Юра молча продолжал разглядывать темный предмет.

— Вовсе не тюлень, а морж, — сказал он.

Ася сунулась к окну, потом опять к экрану.

— Ой, как хорошо! Морж! Усатый!

— И даже не морж, а моржонок, — наставительным тоном сказал Юра.

— Давай поймаем его! — предложила Ася.

Юру и самого уже подмывало желание пойти на посадку. Морж, а тем более моржонок был редкостью в районе полюса. Из-за этого стоило задержаться.

Юра отвел вертолет метров на сто от места, где лежал моржонок, выключил винт и стал спускать машину на одном роторе.

Через две минуты «Полярный жук» мягко и бесшумно коснулся задним полозом льда и по-птичьи сел на площадку, запорошенную молодым снежком.

Юра поднял подушку сиденья и достал две пары ботинок, похожих на лыжные пьексы, с шипами на подошвах. Одну пару, поменьше, передал Асе, другую стал надевать сам. Затем достал моток легкого троса.

— Идем. Только держись за мою руку, не то упадешь. В трещину можно угодить.

Спотыкаясь о неровности льда, Юра и Ася побрели к моржонку. Когда подошли поближе, Юра шепнул:

— Тш-ш, тихо, уйдет…

Ася затаила дыхание.

Моржонок между тем и не думал уходить, да и не было поблизости полыньи, куда он мог бы нырнуть. Подогнув под себя передние ласты и уткнувшись усатой мордой в снег, он продолжал спокойно лежать все в том же положении.

Юра пригнулся и крадучись стал подбираться к нему, неся наготове трос с петлей на конце. Он уже собирался броситься вперед, но вдруг остановился: странно, он совсем не видел пара от дыхания моржонка. Юра внимательно посмотрел на темную тушку на льду: она лежала совершенно неподвижно.

«Дохлый?» — подумал он и пошел уже смелее вперед. За ним, ковыляя по льду, шла Ася.

Моржонок не шевельнулся.

Юра подошел и толкнул его ногой.

— Дохлый… — сказал Юра.

— Умер? — испуганно спросила Ася.

Юра снова толкнул усатую тушку ногой:

— Непонятно, откуда он взялся и почему издох?

Ася подошла к мертвому моржонку.

— Бедненький! Знаешь, Юра, давай его похороним.

— Ну вот еще! Разве моржей хоронят?

Юра насмешливо поглядел на свою спутницу. Но Ася настаивала:

— Ну давай, Юра!

И вдруг Юра вспомнил: кирка! Ведь это же чудесный повод ею воспользоваться и опробовать ее. Как мог он забыть про нее? Юра видел, как долбят и вспарывают лед электрокиркой, хотя сам никогда этого не делал.

— Хорошо! — крикнул он. — Отлично! Ты подожди здесь. Я достану кирку.

Спотыкаясь, Юра помчался к машине. Через несколько минут он уже бежал обратно, неся кирку и разматывая провод.

Этот инструмент напоминал короткий пневматический ломик старинного образца. Он имел две рукоятки для упора; конец его, расширенный и острый, походил на детскую лопатку. Длинный провод соединял кирку с мотором самолета. Юра воткнул кирку в лед, нажал рычажок в правой рукоятке, и из-под блестящей лопатки взметнулись куски льда и белая пыль.

Ася присела над мертвым моржонком и с жалостью стала его разглядывать.

Юра энергично орудовал киркой. Он снял слой льда в виде прямоугольника. Густая ледяная пороша засыпала его.

Вдруг кирка глухо застучала: она наткнулась на что-то твердое. Юра нагнулся. Небольшой металлический темный предмет торчал изо льда. Юра ударил его каблуком, предмет, видимо, плотно вмерз в лед. Тогда Юра подвел под него лопатку кирки, нажал на рычажок, кирка заурчала, темный предмет отвалился вместе с куском льда. Юра поднял его и принялся осторожно сбивать лед.

Ася подошла к Юре и вытянула шею:

— А это что?…

Юра вертел в руках свою находку.

— Не знаю. Похоже на молоток.

Металлический предмет, действительно, напоминал молоток, но только по форме. Сделанный из легкого вороненого металла, он не имел деревянной рукоятки, ее заменяла длинная, толстая трубка, а та часть, которой в обычных молотках ударяли по гвоздю, была плоская, вытянутая и полая внутри.

— Юра… — тихо сказала Ася. — Ты знаешь, на что это похоже? На пистолет, из которого раньше стреляли, когда еще были войны. Я видела картинку про войну и фашиста вот с таким пистолетом.

