МИДИЯ: Да сами вы чем заняты? Оставьте — охота пожимать плечами!.. Скучно мне с вами говорить, Эдмин… ЭДМИН: МИДИЯ: Скажите мне, когда здесь Морн, один вы сторожите под окном, а после уходите с ним вместе… Дружба дружбой, но это ведь… ЭДМИН: МИДИЯ: Разве нет женщины — неведомой, — с которой вы ночи коротали бы приятней, чем с призраком чужого счастья, — в час, когда здесь Морн?.. Вот глупый — побледнел… МОРН: (входит, вытирая лоб)
Что счастие? Клиян пронесся мимо и от меня, как ветер, Эллу взял… (К Эдмину.) Друг, прояснись! Сощурился тоскливо, как будто собираешься чихнуть… Поди, танцуй… Эдмин выходит. МОРН: …О, как же ты похожа на счастие, моя Мидия! Нет, не двигайся, не нарушай сиянья… Мне холодно от счастья. Мы — на гребне прилива музыкального… Постой, не говори. Вот этот миг — вершина двух вечностей… МИДИЯ: Всего-то прокатилось два месяца с того живого дня, когда ко мне таинственный Эдмин тебя привел. В тот день сквозным ударом глубоких глаз ты покорил меня. В них желтым светом пристальная сила вокруг зрачка лучится… Иногда мне кажется, ты можешь, проходя по улицам, внушать прохожим — ровным дыханьем глаз — что хочешь: счастье, мудрость, сердечный жар… Вот я скажу, — не смейся: к твоим глазам душа моя прилипла, как в детстве прилипаешь языком к туманному металлу, если в шутку лизнешь его, когда мороз пылает… Теперь скажи, чем занят ты весь день? МОРН: А у тебя глаза, — нет, покажи, — какие-то атласные, слегка раскосые… О, милая… Мне можно поцеловать лучи твоих ключиц? МИДИЯ: Стой, осторожно, — этот черный трагик за нами наблюдает… Скоро гости уйдут… Ты потерпи… МОРН: (смеется) Да мне нетрудно: ты за ночь надоешь мне… МИДИЯ: Музыка смолкла. Из залы идут гости. ДАНДИЛИО: (к Иностранцу) ИНОСТРАНЕЦ: Я просыпался. Ветер разбудил. Оконницу шарахнуло. С трудом заснул опять… ДАНДИЛИО: С трудом вам здесь поверят. МОРН: А, Дандилио… Не успел я с вами поговорить… Что нового собрали? Какие гайки ржавые, какие жемчужные запястья? ДАНДИЛИО: Плохо дело: на днях я огненного попугая — громадного и сонного, с багряным пером в хвосте — нашел в одной лавчонке, где вспоминает он туннель дымящий тропической реки… Купил бы, право, да кошка у меня — не уживутся загадочные эти божества… Я каждый день хожу им любоваться: он попугай святой, не говорящий. ПЕРВЫЙ ГОСТЬ: (ко Второму) Пора домой. Взгляни-ка на Мидию: мне кажется, ее улыбка — скрытый зевок. ВТОРОЙ ГОСТЬ: Нет, подожди, несут еще вина. Попьем. ПЕРВЫЙ ГОСТЬ: МОРН: (открывая бутылку) Так! Вылетай, космическая пробка, в лепные небеса! Взрывайся, пена, как хаос бьющий, прущий… тпру… меж пальцев Творца. ГОСТИ: ДАНДИЛИО: Вы что же, Морн? Не пьете? МОРН: Нет, конечно. Жизнь отдают за короля; а пить — зачем же пить? ИНОСТРАНЕЦ: КЛИЯН: ДАНДИЛИО: От этого вина и в голове польются звезды… ЭЛЛА: |
