Зяма, падая, оборвал хлястик у Витькиного пальто. Витька, вспомнив пыжиковое ухо, щелканул Зяму этим мерзлым хлястиком по роже. Зяма догнал Витьку, свалил и катал пинками по заледеневшей дороге, пока не устал… Теперь Зяме наверняка не избежать товарищеского суда.

Хотя, вполне возможно, что все у них закончится полюбовно. Если Зяма пришьет хлястик.

А Витька поставит ему полбанки.

У нас хороший город. Хоть кого спроси. Большой, красивый, благоустроенный. Словом, как про него в газетах пишут, — культурный, промышленный и научный центр.

Но — молодой. И в связи с молодостью имеет еще ряд недостатков роста. Недостатков разного масштаба — от малых до крупных — в общем, порядочное количество, Однако, надо сказать, что большинство жителей, как патриоты своего города, мирятся с ними. А с другой стороны власти тоже на лаврах не почивают: мало-помалу, в плановом порядке, ликвидируют то один, то другой недостаток. Так что город благоустраивается.

Недавно таким образом ликвидировали очень крупный недостаток. У нас раньше с пивом случались частые перебои. Вернее, не то, чтобы перебои, а его, вообще, редко можно было встретить. Разве когда в ресторане наткнешься или знакомый киоскер шепнет, что, мол, завтра ожидается завоз — готовь посуду. И тогда человек, которому шепнули, с вечера занимает очередь и караулит момент. Между прочим, мы в тот период, где-нибудь в Москве или в Ленинграде, очень легко своих земляков опознавали. Как увидишь: сидит человек — полный стол пивом заставил и блаженствует, так подходи смело и здоровайся — обязательно это наш окажется.

Ну вот, а теперь у нас открыли свой пивоваренный комбинат и буквально залили город пивом. Хоть купайся в нем. И надо заметить, что сразу как-то обстановка изменилась. И на улице, и в общественных местах. Больше стало порядку и культуры. Уже теперь люди не бегут за пивом с остекленевшими глазами, как на пожар. А также очереди эти безобразные, со взаимными оскорблениями, а иногда и драками, отошли в прошлое. И это понятно, поскольку, как известно, условия жизни влияют на сознание людей.

Хотя влияют они, видимо, не сразу, а постепенно. Особенно на сознание некоторых людей. Они, конечно, головой понимают, что в условиях такого изобилия ничего катастрофического произойти не может, но из-за предыдущего длительного отсутствия пива в них все еще гнездится какой-то страх, который заставляет их расхватывать бывший дефицит бидонами и канистрами.

И вот на этой почве возникают иногда разные нездоровые случаи, вроде того, который произошел не так давно с одним товарищем, слесарем ЖКО, и двумя его корешками.

У них на предприятии как раз, с большим опозданием, ввели два выходных дня в неделю. Они, конечно, это долгожданное событие отпраздновали — в первый день. Наутро просыпаются, смотрят — опять выходной! Надо его как-то убить, а денег почти нет. Тогда один из корешков вспомнил, что в таких положениях можно еще за город ездить. Вытряхнули они все карманы — набрали на ведро пива, туда-обратно на троллейбус, слесарь у своей жены ведро выпросил эмалированное — и поехали. В Заюлинский парк культуры и отдыха.

Приехали. Народу в парке — почти что никого. А пива — навалом. Полная цистерна.

Корешки говорят слесарю:

— Ты пока набирай пива, а мы пойдем в кустиках поваляемся. А то голова что-то гудит.

Слесарь налил полное ведро, отставил его в сторону, давай деньги выгребать.

— Вот, — говорит продавщице, — здесь ровно на ведро. Считать будешь или так поверишь?

— Вам поверишь! — отвечает продавщица. — Ишь, какой свояк выискался!.. Как наливать — так «давай полнее», а как рассчитываться — так «тетя, поверь». А ну, давай сюда деньги!

Короче, продавщица начинает пересчитывать деньги, а слесарь — раз такое отношение — наблюдает внимательно, чтобы не сжульничала. Минут десять, наверное, она ихние медяки сортировала. Но все точно получилось, даже восемь копеек лишних.

