– В таком случае назовите сами сумму, мистер Кэлворт.

– Вы не совсем разбираетесь в том, о чем говорите.

– А я и не хочу во всем этом разбираться.

Кэлворт посмотрел на нее с удивлением.

– Очень часто приходится делать вещи, которые не нравятся, но при этом можно в них хорошо разбираться. Смею утверждать это на основании моего богатого житейского опыта…

Он улыбнулся и продолжал:

– И вот вам этому пример. Я без малейшего желания принял сегодня ваше приглашение прийти.

Ее карие глаза наполнились горечью.

– Зачем же вы это сделали?

– Так, иллюзия.

Брови ее изогнулись дугой.

– Я пришел на встречу с воспоминанием о своей далекой юности.

– Мне это ничуть не льстит, уверяю вас, мистер Кэлворт.

– Я и не пытаюсь вам льстить, – сказал он тихо.

Ее карие глаза некоторое время внимательно изучали лицо Кэлворта. Затем она резко и нетерпеливо дернула головой.

– Мистер Кэлворт, такой разговор нас ни к чему не приведет.

– Это точно, но он мне приятен и доставляет удовольствие. Совсем недавно я черпал удовольствие со дна бутылки. Это тоже вроде иллюзии. Вначале чувствуешь себя так хорошо, как в полете, а утром – пустая бутылка, пустая голова, сожаление, суровая реальность и даже, если хотите, испытываешь угрызения совести.

– Все это очень интересно, – сказала Люси, – но уводит нас от цели нашей важной беседы.

– Хорошо, тогда берите быка за рога.

– Вы готовы назвать свою цену? Какая сумма удовлетворит вас, мистер Кэлворт?

– Даже не могу сейчас сказать, ведь я еще не проанализировал все. Во сколько, скажем, оценить удар Плейера, вашу ложь, вторжение в мою квартиру Гастингса или вашего хорошего дружка Рода, размахивающего, кстати, револьвером перед самым моим носом. Ну и наконец сама расписка. Мне нанесен большой моральный ущерб… Вы понимаете это?

Он мрачно усмехнулся.

– Все это очень печально, мистер Кэлворт, но разрешите дать вам один совет: нельзя одновременно быть и вымогателем, и эмоциональным философом… Это взаимоисключающие вещи. Следует придерживаться чего-то одного.

– Звучит вполне разумно.

Он неожиданно и порывисто сел, и глаза его вдруг наполнились гневом. Она вновь затронула его отдаленные тайники памяти.

– Я вот что скажу вам. Когда я был на войне, то часто оказывался под прицелом не одного автомата или револьвера. Это злило меня и, конечно, пугало. Но на войне как на войне. Там смерть подстерегает каждую минуту. Но здесь, когда вдруг ваш Род поднял револьвер, я вновь испугался. А как же могло быть иначе, прямая угроза. У меня внутри все похолодело, я как бы вернулся к фронтовым условиям двухлетней давности. А на кой черт мне эти ощущения снова?

Он поискал в кармане сигареты. Внезапно он почувствовал, что успокаивается. Гнев, наполнявший его до краев, исчезал, как джинн, которого вновь ухитрились запихнуть в бутылку, из которой недавно выпустили.

Он предложил сигарету Люси.

– Если бы вы попросили у меня эту расписку до того, как Род навел на меня оружие, я бы отнесся к этому совсем иначе и, возможно, отдал бы ее вам просто так, тем более если бы эта просьба была облечена в приятную и милую форму.

Люси подняла голову, а затем, усмехнувшись, с какой-то долей недоверия произнесла с хрипотцой:

– Вы становитесь загадочней час от часу, мистер Кэлворт.

– Да нет, я говорю совершенно серьезно.

Глаза его стали мягче.

– Еще и сейчас не поздно… Почему бы вам не попробовать?

Она резко поднялась. Руки ее были плотно прижаты к бокам.

– Итак, мистер Кэлворт, – голос ее прозвучал с презрением. – Какова ваша цена?

Он задумчиво посмотрел на нее, затем встал и подошел ближе.

В глазах его появился какой-то мягкий блеск.

– Вам еще не надоело торговаться со мной, Люси? Я готов уступить вам расписку за один поцелуй. Я оцениваю его в двадцать пять тысяч долларов.

Он подошел к ней вплотную. Их тела чуть не соприкасались.

