ЭЛЛА: И вы пылали громче всех, и так накурите, бывало, что не люди, а будто привиденья плещут в сизых волнах… Но как же это вы вернулись? ГАНУС: Двух часовых поленом оглушил и проплутал полгода… А теперь, добравшись, наконец, — беглец не смеет войти в свой дом… ЭЛЛА: ГАНУС: ЭЛЛА: Да, очень я дружна с женою вашей. Мы в гостиной темной о вашей горькой доле не однажды с ней говорили… Правда, иногда мне было трудно: ведь никто не знает, что мой отец… ГАНУС: ЭЛЛА: Часто, вся в тихом блеске, плакала она, как, знаете, Мидия плачет, — молча и не мигая… Летом мы гуляли по городским окраинам — там, где вы гуляли с ней… На днях она гадала, на месяц глядя сквозь бокал вина… Я больше вам скажу: как раз сегодня я на вечер к ней еду, — будут танцы, поэты… (Указывает на Тременса.)
ГАНУС: ЭЛЛА: ГАНУС: Я — вне закона: поймают — крышка… Слушайте, записку я напишу — вы ей передадите, а я внизу ответа подожду… ЭЛЛА: (закружившись) Придумала! Придумала! Вот славно! Я, видите ли, в школе театральной учусь: тут краски у меня, помады семи цветов… Лицо вам так размажу, что сам Господь в день Страшного Суда вас не узнает! Что, хотите? ГАНУС: ЭЛЛА: Просто я скажу, что вы актер, знакомый мой, и грима не стерли — так он был хорош… Довольно! Не рассуждать! Сюда садитесь, к свету. Так, хорошо. Вы будете Отелло — курчавый, старый, темнолицый Мавр. Я вам еще отцовский дам сюртук и черные перчатки… ГАНУС: Как занятно: Отелло — в сюртуке!.. ЭЛЛА: ТРЕМЕНС: (морщась, просыпается) Ох… Кажется, заснул я… Что вы оба, с ума сошли? ЭЛЛА: Иначе он не может к жене явиться. Там ведь гости. ТРЕМЕНС: Странно: приснилось мне, что душит короля громадный негр… ЭЛЛА: Я думаю, в твой сон наш разговор случайный просочился, смешался с мыслями твоими… ТРЕМЕНС: Ганус, как полагаешь, скоро ль?.. скоро ль?.. ГАНУС: ЭЛЛА: Не двигайте губами — пусть король повременит… ТРЕМЕНС: Король, король, король! Им все полно: людские души, воздух, и ходит слух, что в тучах на рассвете играет герб его, а не заря. Меж тем — никто в лицо его не знает. Он на монетах — в маске. Говорят, среди толпы, неузнанный и зоркий, гуляет он по городу, по рынкам. ЭЛЛА: Я видела, как ездит он в сенат в сопровожденьи всадников. Карета вся синим лаком лоснится. На дверце корона, а в окошке занавеска опущена… ТРЕМЕНС: …и, думаю, внутри нет никого. Пешком король наш ходит… А синий блеск и кони вороные для виду. Он обманщик, наш король! Его бы… ГАНУС: Стойте, Элла, вы мне в глаз попали краской… Можно говорить? ЭЛЛА: Да, можете. Я поищу парик… ГАНУС: Скажи мне, Тременс, непонятно мне: чего ты хочешь? По стране скитаясь, заметил я, что за четыре года блистательного мира — после войн и мятежей — страна окрепла дивно. И это все свершил один король. Чего ж ты хочешь? Новых потрясений? Но почему? Власть короля, живая и стройная, меня теперь волнует, как музыка… Мне странно самому, — но понял я, что бунтовать — преступно. |
