Гостиница пробудилась ото сна самым странным образом. Еще не рассвело — было от силы часа три, — но со всех сторон стали раздаваться продолжительные, настойчивые звонки, двери распахивались и захлопывались, слышались протесты и брань по адресу Арокле и синьора Афрагола.

Последний, закрывшись на ключ в своей комнатке, спрашивал, вытаращив глаза в темноте:

— Что еще могло случиться? Они не оставляют меня в покое и ночью!

И кусал простыню, отгоняя тревогу.

Тем временем со всех этажей неслись крики:

— Арокле! Арокле!

Арокле, красный как рак, накрыл голову подушкой, чтобы не слышать проклятого имени. И стонал:

— Сейчас все его услышат!

Многие постояльцы, разбуженные этим шумом, спрашивали себя в темноте:

— Что происходит?

Мысль о пожаре мелькала в трусливых умах. Зажигали свет, напрягали слух: потом, немного успокоившись, выкуривали сигарету.

Через несколько минут открывали тумбочку и тогда сами начинали звонить в колокольчик изо всех сил и кричать:

— Арокле! Арокле!

«Какая кошмарная ночь!» — думал слуга, затыкая уши.

Чтобы понять, в чем дело, пришлось ждать утра. А дело было в том, что произошло невероятное событие: среди ночи в гостиницу забрался вор, специалист по гостиницам, который уже давно безобразничал по всей стране, промышляя особым видом краж; он забирался ночью в номера, где при помощи циркулярной пилы и отмычек взламывал тумбочки и забирал оттуда один известный предмет. Одетый в характерную черную майку, вор часами выстаивал, притаившись, в углах коридоров или за дверью, затаив дыхание, держа в руках задрапированный фонарь. Кое-кто утверждал, что неоднократно видел его, когда он, совершив кражу, удалялся на цыпочках по коридору, едва касаясь красных фетровых дорожек, держа фонарь в одной руке, а необычную добычу в другой.

Там, где он бывал, утром обнаруживали взломанные тумбочки. И если в какой-нибудь гостинице находили эту особую неисправность, можно было смело сказать: приходил Mystérieux[10] (так называл себя опасный субъект). Он, очистив все крупные гостиницы в округе, принялся за семейные пансионаты и как раз той ночью забрался в «Бдительный дозор».

В пансионате, разумеется, только об этом и говорили.

— Я, — сказал Суарес, — заметил кражу ровно в четыре утра.

А Андреа, которому всегда очень хотелось встревать в разговоры взрослых, сказал:

— Я в половине шестого встал, потому что хотел…

— Да помолчи ты! — сказал ему Джедеоне. — Иди к себе в комнату и смотри не высовывайся.

Андреа побежал наверх и, закрывшись на засов, стал жадно читать «Как содержать женщин».

Но вереница догадок и выводов, делавшихся отдыхающими, была остановлена новым событием, не менее серьезным, чем кража.

Внезапно на улице послышался шум народного волнения, который рос по мере приближения.

— Матросы! — сказал Арокле, поспешно запирая вход. — Они идут! Они хотят все разгромить!

Это была правда. Перед гостиницей шумели матросы «Эстеллы», которые с криком

— Хотим ключи! — пытались вышибить дверь при помощи с трудом принесенного тарана.

На этот раз бравым ребятам помогал многочисленный отряд женщин, которые, как это всегда бывает, проявляли наибольшее остервенение.

— Отдайте ключи этим несчастным! — кричали растрепанные дамы, размахивая заколками для волос и садовыми ножами. — Вы же обещали!

— Это капитан виноват.

— Смерть!

— На фонарный столб его!

— Открывайте!

Уититтерли усиленно махал руками, подавая знаки Арокле, и говорил сдавленным голосом:

— Меня ни для кого нет дома.

— Надо немедленно разыскать водолаза, — сказал Джедеоне. Оставалось только это, как заметил и Ланцилло. Старик Мальпьери проскользнул в дверь садовой калитки, за ним последовали знаменитый донжуан, Суарес и капитан Уититтерли.

