрипел старик; глаза вылезли у него из орбит. — Я отдам вам все свои богатства, если вы сохраните мне жизнь. Послушайте, выслушайте меня: у меня четыре виноградника, дом в городе, четырнадцать имений; если копать под пятым деревом слева, что на аллее в глубине сада, найдете сундучок с золотыми монетами…

Но Марина продолжала, как бесноватая:

— Проклятый! Это он нас познакомил друг с другом. Негодяй! Кретин!

— Это все он, — рычал Камилло. — Умри, зловредный старик!

Повернувшись к подруге и не прекращая колошматить старика, он сказал:

— Дави сильнее горло, двумя пальцами! Постарайся! Повыше, повыше… Жми на щитовидку!

— Ты имеешь в виду сонную артерию.

— Обе сразу. Посильнее.

В этот момент дверь открылась, и появились Джедеоне и Андреа. Любовники отпустили жертву.

Пока Джедеоне помогал хозяину прийти в себя, Камилло подошел к Андреа и сказал с угрозой в голосе:

— Забудь все, что здесь видел…

Андреа сделал узелок на платке.

— Ах ты, гад, — закричал Камилло, — я тебе сказал забыть, а ты завязываешь узелок на платке!

— Да нет же, синьор, — ответил Андреа, — я завязал узелок, чтобы запомнить, что мне надо забыть.

Марина и Камилло убежали.

Как впоследствии выяснилось, они добровольно явились на ближайший полицейский участок, полностью сознавшись в содеянном. Но, выслушав их признание, в полиции сказали:

— Мы не только не задерживаем вас, но, если хотите, мы сейчас пойдем и арестуем Джорджо Павони.

— Этого не нужно, — сказали любовники. — До свидания.

И они отправились заниматься формальностями, необходимыми для развода, решение о котором было принято окончательно.

Сразу же после бегства нападавших хозяин замка при помощи новых посетителей с трудом поднялся и сказал, тяжело дыша:

— Ужасно начинается день! Какой страшный момент. Думал, что конец. Они были как разъяренные звери.

И вытер кровь. Вдруг он взглянул на Джедеоне и Андреа, словно только что заметил их присутствие, и спросил с недоверием:

— А вы какими судьбами в этих краях?

— Мы проходили мимо… — начал Джедеоне.

Павони отпрыгнул назад и замер, приготовившись к схватке.

— Что?! — вскричал он. — А вы не собираетесь тоже мне что-нибудь устроить? Живо говорите, зачем пришли. И поскорее, не томите, ради бога! Вы задумали что-то недоброе.

Джедеоне постарался его успокоить.

— Напротив, — сказал он, — мы принесли вам маленький подарок. Андреа желает поднести коробку шоколадных конфет вашей доброй матушке, чтобы помочь ей собрать необходимое количество оберток для выкупа томящегося в неволе негритенка.

— Какая жалость! — воскликнул Павони. — Как раз вчера мы отправили посылку с обертками.

— О! — сказал Джедеоне.

— Как бы то ни было, — продолжил старик, беря коробку, — моей матери все равно будет приятно. Более того, она как раз выразила желание начать собирать новую посылку для выкупа еще одного негритенка. — И добавил: — Однако, это любезно с вашей стороны! И в такой ранний час!

— Так значит, — сказал Андреа, — пойдем будить старуху?

— Она уже встала, — ответил Павони. — Сейчас мы пойдем к ней.

Джедеоне удержал его.

— Я назвал не все причины, по которым мы к вам пришли, — сказал он. — Я бы хотел попросить у вас об одном одолжении.

— Сегодня, — сказал Павони, — вы спасли мне жизнь. Можете просить, что угодно. Если это, конечно, не деньги.

— Ваши слова меня ободрили, — пробормотал Джедеоне, — но почему бы нам не сесть?

— Точно. Почему бы нам не сесть? — ответил Павони.

Андреа, подумав, что это к нему обратились с вопросом, покраснел и пробормотал:

— Я не знаю.

Джедеоне бросил на него взгляд, исполненный горечи.

Они сели. Хозяин замка принял серьезный вид и, придвинув свой стул к Джедеоне, пробормотал:

— Я вас слушаю.

— Я пришел, — начал Джедеоне, — просить у вас…

И продолжил шепотом.

Джедеоне пришел в «Бдительный дозор» в состоянии необычайной веселости.

— Я приглашаю всех, — закричал он, — на обед, который даю по случаю помолвки моего сына с синьориной Изабеллой Павони.

Но не успел он закончить, как вынужден был в ужасе отступить; в дверях стояло существо, которое почти не сохранило ничего человеческого; его беспорядочно отросшие волосы спутались с косматой бородой; непомерно длинными ногтями несчастный царапал себе волосатую грудь.

— Ланцилло! — воскликнул Джедеоне.

Да, это был Ланцилло — потеряв всякую надежду вновь обрести свой ключ, он почти лишился рассудка. Несчастный молодой человек был во власти странного помешательства, в силу которого всякий раз, когда вспоминал о поясе, теперь уже закрытом навсегда, он делал полный оборот туловищем, с криком:

— Откройте!..

Услышав известие о помолвке девушки, которую он тайно любил, несчастный умалишенный забился в новом приступе.

— Откройте! — зарычал он, с дикой яростью тряся частями пояса. — Откройте именем закона!

О, если б он только знал, что лишь несколько часов отделяют его от счастливого отыскания ключей!

Пока Джедеоне старался утихомирить помешанного, послышался мрачный хор, спускающийся по лестнице гостиницы, и вскоре взорам присутствующих предстало ужасное зрелище: веселые купальщицы из Майами, распоясанные, в длинных белых халатах, с распущенными волосами, спускались по лестнице и выли:

— Ба… бараба… ба… ба… бараба…

И они были на грани помешательства!

А дело было в том, что несколько часов назад внезапно приехали с увеселительной поездкой их злейшие конкурентки, которые жестоко боролись с ними за внимание читателей иллюстрированных журналов. Наши читатели уже догадались, что мы говорим о бойких купальщицах из Атлантик-Сити. Они рассыпались по всему городку, пожиная лавры. Именно от этого зрелища веселые купальщицы из Майами чуть не тронулись от горя, а их мужья подступили к Уититтерли со словами:

— Если сегодня вечером ключи не будут найдены, мы вас убьем.

Этот старик с колдовскими глазами, снедаемый угрызениями совести, начал уже серьезно подумывать о том, чтобы выйти прогуляться, когда, высунув нос из гостиницы, был вынужден поспешно вернуться; с другого конца улицы выступала странная толпа мужчин, которые пели печальную песнь; они были одеты в самые невообразимые одежды.

Матросы!

У них тоже мозги почти встали набекрень. Несчастные молодые люди, требуя вернуть им ключи, что-то громко кричали в адрес капитана. Тот прислушался; потом, с удивлением и возмущением он объяснил окружающим:

— Они хотят, чтобы я разделся догола.

— Да разве можно? — воскликнул Суарес.

— Сами послушайте.

Все прислушались. Из толпы матросов доносились крики:

— Сюда Уититтерли! Голым!

Этот замечательный человек не верил своим ушам.

— Голым! — бормотал он. — А для чего? И вправду мы живем в эпоху разврата!

Даже синьора Суарес чуть не потеряла рассудок по причине утраты ключа. Но ее помешательство было приятным: она пела и танцевала в вестибюле гостиницы, не обращая внимания на жалость окружающих и на красное лицо мужа.

Джедеоне, которому хотелось, чтобы всем было хорошо, обратился к помешанным.