– По-моему, вы почти готовы согласиться, не так ли?

Она слегка отступила назад.

– Почти.

– Никаких «почти» быть не может. Я делаю вам коммерческое предложение: двадцать пять тысяч долларов за добровольный поцелуй.

Тело Люси напряглось. Глаза зажглись гневом и презрением.

– Я отказываюсь, мистер Кэлворт… У меня свои представления о ценностях, и я не подменяю одного другим. Мое предложение остается в силе.

Вдруг в глазах ее зажегся новый огонек, в нем было что-то горькое и безрассудное.

Кэлворт начал было что-то подозревать, но она порывисто подошла к нему вплотную, и это было для него так неожиданно, что он, вздрогнув, немного отступил от удивления. Руки ее, как две змеи, обвили его плечи, прижимая их к себе, и тут же губы ее сомкнулись на его губах.

Он вдохнул весь аромат ее волос, наполнивший его дуновением ушедшего лета, руки его раскрылись, и губы готовы были уже ответить на призыв… но, увы, было уже поздно… Она отпрянула назад, оставив его с распростертыми руками и раскрытым ртом. Она уже стояла в нескольких шагах от него со сложенными на груди руками, и вся ее поза выражала полное безразличие и презрение. В ее голосе, когда она обратилась к нему, прозвучала насмешка:

– Вот ваш поцелуй, мистер Кэлворт, а предложение за расписку остается тем же – 25 тысяч долларов!

Озаренный вспышкой внутреннего света, он подумал:

«Бог ты мой, как бы не потерять голову и не влюбиться в нее», – а вслух мягко произнес:

– Вы – удивительная девушка.

– В высшей степени оригинальное наблюдение, – ответила Люси, а Кэлворт вдруг почувствовал, что все происходящее доставляет ей явное удовольствие.

– Вы прекрасно целуетесь, – пробормотал он.

– Подумайте лучше о моем предложении, мистер Кэлворт… Позвоните мне завтра, если придете к какому-нибудь решению. До свидания.

Кэлворт с легкой иронией наклонил голову.

– До свидания, мисс Бостон.

Он повернулся и по ворсистому ковру направился к двери.

Она не сделала больше ни шагу, и он почувствовал, что она стоит все в той же позе и все с тем же безразличием.

Вкус ее губ, аромат ее волос – все это продолжало жить в нем, заставляя млеть от блаженства, и ему стоило огромного труда, чтобы не повернуться и не броситься к ней.

Он вышел не повернувшись.

Когда слуга подавал ему пальто и шляпу, руки его дрожали.

Дверь лифта открылась сразу же, как только он нажал на кнопку. Из него вышли двое и быстро прошли по коридору, не заметив его. Пока лифтер, чуть пригнув голову, придерживал для него дверь, Кэлворт посмотрел им вслед.

Один был массивен, невысок ростом, средних лет. Идущий рядом широкими атлетическими шагами, без головного убора, с короткой стрижкой, был не кто иной, как Том Плейер.

Кэлворт вошел в лифт.

Бетти Клеменс, секретарь рекламного агентства, выглянула из-за полированного письменного стола орехового дерева.

Она была южанкой с голубыми глазами и ярко-рыжими волосами.

Бетти, по мнению Кэлворта, была рождена для лучшей доли.

– О, мистер Кэлворт, бедняжка! – воскликнула она. – Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

– Салют, Бетти, – сказал Кэлворт. – Скучала без меня?

– Легко сказать, мистер Кэлворт. Без вас здесь так скучно, все так пусто и одиноко.

– Ты моя прелесть. Ты всегда знаешь, чем согреть одинокую душу.

– Вы душка, мистер Кэлворт.

– Спасибо, цыпленок.

Кэлворт направился в свой кабинет.

– Да, мистер Кэлворт!

Он остановился и обернулся.

– Совсем забыла. Кто-то приходил к вам часов в девять. Назвался мистером… – она беспомощно развела руками. – Надо же, подумать только, забыла совсем простое имя. Он сказал, что он ваш старый друг.

– Он в моем кабинете?

– Да, во всяком случае, я так думаю. Я разрешила ему пройти.

– Разрешила или предложила?

– Я не знала, когда вы вернетесь, а он назвался вашим старым другом и попросил разрешения подождать в кабинете. Вот я и предложила ему пройти.