Но вдруг одна карта выпала из рук мужа и упала под стол. Любовники живо убрали свои ноги.
Но в этот момент произошло нечто ужасное: ступни не расцеплялись. По злополучному стечению обстоятельств шнурок туфли молодого человека зацепился за пряжку ее туфельки, и сколько ни прилагали они усилий, их ноги оставались самым жалким образом склеены. А в это время муж, оставив на столе свои карты, с трудом согнулся и скрылся под столом.
Гверрандо с отчаянием посмотрел на Сусанну. В одно мгновение он узрел пропасть, разверзающуюся под ними троими: разбитая семья, наверное — выстрелы из пистолета, наверное — женщина, изгнанная из дома; конечно же — конец спокойной жизни для всех троих, и все из-за какого-то шнурка; в буре чувств он со щемящим сердцем ощутил одно, самое ясное и самое невыносимое: бесконечную жалость к этому седому человеку, который стоял на четвереньках под столом и все никак не вылезал. Наконец, муж появился с картой в руке. Он был страшно возмущен. Он посмотрел на любовников.
— Я все видел, — закричал он.
Он разбросал карты по столу.
— Это нечестно, — добавил он, — смотреть мои карты, пока я под столом.
Однажды Филиппо возвратился домой в необычное время и обнаружил, что Гверрандо лежит в его постели.
— Ах ты плут, — закричал он, — ты лежишь в моей постели?
— Мне это предписал доктор, — ответил Гверрандо, не растерявшись.
И это была правда. Незадолго до этого у них был семейный доктор, и Гверрандо, который при сем присутствовал, воспользовался визитом, чтобы показаться врачу; ученый лекарь обнаружил у него начало простуды и сказал:
— Вам надо немедленно лечь в постель.
Услышав все это, Филиппо успокоился.
— Лежи, лежи, — сказал он.
Иногда Гверрандо обнаруживал синяк на руке Сусанны. За этим следовала сцена ревности, которую мы в точности воспроизводим:
СУСАННА: Я ударилась о ручку.
(Это факт, что вокруг дам понавешены странные ручки, о которые они чрезвычайно часто ударяются; более того, эти ручки ударяют женщин по самым странным местам и, что уж совершенно необъяснимо, оставляют следы, которые нельзя отнести к тем, которые может оставить ручка; надо бы ученым заняться этим явлением — влиянием ручек на дам — и, может быть, разработать новый тип ручек для таких дам, либо новый тип дам для таких ручек.)
ГВЕРРАНДО (холодно): Не верю.
СУСАННА: Значит, ты хочешь сказать, что я лгу?
ГВЕРРАНДО: Не знаю. С сегодняшнего дня между нами все кончено.
СУСАННА (саркастически): Для меня все было кончено еще вчера.
ГВЕРРАНДО: Для меня еще позавчера.
СУСАННА: А для меня еще днем раньше.
ГВЕРРАНДО: На неделю раньше.
СУСАННА: Месяц.
ГВЕРРАНДО: Полгода.
СУСАННА: Ах так? (С жестокостью.) Для меня это никогда и не начиналось.
ГВЕРРАНДО (пошатывается; приходит в себя): Прощай. (Медленно идет, ожидая, что его позовут; поскольку Сусанна молчит, он останавливается в дверях, стоя спиной к женщине.)
СУСАННА: Гверрандо!
ГВЕРРАНДО: Что тебе нужно? Зачем ты удерживаешь меня? Дать мне уйти. Я ухожу навсегда. (Садится.)
СУСАННА: Послушай, иди сюда. (Обнимает его.) Ты знаешь, ты такой красивый, а, глупый?
ГВЕРРАНДО (слабым голосом): О нет, нет.
СУСАННА: Я была неправа.
ГВЕРРАНДО (покорно): Неправда, это я был неправ.
СУСАННА: Молчи, неправа была я.
ГВЕРРАНДО: Не возражай, Сусанна. Видишь: я совершенно спокоен. Зачем ты упрямишься?
СУСАННА: Потому что я была неправа, вот. А ты, как всегда, со мной споришь.
ГВЕРРАНДО: Как всегда! Да ведь она всегда права!
СУСАННА: Опять начинаешь!
ГВЕРРАНДО: Это ты начинаешь. Так больше нельзя.
СУСАННА: Ну и уходи, уходи! Завтра найду себе другого любовника.
ГВЕРРАНДО: Поклянись, что больше меня не любишь.
СУСАННА: Клянусь.
ГВЕРРАНДО (скептик в сердечных делах): Знаем мы эти женские клятвы.
СУСАННА: Я говорю тебе, что…
В какие дебри ты залез, Автор, описывая жалкие перебранки этих двух несчастных! Брось их, пусть разбираются сами, а ты иди дальше: другие цели указывает тебе судьба твоих героев, все более тесными становятся намеченные рамки повести. Достаточно будет, если ты добавишь, что пять минут спустя, в той же самой гостиной, слышались поцелуи, так что казалось, будто находишься на римском вокзале, когда прибывают поезда из Неаполя; а это означало, что Гверрандо и Сусанна снова помирились; и что римляне и неаполитанцы очень любят друг друга; и это правда; а вот римляне и миланцы тоже любят друг друга, но почти никогда не целуются.
Иногда любовники ходили гулять по пустынной улице, по вечерам, и здесь они соединяли уста в бесконечном поцелуе. Во время которого:
ОН (через несколько мгновений, про себя): Какая странная штука — жизнь! Думаешь, что это должно быть божественно, но уже после первого мгновения наступает разочарование. В сущности, эти бесконечные поцелуи не оправдывают своей славы; испытываешь трепет, когда губы соединяются, потом наступает привычка. Вот как сейчас: я не испытываю особого волнения; да что там, я вообще ничего не чувствую, могу посмотреть вокруг, отвлечься, подумать о своем. Вот, правильно, надо не забыть завтра постричься. Впрочем, я не хочу отрывать губы первым. Она думает, что я в экстазе, и надо поддерживать в ней эту иллюзию. Я не понимаю, что такого женщины находят в этих бесконечных поцелуях. Для них они так важны. Между прочим, у меня сейчас свалится шляпа. Интересно, который час? Однако, пора бы ей уже и решиться заканчивать. Бог мой, нельзя же так стоять бесконечно. Хоть бы полицейский, что ли, подошел, или другая влюбленная парочка, или какой-нибудь прохожий! (Всматривается в темноту.) Никого! Ни одной собаки. Мы одни, нам никто не мешает. И это становится невыносимо.
ОНА (одновременно с ним, про себя): Насколько же мы, женщины, отличаемся от мужчин! Мы испытываем отраженное удовольствие. Мы наслаждаемся радостью, которую приносим сами. Потому что, в сущности, я не была бы искренней, если бы сказала, что этот бесконечный поцелуй меня пьянит. Напротив, после первого мгновения я должна сознаться, что не чувствую больше ничего. Но я не хочу отнимать губы первой. Он думает, что я испытываю те же ощущения, что и он, и ему будет неприятно. Подожду, пока первым отнимет губы он. Но он все не решается, и так дальше не может продолжаться. Господи, как ненасытно он пьет мои губы! Жаль, вокруг ни души! Надо бы найти предлог, чтобы разняться. О, хоть бы пошел дождь! (Влюбленные пребывают некоторое время в затруднительном положении, пока шорох листьев не заставляет их поспешно расклеиться, причем они делают вид, что подумали, будто кто-то идет.)
ОН (пошатывается).
ОНА (сдавленным голосом, проводя рукой по виску): Ты меня убьешь.