Дамы остались ждать в гостинице, а группа силача-гренадера и веселые купальщицы из Майами отправились на скалы принимать солнечные ванны. Милые создания обычно выбирали укромные места, скрытые от посторонних глаз. И здесь, лениво растянувшись на земле, с искрящимися на солнце волосами, они, подобно сиренам, подставляли солнцу свои прекрасные тела, которые уж и без того были теплого золотистого цвета.

На улице наши друзья пошли в разные стороны, чтобы ускорить поиски. Суарес направился вглубь селения; у каждого попадавшегося ему прохожего он вежливо спрашивал, почтительно снимая шляпу:

— Простите, вы, случаем, не водолаз? — Получив отрицательный ответ, он говорил: — Спасибо, — и продолжал путь.

Что касается Уититтерли, он пристроился позади одного толстого отдыхающего, решив, бог знает почему, что это водолаз в штатском. Он все твердил ему:

— Послушайте, вы должны оказать мне эту услугу.

— Да можно узнать, о чем вы просите? — растерянно спрашивал толстяк.

— Нужно достать упавшие в море ключи.

— Но я же не водолаз! Ну как мне это вам втолковать?

Уититтерли не отступал:

— Да бросьте, — говорил он, любезно улыбаясь, — вы выглядите в точности, как водолаз. — И прибавлял, внимательно глядя на него: — Ну да, это лицо я не так уж часто встречал на поверхности суши. Сознайтесь уж!

— Да в чем мне сознаваться?

— В том, что вы переодетый водолаз.

— О господи, да оставьте вы меня в покое. Я приехал, чтобы с божьей помощью хоть месячишко отдохнуть!

Уититтерли продолжал за ним следить, и толстяк, который видел его краем глаза, петлял по городку, а крупные капли пота выступали у него на лбу.

Джедеоне и Ланцилло, как люди более практичные, отправились в ближайший город, где царило большое оживление, поскольку вечером на вокзале должен был состояться грандиозный бал.

— Тут у вас нет водолаза? — спросили они у одной дамы.

Та вздохнула:

— Есть. Его зовут Амитрано. Только ему неохота ничего делать. — Потом она позвала дочь, бойкую девчушку, и сказала ей: — Отведи этих господ к отцу.

Провожатая оставила двух друзей у входа в «Полярную звезду» — ничем не примечательную таверну, где молодые морские волки не курили и не орошали пол плевками, как дождем. В заведении царила благоговейная тишина. Матросы и рыбаки не устраивали шумных оркестров, стуча стаканами о столы, а морские волки не гоготали, разевая свои беззубые пасти; на столике стоял мужчина, держа в руке бутылку вина; он пел едва слышным голосом, так чтобы никто не догадался, что он поет:

Песнь о безумной монашке…

И подтанцовывал совершенно незаметными телодвижениями, чтобы окружающие не подумали, что он танцует.

— Прошу прощения, синьоры, — вежливо сказал Ланцилло, держа шляпу в руке, — можно увидеть синьора Амитрано?

Тишина прекратилась, как по мановению волшебства. Все смотрели на вошедших, обмениваясь замечаниями. Потом все замолчали, а тот человечек снова запел едва слышным голосом:

Песнь о безумной монашке…

Джедеоне и Ланцилло не знали, что и думать. Наконец Ланцилло снова снял шляпу и повторил:

— Могу я видеть синьора Амитрано?

— Это я! — сказал человечек, прерывая свой танец, с явным неудовольствием. — Разве вы не видите, что я занят!

— Простите, — сказал Джедеоне, — мы нуждаемся в ваших услугах водолаза.

Мужчина слез со стола.

— Сейчас иду, — сказал он.

Он сбегал за водолазным костюмом и пошел за нашими друзьями. По дороге он разговорился.

— Хорошая профессия — водолаз, — сказал он. — По правде сказать, я стал водолазом случайно: сидел без работы и согласился занять место водолаза. Это не очень заметное место, если откровенно. Почти все время сидишь под водой! Но, признаться, я думал, что будет хуже. Работа у водолаза не такая уж трудная, как ее описывают. Тут то преимущество, что можно заниматься и своими делами, когда сидишь на дне моря. А кто увидит?