– Протест отклоняется, – постановил Иган. – Свидетельница, отвечайте на заданный вопрос.

– Да, – проговорила она.

– Значит, вы прочли записку и использовали ее как основу для своих показаний, данных вами на сегодняшнем заседании, не так ли?

– Я…

– Ваша честь, – не унимался Фритч, – мне не хотелось бы встревать в перекрестный допрос со своими протестами, однако я настаиваю на неправомочности подобных вопросов, которые к тому же основаны на уликах, не фигурирующих в деле. Из того, что мистер Арчер записал что-то на листке бумаги, который затем передал свидетельнице, вовсе не следует, что ее показания базируются не на ее собственных воспоминаниях. Предположим, к примеру, что мистер Арчер просто написал на этом клочке: «Я узнал напавшего на меня грабителя. Это подсудимый». И, на мой взгляд, было бы неправильно объявлять все показания, данные этой свидетельницей, заведомо ложными лишь на том основании, что она прочитала записку, переданную ей другим свидетелем.

– Протест отклоняется, – решил Иган.

– Хоть перед тем, как давать показания, я и прочла эту записку, – сказала Марта Лавина, – у меня и в мыслях не было использовать ее в качестве подсказки. Мои показания основаны исключительно на моих собственных воспоминаниях.

– Ну, разумеется, теперь, когда обвинение подсказало вам выход из положения, вы очень бойко им воспользовались, – заметил Мейсон.

– Ваша честь, я протестую! – воскликнул Фритч. – Это не что иное, как открытая демонстрация неуважения к суду!

– Суд воздержится от комментариев, – сухо проговорил судья Иган. – Мистер Мейсон, продолжайте допрос.

– Но ведь в пятницу вы почему-то не помнили всего этого, не так ли? – спросил адвокат.

– Да.

– Вы вспомнили все эти подробности лишь сегодня утром?

– Да.

– Не потому ли, что вашу память освежила переданная мистером Арчером записка?

– Просто в пятницу я успела вспомнить далеко не все.

– И записка помогла вам в этом?

– Нет. Просто за выходные у меня было достаточно времени, чтобы спокойно все обдумать. В пятницу ваши вопросы слегка застали меня врасплох, у меня просто не было времени хорошенько подумать и припомнить кое-какие подробности. Только и всего.

– Не без помощи записки.

– Эта записка не имела для меня никакого значения, мистер Мейсон. Я прекрасно все помнила и без нее.

– Неужели все-все?

– Все-все.

– Значит, и чилийское вино вы тоже помнили?

– Естественно, и очень хорошо.

– Тогда какой марки оно было?

– Этого я не припоминаю.

– Вы пили кофе?

– Да.

– А мистер Арчер тоже заказывал кофе?

– Я… я не помню.

– Возможно, вы сможете вспомнить это к завтрашнему утру?

– Возможно.

– А каким образом мистер Арчер передал вам эту записку?

– Мистер Фритч попросил нас обоих прийти к нему в офис. Он опрашивал нас по очереди, пояснив, что не хочет, чтобы мы обсуждали друг с другом свои показания, но ему все же нужно прояснить кое-какие детали.

– И что было дальше?

– Мистер Арчер вошел в кабинет мистера Фритча первым. Он пробыл там около пятнадцати-двадцати минут, затем вышел, с улыбкой раскланялся со мной и отправился по своим делам.

– Он бросил записку вам на колени?

– Нет… не совсем так.

– Что же он сделал?

– Мистер Арчер ненадолго остановился передо мной, чтобы пожать мне руку, и вложил в мою ладонь сложенный листок.

– Вы его взяли?

– Да.

– И прочли то, что было на нем написано?

– Да.

– Перед тем как войти в кабинет мистера Фритча?

– Мистер Фритч стоял в дверях своего кабинета.

– И перед тем, как войти к нему, вы прочли записку?

– Нет, я прочла ее позже.

– Когда?

– Вскоре после того, как вошла. Я… я разложила листок на коленях под столом. Меня разбирало любопытство. Я хотела узнать, что там написано.

– Мистер Фритч задавал вам вопросы?

– Да.

– Вы рассказали ему об ужине в ресторане?