Повернулся слесарь, чтобы ведро взять, глядит — а оно пустое. Только рядом стоит какая-то лошадь, и у нее с губ пивные капли капают… Слесарь как стоял, так схватил ведро, завизжал нечленораздельно и трахнул этой лошади по морде. И тут, неожиданно, лошадь его лягнула. Передней ногой. То ли специально, то ли нечаянно. Он потом рассказывал: слышать, мол, слышал, что лошади могут не только задними ногами лягаться, а и передними, но как-то не верилось. Пока, значит, на собственной шее не испытал. А точнее — на другом месте. Она его под другое место зацепила.

На шум выскочили из кустов корешки. Видят — приятель их с лошадью дерется.

— Вася, за что она тебя? — спрашивают.

— Пиво, гадюка, выпила, — плачущим голосом объясняет слесарь. — И смотрите-ка — ни в одном глазу.

Корешки сначала не поверили. Взяли слесаря за грудки.

— А ну, — говорят, — не темни! Сам, наверное, выхлестал!

— Да вы что, ребята! — вырывается слесарь. — Я дохнуть могу!

И дохнул. Те понюхали — точно: пивом не пахнет. Вчерашним перегаром отдает, а пивом — нет. Однако все еще не верят: как это так, удивляются, лошадь — и чтобы пиво! Один из корешков насмелился — пошел к лошади, понюхать. Та, как увидела его приближающуюся рожу, головой с перепугу мотнула и угадала корешку под салазки.

Так он по травке и закувыркался.

Вскочил на ноги очень обиженный. Даже слезы в глазах.

— Вот, гадюка! — говорит. — Я же ничего. Только понюхать хотел.

Кинулся к забору, выломал доску — и за ней.

А слесарь, с другой стороны, — ведром ее, ведром!..

До самой ограды парка культуры и отдыха гнали.

Второй корешок тоже вооружился каким-то валявшимся шлангом, все забегал спереди и махал у нее перед храпом — боялся, что она перепрыгнет через ограду и тогда уйдет.

Но лошадь, конечно, после такой схватки ограду перепрыгнуть не смогла. И тут уж они на ней отоспались… Слесарь ведра даже не пожалел. Эмалированного. Хотя жена наказывала беречь его пуще глаза.

А когда он увидел, во что ведро превратилось, то вырвал у первого корешка доску и добавил этой лошади еще и за ведро.

Вот, товарищи, какие иной раз случаются истории в результате хронических перебоев с отдельными материальными благами.

Но, конечно, это явления временные. Я думаю, что скоро сознание у всех дорастет до условий жизни, и тогда любая лошадь сможет безопасно гулять, где ей вздумается.

Я принес рукопись своей книжки в издательство. Прошло каких-нибудь полгода, и мне позвонил редактор.

— Прочитал ваши рассказы. Знаете, довольно занятно. Я бы сказал, даже остроумно. Есть у вас этакая божья искра. Думаю, кашу мы сварим.

Прошло еще полгода. К этому времени мы с редактором уже были приятелями. Ходили друг к другу в гости по субботам, ездили за грибами и на рыбалку. Сварили две ухи, четыре каши и один суп из консервов «Лосось».

— Вот, что, старина, — позвонил как-то редактор, — надо сочинить небольшую аннотацию на будущую книжку. Для книготорга, управления, туда-сюда. Только срочно. Чтоб завтра — на стол.

— Как? Писать? Самому? На себя? — удивился я.

— Не будь ребенком! — нетерпеливо сказал редактор. — Может, ты считаешь, что другим их сочиняет Пушкин? Сядешь и напишешь. Несколько теплых слов. И помни о книготорге! Товар надо подать лицом.

И он повесил трубку.

Я достал стопку чистой бумаги, заправил чернилами авторучку, переменил ленту в пишущей машинке, заточил четыре карандаша.

«В этой маленькой книжке…» — написал я и задумался. Хм, маленькой! Маленькой… Тоненькой. Серенькой. Плюгавенькой… Я зачеркнул «маленькой» и вписал «небольшой». Ну, вот так: не большая, но и не маленькая.