— Пистолет?…

Юра широко открыл глаза. Как он сразу не догадался?

Ася уже с опаской смотрела на Юрину находку.

— Юра, — прошептала она. — А вдруг он в нас выстрелит?…

Юра презрительно фыркнул:

— Ничего ты не понимаешь. Он сам не стреляет. Здесь у него нужно нажать на… этот, как его… на курок!

Юра повертел пистолет, оглядел его со всех сторон — «курка» не было. Только маленькая, похожая на бугорок кнопка торчала на том месте, где обычно у револьверов помещается спуск.

Юра нажал пальцем на бугорок, — пистолет слегка дрогнул в его руке, раздался звонкий щелчок, будто кто стукнул по пистолету пруткиной, и из дула вырвалось пламя. Кусок льда взвизгнул у ног Юры, разлетелся вдребезги: образовалась большая воронка и в этой воронке шипя завертелся какой-то патрон, испускавший ослепительный свет. Так продолжалось с полминуты. Наконец свет погас. Из воронки поднимались клубы пара.

Ася стояла бледная, Юра видел: еще немного — и она расплачется.

— Из него выскакивает огонь! Я боюсь, Юра! Положи его обратно!..

— Да-а, — смущенно сказал Юра и с тревогой поглядел на свою опасную находку. — С ним нужно быть осторожным.

Он взял пистолет за дуло и, отставив от себя, понес к самолету.

Ася поплелась за ним, не переставая хныкать и плаксиво твердя:

— Оставь его! Не клади в самолет!..

— Нет! — решительно сказал Юра. — Нужно его показать деду Андрейчику…

За окном внизу расстилалась бескрайняя ледяная равнина. Незаходящее полярное солнце вышло из-за облаков. Мириадами разноцветных искр ослепительно засверкал снег.

Чуть подернутое полупрозрачной дымкой, перестало хмуриться небо.

Одарка сидела подле окна с книгой в руках. На минуту она оторвалась от книги и выглянула в окно.

«Вот и к нам, на Северный полюс, пришла весна… Кончилась пора зимних стуж и метелей, — подумала она. — Весна! Хорошо!» — Одарка потянулась, и на лице ее появилась улыбка. Что-то вспомнив, она быстро стала листать книгу и, наконец, нашла то, что искала. Это было стихотворение. Вполголоса девушка стала читать:

Пришла весна за тридевять земель в далекий край, где вечный лед и стужа, и в первую весеннюю капель наш лагерь утром солнечным разбужен.

Она пришла сперва на полчаса в едва знакомом пасмурном обличье, и воздух пробудили голоса обыкновенные, земные, птичьи.

Везде видны следы ее шагов: с палаток черных капли то и дело стекают вниз. Ручей среди снегов отыскивает путь себе несмело.

Обильный снег растаял, наконец, проталины виднеются повсюду, а наша гордость — ледяной дворец обрушился бесформенною грудой.

Пускай весна, что к нам пришла сюда, покажется иному скромной тенью

«земной весны». Пусть тающего льда не сменит яблонь пышное цветенье.

Но тем дороже нам ее приход без соловьев и без весенней сини, что мы ее встречаем в этот год у Северного полюса на льдине…

«Эти стихи были написаны в 1954 году. А теперь и мы встречаем весну у Северного полюса, — подумала Одарка, глядя в окно. — Но встречаем уже не на льдине…».

Она вновь склонилась над книгой. Это были записки и дневники советских ученых — участников легендарных дрейфов на льдинах.

«Широко раскинулся лагерь нашей дрейфующей станции, — читала Одарка. — Трещат моторы гидрологических лебедок, гудят винты вертолета, слышна команда: «Разом! Взяли!» Это советские полярники устанавливают ящики с тяжелым оборудованием…

В эти дни трудно представить, что ты на дрейфующем льду, за тысячи километров от берега. Лагерь похож на маленький городок. Палатки, точно большие черные грибы, полукольцом охватили его центр, названный нами Советской площадью. Серебристые разборные домики поблескивают иллюминаторами. Два таких домика образовали просторную кают-компанию — наш клуб, столовую и кинотеатр. Всюду за палатками виднеются покрытые зеленым брезентом длинные штабели ящиков с научными приборами и хозяйственными материалами. Краснеют продолговатые баллоны с отопительным газом. На высоких стеллажах, сооруженных из пустых бензиновых бочек, уложено продовольствие.