– Так все же: да или нет?

– Скорее нет, чем да.

– Но ведь если у вас действительно был при себе пустой портсигар, то вы, наверное, сразу же переложили бы в него сигареты из только что купленной вами пачки, разве нет?

– Да.

– И если вы в тот вечер и одалживали у кого-то портсигар, то брали его именно у Инес Кейлор?

– Да, сэр.

– И все-таки не могли бы вы сказать однозначно, брали или нет?

– Я сильно сомневаюсь в том, что именно в тот вечер одалживала портсигар у Инес, поэтому точнее сказать не могу.

– Ответьте, – продолжил Мейсон, – вы поддерживаете дружеские отношения с работающими у вас «хозяйками»?

– В общем, да. Я стараюсь с ними ладить.

– Вы с ними справедливы?

– Да уж пытаюсь.

– А жалованье вы им платите своевременно?

– То вознаграждение, которое они получают за свои труды, вряд ли можно считать жалованьем, мистер Мейсон.

– Но вы аккуратно выплачиваете им сполна все, что им причитается?

– Да.

– А в настоящее время вы ничего не должны мисс Кейлор?

– Нет, я ей ничего не должна.

– Вы считаете, что ей заплачено сполна?

– Да.

– И никто из вас ничего друг другу не должен?

– Нет.

– И вы не должны ей ни цента?

– Нет.

– А вы вернули ей деньги за портсигар?

– За портсигар?

– Ну да.

– Нет.

– Но ведь если ее портсигар, тот самый, который вы одолжили у нее, во время нападения находился в вашей сумочке, то вы не могли вернуть ей его и, следовательно, должны были бы каким-то образом компенсировать его утрату, не так ли?

– Ну, в общем-то… так-то оно так…

– Да или нет? – настаивал Мейсон.

– Да, я должна была это сделать.

– Но вы так и не вернули Кейлор деньги за портсигар?

– Я… нет.

– И тем не менее считаете, что ничего ей не должны?

– Нет.

– Выходит, что во время нападения ее портсигар не мог находиться в вашей сумочке?

– Да, очевидно, его там не было.

– Что ж, очень хорошо, – сказал Мейсон. – По поводу портсигара у меня к вам больше вопросов нет. Можете убрать его обратно в сумочку, миссис Лавина.

Она снова отвернулась от Мейсона, заслоняя от него сумочку, открыла ее, сунула в нее портсигар со встроенной зажигалкой и тут же захлопнула, громко щелкнув замочком. Только потом опять обернулась к адвокату.

– Похоже, за минувшие выходные вы сумели вспомнить довольно много подробностей нападения, о которых не обмолвились ни словом во время дачи показаний вечером в пятницу?

– Ну, в общем, не так уж и много, но кое-что да, припомнила.

– И сделали это самостоятельно, без какой-либо помощи со стороны мистера Арчера?

– Я не разговаривала с мистером Арчером, мистер Мейсон. И хочу, чтобы вы уяснили это себе раз и навсегда. С раннего утра пятницы и вплоть до начала сегодняшнего заседания мы с ним ни единым словом не перемолвились.

Немного помедлив, Мейсон перевел взгляд на Игана.

– Ваша честь, прошу суд меня извинить, это ненадолго, – проговорил он и, отвернувшись от свидетельницы, подошел к барьеру, отделявшему столы адвокатов от той части зала, где находились зрители. Он поймал взгляд Пола Дрейка и знаком попросил его подойти.

Дрейк приблизился к барьеру. Зрители с любопытством наблюдали за этой сценой. Гарри Фритч устало опустил веки, а Марта Лавина, увидев, с кем о чем-то шепотом переговаривается Мейсон, впервые за все время начала выказывать признаки явного беспокойства.

Судья Иган неодобрительно взглянул на часы, а затем с явным неудовольствием посмотрел на адвоката и нахмурился…

– В чем дело, Перри? – прошептал Дрейк.

– Еще не знаю, – ответил Мейсон. – Я просто пытаюсь тянуть время.

– Если будешь слишком часто проделывать этот фокус, то тебе за это точно достанется. Старик и так уже, похоже, начинает выходить из себя.

– Вижу, – ответил Мейсон. – Послушай, Пол. В сумочке у этой Марты Лавины находится нечто такое, что она забыла выложить, отправляясь в суд. Очевидно, считала, что этой вещи там нет, и вспомнила о ней лишь сейчас, когда раскрыла сумочку, чтобы достать портсигар. Но мне все-таки удалось мельком заглянуть вовнутрь. Там виднелось что-то желтое.