– Да.

– Вы упомянули про чилийское вино?

– Да.

– И сказали, что не запомнили, какой оно было марки?

– Да.

– И о том, что, несмотря на это, все-таки помните, что оно было именно чилийским?

– Да.

– И вы не помнили всего этого в пятницу, когда давали показания в суде?

– Нет, не помнила.

– Но вспомнили в субботу, когда оказались в офисе мистера Фритча?

– Да.

– До того, как получили записку, или после?

– Записка мне тоже помогла.

– В какой степени?

– В некоторой.

– Она воскресила в вашей памяти события того вечера?

– Да.

– О которых на самом деле вы до ее прочтения ничего не помнили, не так ли?

– Нет, кое-что я, конечно же, помнила.

– К примеру, то, что в тот вечер в ресторане мистер Арчер заказал красное чилийское вино?

– Да, я вспомнила об этом еще вечером в пятницу. Это произошло как-то само собой.

– Благодарю вас, миссис Лавина, – сказал Мейсон. – Думаю, на этом к вам у меня все. Теперь, с позволения уважаемого суда, мне хотелось бы повторно вызвать для перекрестного допроса свидетеля Родни Арчера. У меня есть к нему еще несколько вопросов.

– У вас есть вопросы к миссис Лавине? – осведомился у Фритча судья Иган.

– Нет, ваша честь.

– Очень хорошо. Просьба пригласить мистера Арчера для повторного перекрестного допроса.

Когда Марта Лавина покинула свидетельское место, в зале воцарилась напряженная тишина, а несколько мгновений спустя Арчер вошел в зал и снова занял свидетельское место.

– Мистер Арчер, – обратился к нему Мейсон, – общались ли вы с миссис Лавиной с того момента, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание?

– Сегодня утром я с ней поздоровался.

– Я имею в виду темы, имеющие непосредственное отношение к делу, – уточнил Мейсон.

– Разумеется, нет.

– Прошу прощения, ваша честь, – подал голос Фритч. – На мой взгляд, будет куда более честно по отношению к свидетелю, если обвинение поставит его в известность относительно…

– Сядьте! – одернул его судья Иган. – В сложившихся обстоятельствах суд как никогда заинтересован в том, чтобы допрос свидетеля велся по всем правилам. В связи с этим я предлагаю сторонам хранить молчание и предоставить мне возможность самому задать несколько вопросов свидетелю. Мистер Арчер, вы готовы поговорить со мной?

– Да, ваша честь.

– Скажите, общались ли вы с Мартой Лавиной после того, как в пятницу вечером закончилось очередное судебное заседание, на темы, имеющие непосредственное отношение к слушаемому делу?

– Нет, ваша честь. Я понимал, что это запрещено.

– И вы не затрагивали тему дачи ею показаний?

– Нет, ваша честь.

– Вы не обсуждали того, что случилось в ночь нападения?

Арчер неуверенно взглянул на Фритча, затем обвел взглядом собравшихся в зале людей, лица присяжных, и, видимо, ему передалось овладевшее всеми напряжение.

– Простите, ваша честь, но я не вполне понимаю, чем вызваны эти вопросы?

– Общались ли вы каким бы то ни было образом по поводу каких бы то ни было событий, имевших место в тот день, когда на вас было совершено нападение? – спросил судья Иган.

– Ну… в общем… да.

– Так, значит, вы все-таки общались?

– Это касалось каких-то пустячных подробностей.

– Вы обсуждали их в разговоре с Мартой Лавиной?

– Нет… не совсем.

– Может быть, в процессе общения вы упоминали и о том, какие блюда заказывали тем вечером в ресторане?

– С позволения суда, я хотел бы… – начал Фритч.

– Попрошу обвинение не вмешиваться! – перебил его судья Иган.

– И тем не менее у обвинения есть право заявить протест против задаваемых судом вопросов, – не унимался Фритч.

– Чем же вам не понравился мой вопрос?

– На мой взгляд, – ответил Фритч, – свидетелю необходимо дать однозначно понять, что вопрос суда подразумевает не только устное, но также и письменное общение.

Судья Иган негодующе откинулся на спинку кресла.