– Что это было?

– Думаю, лист бумаги, вырванный из большого желтого блокнота, какие раскладываются на столах в суде для удобства ведения записей адвокатами. Возможно, это записка, которую передал ей Гарри Фритч. Или же послание от Родни Арчера. Заметь, когда я спрашивал, общалась ли она с Арчером, Лавина с негодованием заявила: «Я не разговаривала с Родни Арчером с самого начала процесса».

Уверен, Марта Лавина может запросто солгать, но, по-моему, ей доставляет огромное удовольствие парировать мои вопросы: вроде бы она и правду говорит, а я все равно остаюсь в дураках. Думаю, выйдя из зала, она сразу же постарается избавиться от того листка, который сейчас ей не дает покоя. Она может пойти прямиком в женский туалет или же просто смять его и выбросить в урну. Я хочу, чтобы ты взял ее под наблюдение и ни на секунду не выпускал из виду. А еще лучше приставить к ней женщину, которая смогла бы зайти вслед за ней в туалет. Конечно, если Лавина порвет записку и спустит ее в унитаз, тут мы уже будем бессильны что-либо предпринять, так что это во что бы то ни стало необходимо предотвратить. Ты уж постарайся придумать что-нибудь такое…

Судья Иган стукнул по столу председательским молотком.

– Суд старается войти в положение защиты, – сообщил он, – но считает недопустимым дальнейшее необоснованное затягивание процесса. Прошу адвоката занять свое место и продолжить заседание.

– Хорошо, ваша честь, – отозвался Мейсон и направился было обратно, но затем внезапно снова вернулся к Дрейку.

Взгляд судьи Игана сделался еще суровее.

– Пол, а что там насчет модельного агентства «Афродита»?

– Две мои сотрудницы, а вместе с ними и Мэри Броган уже отправили туда заявки. Сегодня утром парень должен был зайти за откликами на свое объявление…

И снова их разговор был прерван властным стуком молотка судьи.

– Я просил защиту вернуться к своим обязанностям. Суд не потерпит дальнейшего промедления.

– Да, ваша честь, – сказал Мейсон и, вернувшись на свое место, объявил: – У меня больше нет вопросов к свидетельнице, ваша честь.

– Вызов свидетелей обвинения закончен! – внезапно объявил Гарри Фритч.

– Защита может вызвать своего первого свидетеля. Приступайте, мистер Мейсон, – велел судья Иган.

– Защита вызывает Инес Кейлор, – объявил Мейсон. – Прошу судебного пристава пригласить Инес Кейлор занять свидетельское место.

Покинувшая уже место свидетеля Марта Лавина обернулась, вернулась назад и шепнула что-то на ухо Гарри Фритчу.

Фритч поспешно вскочил:

– Ваша честь, осмелюсь заметить, что я чуть лучше осведомлен в данной ситуации. Должен признать, допрос свидетельницы Инес Кейлор входил также и в планы обвинения, и мы ничуть не меньше мистера Мейсона хотели бы видеть ее сейчас в этом зале. Однако я вынужден сообщить суду, что ввиду некоторых объективных обстоятельств, суть которых я предпочел бы изложить в отсутствие присяжных, данная свидетельница не может в настоящее время присутствовать на заседании.

– Почему же? – спросил судья Иган.

– Я предпочел бы ответить на этот вопрос в отсутствие присяжных, чтобы не поставить ни одну из сторон в неловкое положение.

– Но не можем же мы бесконечно гонять присяжных туда-сюда! – возразил судья. – У каждого из них есть свои дела, однако они согласились пожертвовать личным временем ради свершения правосудия. Полагаю, об этом нам и нужно беспокоиться в первую очередь!

– Суд настаивает, чтобы я сделал заявление в присутствии присяжных? – зловеще сверкнув глазами, поинтересовался Фритч.

– Нет, нет, конечно, – откликнулся Иган. – Суд удовлетворит просьбу обвинения и просит присяжных покинуть зал еще на десять минут. Суд приносит присяжным свои извинения за причиненное неудобство и предупреждает стороны, что впредь не станет удовлетворять подобные просьбы, а потому советует сторонам не упускать последней возможности затронуть те вопросы, обсуждение которых требует удаления присяжных из зала.